«Все мы помогаем людям»

Что эффективнее и безопаснее — сборы на карту для конкретных людей или системный подход к благотворительности, который позволяет менять ситуацию в целом? Как бороться с мошенниками? Как грамотно использовать опыт прошлых лет и взаимодействовать с новыми проектами? Обсуждение этих вопросов возобновилось в российском некоммерческом секторе с конца февраля — с тех пор, как правозащитница Мария Баронова перешла на работу в благотворительный проект телеканала RT «Дальше действовать будем мы» (ДДБМ), который помогает собирать деньги на личные счета подопечных. Подвести итоги этой дискуссии представители благотворительных организаций собираются 26 марта на конференции «Все вместе ЗА разУмную помощь». Накануне встречи «Такие дела» выслушали главные аргументы за и против.

Не фонд

Благотворительный проект «Дальше действовать будем мы» начал свою работу совсем недавно — в прошлом ноябре. Это отдельное направление спецпроекта RT о кризисных человеческих историях «Не один на один», который появился в конце 2017 года.

«С самого начала мы подчеркиваем, что “Не один на один” и “Дальше действовать будем мы” не являются фондом. Это журналистский спецпроект, основная цель которого — находить кризисные истории в нашей действительности и в процессе рассказа о таких историях помогать людям, — объясняет Мария Баронова. — Вторая цель — просвещение других людей для вовлечения их в социальную активность и помощь тем, кто рядом. Большое число людей, попав в беду, умеют написать письмо в СМИ, но часто не могут найти в своем регионе ту помощь, которая им точно полагается. Это и есть главная задача нашего проекта — связать людей с чиновниками, которые окажут им помощь».

Мария Баронова, шеф-редактор русской редакции телеканала RT, ответственная за новый благотворительный проект RT «Дальше действовать будем мы»Фото: Владимир Трефилов/РИА Новости

Помимо этого, команда проекта планирует развивать отношения с фондами в тех случаях, когда государство не может оказать помощь человеку, работать над «взаимовыгодными формами общения» и уже вырабатывает правила сборов, в которых будет участвовать.

В качестве примера успешного сбора ДДБМ выделяет, прежде всего, случай Гриши Четвертакова: ему удалось выжить после кровоизлияния в мозг, но требовалась радиохирургическая операция, которая проводится в несколько этапов.

«При этом она существует и по ОМС, только вот ждать квоты по ОМС надо было более восьми месяцев, что в Гришином случае не представлялось возможным, — рассказывает Мария Баронова. — Именно поэтому проект “ДДБМ” решил собирать деньги на операцию (на первый этап требовалось около 240 тысяч рублей. — прим. ТД). Первый этап уже прошел, и сейчас Гриша даже ходит в школу».

«Опять же вопрос, насколько описанная ситуация острая, кем она так оценена, как потрачены средства, где посмотреть отчет, куда ушел остаток средств, почему он так был потрачен и так далее, — отмечает директор БФ «Измени одну жизнь» Яна Леонова. — Безусловно, экстренность случая, даже неподтвержденная, не предполагает долгих исследований и уточнений, и естественное желание — максимально быстро помочь человеку».

Но при одном условии.

«Учитывая, что мошенники в соцсетях плодятся, как грибы, правило, на мой взгляд, такое: не нужно жертвовать на личные карты незнакомцам, — подчеркивает главный редактор портала «Милосердие.ру» Юлия Данилова. — Проверить незнакомца практически невозможно. И истории об успешной помощи на личные счета хороши ровно до того момента, пока организации, работающие по этой схеме, не столкнутся с необходимостью объяснять жертвователям, куда пропали их средства».

Главный редактор портала «Милосердие.ру» Юлия ДаниловаФото: Вячеслав Прокофьев/ТАСС

Другому подопечному ДДБМ Левану Бухалову удалось собрать 50 тысяч рублей, необходимые для поездки на спортивные сборы на Кипре.

«Замечательно, что жертвователи своевременно поддержали семью, — размышляет директор МООМПЭСЦ «Метелица» Светлана Самара. — Но в данном случае помогли одной бабушке и одному юному спортсмену, которых не поддержали ассоциации. А остальные? Да, не все знают, в какие фонды обращаться в таких случаях, но есть такие организации, как Фонд Тимченко, БФ “Спорт для жизни”, фонды именитых спортсменов, конкретно с триатлоном работающий Фонд поддержки и развития массового спорта, которые поддерживают российский спорт системно. Более того, можно было бы обратиться в Федерацию триатлона для создания совместной долгосрочной программы».  

Все вместо одного

«С одной стороны, мы не можем ставить общую проблему выше жизни одного человека. Тем более спрос рождает предложение, а спрос на адресные сборы выше, чем на проектные. С другой стороны, взаимодействие с властями, с медиками, постоянное развитие и наработка экспертизы — это путь к постепенному решению проблемы, а не к устранению последствий».

Основатель «Клуба добряков» Маша СубантаФото: Анастасия Горохова

Этим основатель «Клуба добряков» Маша Субанта объясняет важную перемену, произошедшую с организацией. «Клуб» появился в 2013 году и первые несколько лет работы занимался только адресными сборами на лечение и покупку медоборудования. Но в 2017 году перешел к системной поддержке семей и медучреждений, открыв программу юридической и психологической помощи семьям с тяжелобольными детьми, а также проект «Уроки доброты» для воспитания культуры благотворительности в школах.

Историей «Клуба» Субанта обозначает общую для многих российских фондов тенденцию — необходимости развития системной помощи, что позволит не только решать проблемы конкретных людей, но и менять к лучшему определенную сферу.

«Важно сейчас раскрыть преимущества работы жертвователей именно с фондами, поскольку они не просто собирают средства, а выступают буфером между дарителями и получателями и внешними факторами, — подчеркивает координатор проекта «Все вместе ЗА разУмную помощь» Мила Геранина. — Фонды предоставляют необходимую экспертизу и защиту, поскольку занимаются благотворительностью системно и глубоко погружаясь в тему».

По ее словам, фонд — это гарантия того, что деньги будут использованы благополучателем целевым образом, а сам нуждающийся — защищен от непрошеных советов: «онкобольным часто настоятельно рекомендуют молиться, есть капусту и пить мочу».

Координатор проекта «Все вместе ЗА разУмную помощь» Мила ГеранинаФото: Ольга Павлова

Но системная помощь задействует ресурсы фондов, и для административной работы этих организаций требуется финансовая поддержка.

«Люди медленно и со скрипом, но все же принимают идею, что фонд — это не только и не столько про сбор денег, сколько про компетенции, большой опыт, знание наиболее эффективных путей решения проблемы. И про репутацию, в конце концов, — уверена фандрайзер БФ «Константа» и бывший PR&Fundraiser менеджер в БФ «Дети наши» Наташа Шаварина (обе организации занимаются системным развитием устройства детей в семьи и профилактики сиротства). — Например, фонд может написать гарантийное письмо в клинику, и лечение начнется раньше, потому что клиника с фондом уже работала и знает, что ему можно доверять».

Личные счеты

«Я ни в коем случае не выступаю против пожертвований на личные карты героев, — подчеркивает директор по фандрайзингу фонда «Нужна помощь» и бывший директор фонда «Православие и мир» Софья Жукова. — Существует масса ситуаций, где фонд помочь не может. Для этого и нужны такие проекты».

Пример — однажды в фонд «Православие и мир» обратилась женщина с просьбой открыть сбор на подтяжку груди.

Директор по фандрайзингу фонда «Нужна помощь» Софья ЖуковаФото: Мария Попова

«Ее последний партнер был недоволен ее фигурой после рождения восьмого ребенка. Понятно, что фонд не может взяться за такую просьбу, это вне сферы нашей уставной деятельности, — объясняет Жукова. — Но частные благодетели вполне могли бы что-то пожертвовать, если бы сбор был открыт на личную карту».

«Карта — это знакомо и понятно, продолжает Маша Субанта, — попробуй заставь человека вводить ИНН, БИК и прочие атрибуты счета фонда, чтобы пожертвовать небольшую сумму. Не у всех небольших фондов, даже в крупных городах, есть финансовая возможность сделать качественные сайты с интегрированными платежными системами. И совсем уж плачевная ситуация в регионах».

Например, в Архангельской области, где живет с ребенком-инвалидом одна из подопечных МООМПЭСЦ «Метелица», знакомые готовы помочь, но в селе, где практически нет интернета, нет возможности переводить на счет фонда, но можно перевести на карту или телефон, поэтому многие жертвователи обращаются с просьбой дать номер карты подопечных.

«К сожалению, наши отчеты показывают, что сбой связи — нередкая причина, по которой жертвователи не доводят платеж до конца, — объясняет директор «Метелицы» Светлана Самара. — Поэтому я иногда вынуждена давать номер своей личной карты, потом выводить с нее средства на счет фонда и таким образом осуществлять адресную помощь без потери возможности грамотно отчитаться».

Но есть и обратная сторона медали.

Директор БФ «Измени одну жизнь» Яна ЛеоноваФото: Мария Аксенова

«Сборы на личные карты с экранов ТВ или крупных медиа опасны тем, что создают иллюзию непогрешимости данной модели фандрайзинга, — отмечает Яна Леонова. — Но в первую очередь это чревато тем, что, реализуя важнейшую человеческую потребность помогать, люди могут столкнуться с нечистоплотными сборщиками, нечестными историями, выдуманными нуждами. И после этого вернуть их доверие становится невероятно сложно».

По словам Наташи Шавариной, деньги, перечисленные на личные карты, невозможно контролировать, поэтому стратегия таких сборов проигрышная: слишком высок шанс обмана. Как и опасность хакерских атак — они нередко совершаются за день до завершения сборов, когда на карте должна скопиться приличная сумма.

Достаточно часто получатели пожертвований «подсаживаются» на финансовую помощь непосредственно на личные карты, добавляет Мила Геранина.

Но есть и компромиссное решение — его предложили банки, выпустившие бизнес-карты, привязанные к расчетному счету. В этом случае даритель может жертвовать привычным способом на карту, а деньги поступают на счет фонда.

От карты — к системе

«Адресные сборы на личные карты — устаревшая схема работы, с которой мы и начинали в 1996 году, — говорит главный редактор «Русфонда» Валерий Панюшкин. — Она несостоятельна по ряду причин, но главная — это, конечно, нецелевое расходование. Люди иногда сами не понимают, что им нужно. Лет десять назад нас неоднократно просили открыть сбор, чтобы отправиться к старцу, который лечит онкологию закапыванием в землю, как Сухова в песок в “Белом солнце пустыни”».

«Русфонд» появился в 1996 году как благотворительная программа издательского дома «КоммерсантЪ». По словам Валерия Панюшкина, тогда бывший глава ИД Владимир Яковлев и руководитель Российского фонда помощи Лев Амбиндер только делали первые шаги в благотворительной сфере — силами редакции разбирали, проверяли и публиковали письма нуждающихся для адресного сбора средств.

«Ни в какие “фонды” в стране никто не верил, — вспоминает Валерий Панюшкин. — Люди точно знали, что “фонд” — это либо бандиты, либо попы. И никакие собранные средства до благополучателей не доходят».

Главный редактор «Русфонда» Валерий ПанюшкинФото: Светлана Софьина для ТД

Раздражение и недоверие вызывали и зарубежные фонды, и попытки крупного бизнеса проявить свою «социальную активность». Улучшаться ситуация начала только после кризиса, ближе к 2000-м годам, отмечает Светлана Самара.

«Я не совсем согласна, что, когда в современной России начали появляться первые фонды, недоверие к сфере помощи было огромным. Скорее, просто вообще не существовало культуры благотворительности и частной инициативы по понятным причинам, — возражает Мария Баронова. — И у нас по-прежнему происходит формирование этой культуры».

По ее словам, первыми были реальные благотворительные фонды, часто созданные по итогам журналистской работы, — когда люди понимали, что не могут просто рассказать об истории, но и хотят помочь адресно.

«Началось это с “Русфонда”, когда еще и интернета толком не было, а были только письма в газеты. Затем фонды постепенно превращались в институции, которые меняли систему в целом, с ростом доступности интернета и популярности блогеров все ускорилось. Например, когда Антон Носик, Максим Кононенко и другие лидеры мнений стали рассказывать, что группа деятелей культуры создает фонд для помощи детям с онкологией “Помоги.org”, их аудитория, которая видела эти истории, верила в них. Тот же самый уровень доверия относился ко всем историям, когда создатели того или иного (благотворительного. — Прим. ТД) проекта обращались к журналистам, блогерам и музыкантам. Собственно, сами лидеры общественного мнения и верифицировали истории: публичный человек понимает, что если хоть что-то окажется мошенничеством, то его репутация будет похоронена».

Вторыми были и есть благотворительные фонды, которые помогают людям, но при этом являются функцией для серых экономических схем, о цели которых общество никогда не узнает, продолжает Баронова. «Сюда можно отнести фонды для скучающих жен богатых людей, которые хотели не столько изменить мир к лучшему, сколько заняться чем-то модным. К таким фондам доверия не было. Но мошенничеством они тоже не являются».

Но расцвет некоммерческого сектора в России пришелся на конец 2000-х, отмечает Яна Леонова: в этот период шло масштабное обучение НКО, наращивание их экспертного потенциала, и сегодня в стране работают сотни крупных и эффективных фондов.

«Многие из них как раз специализируются на оказании адресной помощи, и точно так же, как ДДМБ, некоторые начинали с небольших команд единомышленников. Но с ростом обращений и запросов неизбежно возникает необходимость наращивать команду, повышать ее компетенции, создавать новые алгоритмы оказания поддержки, оптимизировать и реформировать многие процессы».  

Фонд «Измени одну жизнь» появился в 2012 году — и сразу именно для системных изменений. По словам Леоновой, адресной помощи не планировалось, но она была предусмотрена уставом.

Директор МООМПЭСЦ «Метелица» Светлана СамараФото: из личного архива

«Нашей первой и главной задачей было сломить базовое недоверие, — подчеркивает Валерий Панюшкин. — Мы придумали формулу “деньги через фонд не ходят”, чтобы показать прозрачность и подотчетность жертвователям. И это был прорыв».

По этой формуле средства шли от жертвователя к благополучателю, фонд выступал посредником, но не брал даже комиссию на операционные расходы — другой формулой стал слоган «Помогаем помогать».

На преодоление того, «базового», недоверия ушло немало времени, но благодаря этому благотворительные фонды в России получили новую репутацию — организаций, которые имеют необходимый опыт, знания и ресурсы для эффективного решения проблемы.

«Но есть опасения, что возникновение больших проектов со сборами на личные карты вызовет некий откат», — добавляет Наташа Шаварина.

Зона повышенной опасности

«Все мы сталкивались с мошенничеством в благотворительности, — продолжает Наташа Шаварина. — Всегда найдутся изобретательные люди, которые не поленятся и зарегистрируют фонд-однодневку, чтобы хорошо на этом заработать. В нашей действительности много не только подобных организаций-мошенников, но и мошеннических сборов на карты якобы инвалидов или родителей больных детей».

«Однажды в “Правмир” написал инвалид-колясочник. Ему нужна была коляска со ступенькоходом. Необходимую справку из соцзащиты он предоставил сразу, но выглядела она так, что на ум невольно приходило слово “фотошоп”, — вспоминает Софья Жукова. — Любое обращение в фонд всегда влечет за собой проверку документов, ситуации обратившегося и сопутствующих обстоятельств».

В соцзащите фонду подтвердили, что обратившийся стоит на учете, но год назад он уже получил деньги на коляску от соцзащиты, а на ступенькоход — от дружественного фонда.

Фандрайзер БФ «Константа» Наташа ШаваринаФото: Станислав Вербель

«Масштабы мошенничества в благотворительной сфере, пожалуй, самые огромные, — отмечает Мария Баронова. — Но каждая история бьет и по реальным проектам, а потому люди из этой сферы часто балансируют на грани рассказать/не рассказать публике о том или ином случае. Но если соблазн скрыть перевешивает, а история потом все равно раскрывается, это может ударить по целой отрасли».

В случае со сборами на счета физлиц остается «контроль под названием “Росфинмониторинг”», продолжает Баронова, уточняя, что за время предыдущей работы ей удалось освоить механизмы взаимодействия с банками по вопросу счетов физлиц и получения более подробных выписок, а также проведения аудита по этим выпискам. Кроме того, в ДДБМ предусматривают ограничения для сборов: команда проекта склоняется к тому, что максимальной суммой сбора будет миллион рублей, выше — зона повышенной опасности.

Читайте также На пределе возможностей   Крупные жертвователи уходят, обычные люди беднеют, государство может помочь, но все сложно. Что делать благотворительным фондам в условиях кризиса?  

«При этом мы хотим создать успешный проект, а не быть похоронены под завалами чужой недобросовестности и своих ошибок, — подчеркивает Мария Баронова. — Мы будем проверять благонадежность семьи, попавшей в тяжелую ситуацию, но при этом не будем заниматься подробной отчетностью после сборов. Наша цель — помочь собрать людям деньги, когда они находятся в состоянии ужаса и боятся сами просить, но оставить им степень свободы, которая существует у людей при наличии собственных средств».

Некоторые фонды-площадки хорошо умеют быстро разворачивать адресные сборы, чтобы оперативно оказать помощь, но по поводу сборов на личные карты нужно понимать одно, отмечает Юлия Данилова: расходование собранных таким образом средств невозможно проконтролировать.

Эффективная помощь

«Последнее, что мы хотим делать, — это вредить системной благотворительности, — уверена Мария Баронова. — Более того, мы постараемся как можно скорее начать развивать взаимоотношения с фондами и предлагать взаимовыгодное сотрудничество. Нам, конечно же, очень нужна помощь со многими людьми, которые к нам обращаются».

«Мне кажется, что сейчас нам всем стоит снизить градус полемики и задуматься вот о чем: пока мы выясняем отношения, наш жертвователь может решить, что мы перетягиваем его, как канат, — отмечает Светлана Самара. — Это не идет на пользу нашему общему делу. Все мы помогаем людям».

«Невозможно сварить вкусный борщ, если не знать рецепт, — заключает Мила Геранина. — Покидав наугад в кастрюлю овощей, не добьешься необходимого вкуса. Точно так же и с благотворительностью: можно сварить отдельно пару овощей, а можно сварить суп. Можно решать проблему, а можно “причинять добро”. Решение — это выстраивание системы эффективной помощи нуждающимся».   

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!