«Мы думали, ты умер»

Когда во время перестройки наладился студенческий обмен с Америкой, одним из первых в США отправили Дмитрия. Он объездил полстраны, попал на стажировку в Индианский университет в Блумингтоне и прошел практику у профессора и оперного певца Никола Росси-Лемени. Профессор пообещал протекцию в Метрополитен-опера — Дмитрию оставалось только получить диплом консерватории. Но когда он вернулся в Ленинград, пришло известие о том, что Росси-Лемени скончался, и связи оборвались.

К тому моменту брак тоже распался. Некоторое время спустя Дмитрий снова женился, родилась вторая дочь: опять нужно было обеспечивать жену и ребенка.

«Согласие» и несогласие

Еще во время учебы в консерватории, в начале девяностых, Дмитрий объединился с несколькими молодыми певцами в мужской хор «Согласие». Дирижера — такого же студента — выбрали сами и отправились на заработки в Германию. Сначала ездили по церквям, потом стали выступать в концертных залах, много пели прямо на улице. «Допевались до того, что у нас первый тенор к вечеру разговаривать не мог. Наутро вставали и опять шли. Очень тяжело, но это хорошие деньги были — сюда мы приезжали уже с машинами».

Дела в Германии шли все лучше: Дмитрию предложили прослушивания в гамбургскую Staatsoper, в Венскую камерную оперу. «Появились разовые контракты, контракт на постановку в Баден-Бадене и в Мюнхенской опере. Помогало сносное знание языка и пение без акцента. Мне, русскому, предложили одну из ведущих партий в “Лоэнгрине” Вагнера, потом Томского в “Пиковой даме”».

В Россию Дмитрий приезжал редко, и второй брак тоже затрещал по швам. Но когда Дмитрий заключил постоянный контракт с Баварской государственной оперой, жена попросила вернуться — и он поехал домой.

Жена пела в Большом театре, и Дмитрием тоже заинтересовались, но отношения в семье снова стали ухудшаться. Оставаться в Москве Дмитрий больше не захотел.

«Смогу ли я?»

Оперные певцы очень редко меняют тип голоса: если ты бас, то, как правило, и поешь всю жизнь басом. Но Дмитрий дважды стал исключением из этого правила. В молодости перешел из басов в баритоны, а в зрелости — из баритонов в драматические тенора, потому что они самые сложные и в них больше всего нуждаются театры.

«В прошлом я полупрофессиональный спортсмен — карате киокушинкай, три года подряд становился чемпионом Казахстана. И в профессии у меня был спортивный азарт: “А ну-ка, смогу ли я?” — объясняет Дмитрий. — Эти мои скачки очень удивляли окружение. Кто-то пальцем у виска вертел, кто-то не мог поверить…»

Шилов решил совмещать не только голоса, но и театры: отправлял в разные города свои записи, ездил на прослушивания и выступления. Многие из них есть на YouTube — будь то пронзительная ария Туридду из оперы «Сельская честь» или дуэт Аиды и Радамеса.

«За десять лет тенором я спел практически все самые сложные теноровые партии, все из спортивного интереса: “Сельская честь”, “Паяцы”, “Кармен”, “Трубадур”… Я этим жил, не смотрел на меркантильные вещи. Ездил из театра в театр на машине — думал, и дальше все нормально будет».

Вскоре Дмитрию предложили место в хоре петербургской капеллы — и он снова переехал. Все шло хорошо, пока за три дня до оформления на новой работе из машины Дмитрия не вытащили все вещи, документы, деньги и телефон с контактами.

Дмитрий рассказал о случившемся в капелле: его поддержали и помогли начать восстанавливать документы. Но беда не приходит одна: когда Дмитрий возвращался домой, теперь уже без машины, его ударили по голове и вновь обокрали.

Всю ночь он провел в снегу без сознания.

Другая жизнь

Дмитрий очнулся в реанимации. Из больницы его отпустили только через две недели — с тяжелыми обморожениями и новым статусом бездомного. Идти в капеллу он не решился: не знал, как объяснить, что снова обокрали и после нескольких недель отсутствия опять нужно время на долгий и нудный процесс оформления документов. Первое время жил в хостеле — друзья одолжили немного денег. Цеплялся за любую работу, не требовавшую оформления: разгружал машины, помогал людям с переездом. Но денег катастрофически не хватало.

Дмитрий обратился за помощью к бездомным: «Ведь они как-то выживают». Новые знакомые привели его в подвал, куда их пустил дворник в обмен на помощь с уборкой.

Со временем Дмитрий стал выпивать с соседями. «Я понимал, что так жить не могу, а как выйти — не понимал. Выпивал, только чтобы не думать об этом. Но в одно прекрасное утро проснулся и понял, что либо умру, потому что этого не принимает душа, либо надо что-то делать».

После подвала Дмитрий оказался сначала в протестантской общине, потом в рабочем доме. «Жить там невозможно: стопроцентная эксплуатация». Зимой ему приходилось работать на стройке — безо всяких лифтов тягать на верхние этажи многоэтажек мешки с гипроком и обшивкой, потом стало попроще: предложили вести бухгалтерию. В рабочем доме Дмитрий узнал про «Ночлежку»: «Мне сказали, что есть место, где можно просто жить и пытаться нормально трудоустроиться».

На приеме у соцработника Дмитрию предложили написать в анкете, кем бы он хотел работать, какую новую профессию получить. Вернуться к музыке казалось практически невозможным, и Дмитрий выбрал профессию повара — говорит, что у него всегда были к этому склонности.

Так в 55 лет он стал учиться в колледже туризма и гостиничного сервиса, пошел на стажировку в отель Hilton. Дмитрий уверен: даже если он не получит там работу, теперь не пропадет. «Ночлежка мне медкнижку сделала, а это уже сразу очень много рабочих мест. Я могу работать на предприятиях, связанных с пищей, тем же грузчиком пойти на любой пищеблок, сторожем на пищевую фабрику, фасовщиком…»

«Должен через это пройти»

Родных у Дмитрия почти не осталось. Мать, отец и сестра умерли. Когда разговор заходит о дочках, он впервые за всю нашу долгую беседу снимает очки и устало касается глаз — давно не встречался ни с одной из них.

Произошедшее Дмитрий оценивает философски: «Раз я это получаю, значит, должен через это пройти. И нечего тут расстраиваться, паниковать, накладывать на себя руки».

На днях Дмитрий наконец-то снова встретился со своими старыми друзьями, которые ничего не знали о его судьбе. Обрадовались и друзья, и их маленькая дочь. «Сказала: “Дядя Дима, мы думали, ты умер! А когда ты придешь в следующий раз?” — улыбается Дмитрий. — Так приятно, я от такого отвык… После всех этих событий особенно важно почувствовать, что ты кому-то нужен».

О «Ночлежке» Дмитрий говорит с благодарностью: «Столько сил и средств на меня потрачено: карточки бесплатные все время на проезд дают, лекарствами от диабета обеспечили — у меня полный холодильник инсулина. Я никогда не понимал, что у нас в стране есть благотворительность. Надо было упасть в самый низ, чтобы понять, что это работает».

Теперь Дмитрий даже не исключает, что еще вернется в музыку. Педагогом: больше он не поет.

«Я не стану Хворостовским в баритоне, Марио дель Монако в теноре и уж тем более Шаляпиным в басе, — заключает Дмитрий. — Мне и так были даны уникальные голосовые данные на большой отрезок жизни, и я кайфовал по-настоящему, преодолел все возможное, выложил все карты. Дальше игры быть не может. Но мне интересно жить. Мне интересно, что жизнь еще преподнесет. Может быть, опять какое-то преодоление».

«Ночлежка» помогает людям, которые по самым разным причинам оказались на улице. Помогает восстановить документы, дает крышу над головой, питание, помогает пройти обучение и получить работу, тем самым спасая жизни. Пожалуйста, помогите «Ночлежке». Любое пожертвование в ее пользу — это чей-то шанс снова встать на ноги и почувствовать себя нужным.