«В темной, как тьма, темноте»

Когда блокаду сняли, к жене и детям приехал из Ленинграда отец. Он сразу устроился на завод — и семья осталась жить на Урале.

Проблемы с глазами у Евгения начались еще в школе. В седьмом классе на медкомиссии из-за плохого зрения ему дали освобождение от армии. Врач предположила, что сказалось военное детство.

«Нехватка витаминов, — объясняет он. — Здесь с питанием было не лучше, чем в Ленинграде».

После школы Евгений пошел в техникум, потом — в институт: «Пошел учиться на ракетчика, а потом подумал: “Да на фиг мне эти ракеты? Те же трубы, только летают”. И ушел на строительный факультет». 

В стройотряде Евгений женился, перевелся на вечернее отделение и пошел работать.

«Инструментальщиком был, токарем на заводе, начальником участка, карьеру мог сделать великолепную, но что-то не тянуло меня в это начальство, — признается он. — А так я активный был, спортом занимался, чемпион города по самбо, бегал. И любил ходить по музеям, нравился мне Малевич. Потихоньку сам начал рисовать, ну как рисовать — срисовывал портреты, кошки у меня хорошо получались».

«В совершенно пустой пустоте»

Рассказывая, художник то и дело поворачивается ко мне: все ли поняла? Передо мной снова и снова появляются темные очки, но каждый раз я машинально киваю — и он удовлетворенно продолжает рассказ.

Пробовать рисовать Евгений начал после того, как однажды увидел «Черный квадрат» Малевича и мультфильм «Сотворение мира» по рисункам Жана Эффеля. Костылев по памяти приводит слова оттуда: «В темной, как тьма, темноте, в совершенно пустой пустоте жил бог в молчании суровом, да и с кем перекинешься словом».

Первый глаз художник потерял в 35 лет — отслоение сетчатки, второй тогда удалось сохранить. Вскоре после этого Костылеву предложили путевку в Египет. Она стоила 500 рублей, зарплата — 130, но художник так мечтал побывать в этой стране, что смог вовремя собрать нужную сумму и полетел.

«Я облазил все гробницы, побывал в пирамиде Хеопса, все эти наскальные надписи смотрел. Все, что до этого видел только в учебниках, увидел вживую. В деревню вернулся, встал на улице и заплакал. Египет — дикая страна, оказывается, была, а для меня — великолепие».

Это великолепие и «торкнуло», вспоминает художник: пережитое потрясение подтолкнуло к поискам себя и своего стиля. К тому времени Костылев с женой и детьми переехал в деревню Селезян — в отличие от Челябинска, где жилья не было, в деревне сразу дали квартиру. Вера пошла работать учителем физики и немецкого языка в школу, Евгений трудился сантехником в местном ЖЭКе, а в свободное время  продолжал рисовать.

Прямоугольник, треугольник, круг

«Я подумал: Леонардо, Рафаэль — все они рисовали на библейские сюжеты. И пошел купил Библию, открыл первую страницу, читаю: “В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог”. И зацепился. Использовал эти три буквы — БОГ — и потекло, вот когда Бог-то помог. Я всегда любил геометрию, планиметрию, стереометрию. Обвел Б — получился прямоугольник, О — кружок, Г — треугольник».

Из портфолио Евгения Костылева

К символам со временем прибавилась и философия цвета: красный цвет — мужское начало, а синий — женское. Прямоугольник символизирует мужчину, треугольник — женщину. А круг — ребенка. В первой же работе Евгений соединил все эти символы между собой и назвал соответствующе — «Повозка семьи».

«Придумал ведь это не я, я только продолжил. Малевич назвал свой стиль, свой “Черный квадрат” по-русски “высшее”, в переводе на французский — супреме, супрематизм. Если черное высшее, то белое — низшее, подумал я. Поэтому ребенок — белого цвета, он еще не определился, что из него будет по жизни — мужчина или женщина. В основе всех моих картин всего три символа: прямоугольник, треугольник и круг».

Свой стиль и «черный квадрат» Евгений обозначил проще — «жеко», соединив начало имени и фамилии.

Над первыми картинами работал гуашью, но почти сразу придумал вырезать фигуры из цветной самоклеящейся пленки. Это и помогло продолжить работу, даже когда начал подводить второй глаз. Художник выполнял рекомендации врачей, капал капли, принимал лекарства — пытался спасти зрение до последнего.

«Под новый, 2012 год мне сделали операцию, сказали прийти через месяц. Ничего не видел, но все рекомендации выполнял. Через месяц пришел, спрашиваю: “А видеть-то я когда-нибудь буду?” Тут профессор испугался, сразу же меня на другую операцию отправил, но уже не помогло. Сейчас у меня нулевое зрение».

В первые месяцы темноты было «тошновато и страшновато», вспоминает Евгений, заснуть практически не удавалось.

«Когда все время ночь, не знаешь, когда спать, когда не спать. Вставал в ночь зимой и шел гулять. Вдоль забора. Потом привык, но я до сих пор помню все, что видели мои глаза».

Фигура и линия

Стоя у стола, Евгений Костылев водит по полотнам рукой, ощущая пальцами каждую линию и фигуру, большую часть из них он сам вырезал из пленки и приклеил на лист древесноволокнистой плиты — его холст. Затем, с полной утратой зрения, вырезать и приклеивать под его диктовку начала жена Вера — последние 20 из 110 созданных картин появились с ее помощью.

Евгений рассказывает жене о замысле новой работы, объясняет, какие фигуры какого цвета и размера надо вырезать из пленки, финальный этап — приклеивание. И сам художник, и жена признаются: процесс конфликтный.

«Ругаемся, да, не понимает она меня, — говорит Евгений. — Слепому непросто объяснить, где и что. Но потом доходим до истины». В ответ Вера отмахивается: «Не помогала бы, но куда деваться — мы 54 года вместе. И он живет только этим».

Все работы хранятся здесь, дома, в селе Белоусово Челябинской области. За всю жизнь у художника Костылева было семь выставок — «но короткоспелые», последняя шла всего неделю. Все, на что надеется художник Костылев сегодня, — что когда-нибудь сможет представить свои работы где-то еще.

«Постоянно обдумывает размеры фигур, ощупывает, с какого угла какая будет линия, где будет центр, — все в голове рассчитывает, — соглашается внук Шура. — У него постоянно голова работает».

Говорить и думать о своей работе Костылев продолжает, даже когда просто выходит на улицу. Медленно переступая и касаясь рукой стены, он доходит до двери, вышагивает в просторную прихожую-столовую, доходит до сеней — но там стена, по которой можно идти дальше, оказывается слишком далеко. Тогда он поднимает руку и хватается за веревочку, которую протянул для себя до самой калитки. Держась за нее, проходит несколько метров по двору, усаживается на скамейку и приобнимает пса Адольфа.

«Я слышал иногда на выставках, искусствоведы рассказывают: художник написал это по велению души. Но вы никогда не узнаете, что на самом деле пытался изобразить художник. А у меня все понятно: если видите кружок, значит, это ребенок. Желтый цвет — это любовь, фиолетовый — мужчина и женщина, но без любви, а голубой, то есть синий и белый, это умирающая женщина. Логично? Логично».