За чертой

Уже 12 лет Ритта обитает в крошечной заброшенной деревушке в Ярославской области. Там, по официальным документам, давно никто не живет, а Риттиного дома просто не существует. В пару домов на лето приезжают дачники. Семьдесят километров от электрички до поворота к деревне Ритта добирается на автобусе или на попутках. Путь от дороги до деревни в сухой летний день с тяжелыми котомками у нее занимает часа четыре. На кроссовере мы едем полчаса, буквально проползаем, то и дело задевая днищем колею и колдобины. Я поглядываю на хмурящееся небо и думаю, что, если ливанет, обратно по размокшей грязи мы совсем не выберемся. Ритта говорит, что местные ездят на «нивах» и высоких внедорожниках, но в распутицу без трактора не могут проехать даже на них.

Риттин дом стоит на отшибе. Когда-то хозяева задумывали его как дальнюю дачу — попариться в баньке и отдохнуть в уединении на природе. Ритта переходит на шепот и говорит, что хозяин возил в дом любовниц. Но дом до ума так и не довели, бросили. Второй этаж не достроили, через щели в сенях видны яблони за домом. Одна стена отошла, и худенькая Ритта ловко залезает внутрь через образовавшийся проем. Если стена рухнет, утянет за собой полдома. И жить Ритте станет совсем негде. До Москвы от этого богом забытого угла всего 160 километров. Как ее сюда занесло?

Начало и конец романа

Ритта родилась в середине пятидесятых. В городе Терек в Кабардино-Балкарии. Точный возраст она не называет, смеется, когда на улице ее кто-нибудь называет бабушкой, и тут же возражает, что только начинает жить.

Все то и дело называют ее Маргаритой. По документам ее зовут именно Ритта, с двойной «Т». То ли ошиблись при записи, то ли соригинальничали, пожимает плечами Ритта. Но с именем постоянно были путаницы.

Папа умер от рака желудка, когда Ритта еще была маленькой. Их с братом вырастила мама. Она работала контролером ОТК на заводе алмазных инструментов. Покупала много книг и всегда настраивала Ритту хорошо учиться. Девочку не надо было уговаривать, она обожала читать и просиживала все время за книжками. Бабушка говорила на нескольких языках, и Ритта с легкостью схватывала новые фразы и выражения. После школы поступила на филфак университета в Нальчике, на романо-германское отделение, получила диплом учителя английского языка. По распределению попала работать в хорошую школу. Мама уговаривала поскорее выходить замуж, рожать. Дескать, захочешь — потом разведешься.

Ритту звал замуж мальчик с истфака, они были влюблены. Он уезжал учиться в аспирантуру в Москву и предлагал сыграть свадьбу до отъезда. Но девушка не хотела торопиться и решила ждать его возвращения. Он писал длинные письма про чувства, приезжал на каникулы. По иронии судьбы в одной школе с Риттой работала сестра девушки, с которой он загулял в Москве. Та просто рассказывала про сестру и показывала ее фотографии. На одной из них Ритта увидела своего жениха. Жених вернулся после аспирантуры и снова позвал замуж, уверял, что все, что было в Москве, ерунда, несерьезно. Но Ритта лишь покачала головой: «Нет». Замуж она так и не вышла.

Не успела оправиться от одной потери, как узнала, что смертельно больна мама — рак. Ритта вернулась домой ухаживать за мамой. Разобраться сейчас в том, что произошло больше тридцати лет назад, довольно сложно. После смерти мамы у Ритты, видимо, случился нервный срыв. Она говорит, что несколько месяцев провела в больнице, потом в санатории, ее мучили кошмары и панические атаки. А когда вернулась, в доме жили чужие люди. Новые жильцы угрожали ей пистолетом, родной брат пытался ее душить. И она просто сбежала. Несколько лет работала в Грузии, получила производственную травму и потеряла часть большого пальца на руке. А в девяностых поехала в Москву, хотела поступать в аспирантуру. Вольнослушателем посещала университет, учила арабский. А чтобы заработать на жизнь, занялась традиционной для того времени коммерцией: на производстве брала по оптовой цене вошедшие в моду большие полиэтиленовые пакеты с картинками и продавала их в розницу. Нехитрый бизнес рухнул в дефолт 1998 года.

Через знакомых Ритта уехала в Турцию. Выучила язык, преподавала английский и работала в общественной организации черкесов, в Турции до сих пор большая диаспора. Пригодился выученный еще с бабушкой черкесский язык. Открытую, общительную, эмоциональную Ритту все любили. И когда она собралась в Россию переоформлять документы на новую пятилетнюю рабочую визу, собрали ей на дорогу в подарок деньги. Ритта мечтала купить жилье, чтобы было куда возвращаться. У нее было 2500 долларов. По ценам середины нулевых денег хватало на небольшой крепкий домик в дальнем Подмосковье. Она уже представляла, как будет пить чай на террасе своего дома. Ритта улетела в Москву…

В этом месте я ставлю многоточие, потому что к той, прежней жизни Ритта уже никогда не вернулась. Глава закончилась, страница перевернулась, а дальше началась какая-то совсем другая история. Как будто в типографии пьяный верстальщик к одному роману приклеил главы совсем из другого.

Спасительные собачки

Риттина сумка с деньгами и всеми документами бесследно исчезла в аэропорту. По идее, документы можно было восстановить и вернуться обратно работать в Турцию, копить на новый домик. Обидно, жалко, но не смертельно. Ритта даже сходила в посольство Турции, и там подтвердили, что все в порядке, восстанавливайте документы и приходите. Но с рухнувшей мечтой о доме в ней что-то сломалось.

Сначала Ритта жила на даче у знакомой, потом дачу попросили освободить. Однако сосед в дачном поселке сказал, что у его приятеля пустует деревенский дом, в нем можно жить. И отвез Ритту в ту самую избушку. Заброшенная деревня, из которой так трудно выбраться, для общительной, живой Ритты оказалась ловушкой. Жизнь отшельника, выброшенного на обочину, ее морально добила. Выращивать огород не получалось. Денег не было. Документов тоже. Временами Ритта буквально умирала от голода. Спасли ее, как ни странно, собаки.

Сначала у нее была одна крошечная Кнопа. Потом Кнопа загуляла, принесла щенков и собак стало много. Их нужно было кормить. А значит, выбираться к людям и что-то делать. Ритта стала ездить в Москву. Просилась в попутки до станции, в электричке пряталась от контролеров и кое-как добиралась до города.

Обо всех своих бедах Ритта говорит скорее с юмором, чем со слезами. Срывается, только когда рассказывает, что, пока с обмороженными ногами была неделю в больнице, ее дом вскрыли и убили всех ее собак, а из сеней утащили косу и вилы. Сейчас у Ритты снова живут несколько небольших собачек. Зимой так и греются вместе. Печка в дырявом доме совсем не держит тепло.

Фотография Ритты десятилетней давностиФото: из личного архива

Документы Ритта восстановила только пару лет назад. Помогла очередная беда. Зимой в сильные снегопады выход из дома завалило полутораметровым сугробом. Ритта стала звонить знакомым и просить о помощи. Те звонили в разные инстанции. О бедственном положении пожилой женщины узнали в районной администрации и отделе соцзащиты. Ритту откопали, помогли восстановить паспорт, оформили ей пенсию, полис ОМС. Правда, с документами вышла заминка. Фотографироваться Ритта наотрез отказалась. С таким лицом, говорила, я паспорт брать не буду — я его стесняюсь. И принесла свою фотографию десятилетней давности. В соцзащите пытались возразить, что Ритту по этой фотографии узнать невозможно. «Кому надо — тот узнает», — отрезала она.

«Эх, вы бы меня еще три года назад видели: ни одной морщинки, — сокрушается Ритта. — Но была жуткая холодная зима, не было сил ходить за водой далеко, я топила снег или брала воду в старом мутном роднике. Если ее несколько раз профильтровать через марлю и прокипятить, пить можно. Но за зиму у меня “полетели” разом все зубы, а с зубами “уплыло” и лицо. Я превратилась в бабу-ягу», — грустно говорит Ритта.

Своей внешности сейчас она очень стесняется. Идти к врачам — тоже. Как, говорит, я им покажусь — под одеждой белье все старое, стыдно.

Турецкий брат

— У вас есть московская регистрация?

— Если бы у меня была регистрация, я бы устраивалась не консьержкой, а министром.

Как-то Ритта поздно возвращалась домой. Автобусов уже не было. Много километров прошла пешком. И попросилась переночевать в доме в одной из деревень по дороге. Просто посидеть в прихожей. Ее пустили. Через несколько часов сонную Ритту уже тормошили незнакомые пьяные мужики, требовали денег на водку, обыскали, денег не нашли, крепко избили и оттащили в сторону. Кто-то увидел следы крови. Вызвали полицию, скорую, Ритту с травмами увезли в больницу. Мужики протрезвели и пришли извиняться и просить, чтобы Ритта не писала на них заявление. Мол, мы для тебя все сделаем. Наивная Ритта согласилась и попросила сделать ей московскую прописку. Те через неделю принесли ей какую-то бумажку.

Ритта много лет мечтает о регистрации. Ведь с пустым паспортом ни на работу не устроиться, ни в Ленинскую библиотеку не сходить. Она то ищет работу консьержа, то замахивается на серьезные должности, мечтает писать научные статьи о языкознании и в разговоре легко перескакивает с тем про выживание на особенности тюркской языковой группы.

Как-то Ритта надумала поискать работу в турецком посольстве. То ли там была вакансия, то ли Ритта просто самотеком решила испытать судьбу, но в работе ей отказали. Вышла расстроенная. Брела в сторону вокзала и думала о том, какая она старая кляча и никому не нужна. Вдруг прислушалась. Перед ней шли двое мужчин и говорили между собой по-турецки. Всю горечь от постигшей ее неудачи Ритта обрушила на голову этим случайным прохожим. Она выдала длинную эмоциональную тираду по-турецки. Жаловалась, что десять лет живет за чертой, ни еды, ни одежды, совсем пропадает, работы нет. Те опешили. Не каждый день в центре Москвы встретишь такое чудо. Стали спрашивать, откуда она знает язык. Ритта выложила им свою историю. Один торопливо распрощался и ушел, а второй позвал Ритту с собой. Привел в небольшое кафе на Ярославском вокзале и предложил: выбирай что хочешь. Ритта застеснялась. Тогда он набрал ей полный поднос и сумку еды с собой.

Позже выяснилось, что Хаккан Гейик родом из Анкары. Живет в Москве уже десять лет. Здесь у него с партнерами свое дело — сеть небольших уличных закусочных. И вот уже второй год Хаккан опекает Ритту. Разрешил приходить в его кафе в любое время. Всему персоналу наказал Ритту не обижать, кормить и давать любую еду с собой. Ритта зовет его «мой братик». Иногда Хаккан дает ей денег, прошлой зимой купил обогреватель в дом. Вот из-за большого тяжелого обогревателя Ритта и оставила сумку с книгами в подсобке кафе, а ее оттуда, похоже, просто кто-то выбросил.

Почему так вышло

Ритта — добрая открытая душа — периодически попадает в разные истории. То три месяца одалживала большую часть пенсии какой-то девушке, работавшей на вокзале. Девушка говорила, что деньги нужны на лекарство, скоро ей заплатят зарплату и она все вернет. Но бесследно исчезла вместе с деньгами. То помогает полиции объясниться с обворованными японскими туристами. И не перестает мечтать и строить планы.

Вот уже месяц Ритта живет в моей голове. Я на разные лады кручу ее историю и думаю, почему так сложилось. «Такие дела» много пишут про людей, переживших горе, обездоленных, потерявших родных, сбившихся с пути и оказавшихся на дне. Почти всегда где-то внутри себя ты находишь удобное объяснение выкрутасам судьбы: алкоголь, наркотики, тюрьма. И как будто становится легче, когда думаешь, что «такого со мной уж точно не случится».

Но история Ритты, умного, образованного, никогда ничем не злоупотреблявшего человека, оказавшегося вдруг за чертой без надежд и перспектив, порушила все мои теории. У меня нет ответа, почему так сложилась ее жизнь. У Ритты его тоже нет. Если бы сумку не украли, если бы в полиции не нагрубили, если бы добродушный турок Хаккан встретился сразу, а не через 10 лет, если бы не выпали зубы и была чертова регистрация…

В ветхом доме всего в 160 км от столицы живет сильная несгибаемая Ритта. Она выживает много лет в нечеловеческих условиях. Не озлобилась, не потеряла доверия к людям, она поделится остатками крошечной пенсии, отдаст последний кусок и будет в компании своих собачек читать антологию английской поэзии на английском и слушать радио «Юмор FM» на стареньком транзисторе. Потому что нужно же над чем-то хихикать, когда жизнь только колошматит.