Ирина Плотникова, которая живет в селе Чутановка Тамбовской области, воспитала за последние 26 лет одиннадцать приемных детей. Сейчас у нее живут удочеренная племянница Света и подопечный Саша, а с ноября 2017 года на условиях временной опеки — пятеро братьев и сестер Сидоровых: Сережа, Дима, Витя, Марина и Валя. Полтора года назад Ирина подала заявление, чтобы стать официальным опекуном. Ее запрос был передан в управление образования и науки Тамбовской области, откуда вскоре пришел отказ: в документах опеки были найдены ошибки, а дополнительное обследование жилищных условий показало, что разместить пятерых детей у Плотниковой затруднительно. Ирина подала иск в суд Ленинского района Тамбова и около года пополняла дело запрашиваемыми документами, параллельно обращаясь в другие инстанции, от прокуратуры до областного детского омбудсмена. В итоге суд Ирина проиграла, но ее борьба не окончена.
Передать нельзя оставить
«В заключении договора о приемной семье отказать». «Обеспечительные меры отменить». «Детей передать органам опеки для дальнейшего устройства». «Нельзя оставить приемных детей на попечении приемного родителя, который объективно не справляется со своими обязанностями».
«Знаете, меня как ножом резали, — вспоминает оглашение приговора Ирина. — Втыкали раз за разом. Я с 1993 года принимаю детей в семью — и ни разу мне в опеке не отказывали. И условия все эти годы оказывались приемлемыми, хотя я помню времена, когда приходилось за дровами в лес ходить. А теперь вдруг стали неприемлемыми и я в приемные матери тоже вдруг не гожусь!»
К такому решению Ленинский районный суд Тамбовской области пришел в мае, в том числе из-за акта обследования жилищных условий. Его составило управление образования и науки Тамбовской области в декабре 2017 года — в заключении говорилось о неподходящих условиях содержания детей.
Позднее прокуратура Кирсановского района признала: выносить суждения об условиях проживания должны местные власти, а не областные. Поэтому Ирина подала новый иск — о признании акта незаконным и об отмене приказа управления образования об отказе в опеке.
Ошиблись
«Ирина Сергеевна Плотникова воспитывает приемных детей уже многие годы, — подтверждает заместитель главы администрации Кирсановского района по социальным вопросам Вероника Иванова. — Раньше с приемными детьми все складывалось нормально, поэтому и в этот раз решили попробовать.
Мы, конечно, долго думали, долго советовались с опекой — и отдали детей Сидоровых под предварительную опеку Плотниковой. И тут мы допустили ошибку. С одной стороны, не приняли во внимание, что детей все-таки пять, а приемной матери уже 53 года, сложно полноценно заниматься детьми. С другой стороны, управление образования, которое нас курирует, указало на недочет в документах — в заключении на право опеки Плотниковой И. С. указано, что она может принимать в семью только детей без отклонения в развитии. А у всех Сидоровых задержка психического развития, у Димы еще и эпилепсия.
Но это не единственная ошибка в работе с документами Плотниковой, отмечает юрист фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Ольга Будаева: «По словам Ирины Сергеевны, в момент передачи детей, в октябре 2017 года, у нее не было ни заключения на право опеки, ни письменного согласия приемного родителя, ни подтверждения обеспечения со стороны государства — ничего. Ей просто привезли детей, которых до этого буквально упрашивали взять, невзирая на отсутствующие бумаги».
Как вспоминала Ирина, взять упрашивали по-свойски: «Ну, вы же отдохнули, можно и снова детишек взять. Осенние каникулы, куда их деть». При этом бумаги о продлении предварительной опеки были оформлены не сразу — из-за этого задерживались выплаты на обеспечение детей.
«Не придираемся, а просим»
Суд отказал в опеке и по другим основаниям: отсутствие достаточной жилплощади для такого количества детей и показания директора местной школы Надежды Глушковой. У Ирины со школой давний конфликт. Четыре года назад, например, педколлектив обвинил ее приемных детей в наркомании (что было оспорено, и директор получила дисциплинарное взыскание). Ирина уверена, что отказ в опеке напрямую связан с конфликтом со школой.
В школе конфликт с отказом в опеке не связывают, но говорят, что каждая жалоба Ирины — «внезапно взрывающаяся бомба», поэтому работать трудно.
«Конфликта с детьми у нас нет, — терпеливо разъясняет учитель начальных классов Галина Берендяева, у которой учатся Марина и Валя Сидоровы. — Но мы действительно неоднократно делали замечания Ирине Сергеевне. Дети ходят растрепанные, девочки систематически опаздывают на первые уроки на 15-20 минут, мальчишки неопрятны. У нас нет цели отобрать у Ирины Сергеевны детей, мы не придираемся, а просим принять меры. Мы выполняем госзаказ, у нас образовательная функция, нам надо, чтобы все получили аттестат, но если мы бьемся одни, у нас нет шанса без участия родителя добиться результата».
По ее словам, школа «в курсе их особенностей», поэтому занятия с детьми проходят по упрощенной программе.
«Противопоказана несправедливость»
Ирина Плотникова — «приемная семья» сама по себе, одна. Мужа она похоронила пять лет назад, родители тоже давно умерли, сама работает в соцзащите со стариками и лежачими больными. Деньгами помогают некогда приемные, но ставшие родными дети, которые и сейчас приезжают в гости за советом или даже просто так. В доме несколько комнат — проходные, у девчонок трехуровневая кровать лесенкой, у Сани в комнате окошко почти под потолком, а кот норовит ужинать вместе с детьми, пытаясь стащить колбасу.
«Я знаю, что я не идеальная, я не говорю, что я такая замечательная, а все остальные плохие, враги… Я просто защищаю своих детей!» — почти кричит Ирина из-за руля машины, подаренной одним из ее воспитанников.
Чутановка — маленькое село, не больше тысячи человек. Все друг друга знают и рассказывают легенды про подожженных бензином «детдомовских», бойкот, объявленный одному из приемных детей при поддержке учителей, «позорные линейки», где перед глазами всей школы могли отчитать за дырку на одежде, поиски сбежавших из-под опеки детей всем селом.
«Зачем? — краснеет от возмущения директор школы Надежда Глушкова. — Зачем учителям, взрослым людям, объявлять бойкот? Как это вообще? Не вызывать их к доске или что? Или девочка, которой якобы объявили бойкот… Мы взрослые люди. Как? Зачем?»
В громадной зеленой папке Плотниковой с документами по делу (точнее, делам) лежит множество жалоб на школу, показаний детей, соседей, здесь же — решение суда, в котором еще много интересного.
Например, суд «принял во внимание» ненадлежащее заполнение истицей отчета по расходованию средств на содержание детей, что истица возвращала в органы опеки двух приемных детей, не справившись с их воспитанием. И то и другое верно, но есть нюанс — Ирина признается, что с отчетами у нее «не очень», но все задолженности были погашены, а возвращенная девочка была склонна к суициду и алкоголизму — пришлось ее вернуть вместе с братом, чтобы не пострадали другие дети.
«Не принял во внимание» суд показания ряда соседей Плотниковой по селу — тех, кто говорил, что Ирина хорошая мать и достойна стать опекуном, а также результаты психологической экспертизы, проведенной по требованию Ирины. В итоговой характеристике отражены как положительные черты: инициативность, оптимизм, альтруизм, сострадание, так и отрицательные: легкомысленность, гиперчувствительность, противопоказаны одиночество и несправедливость. Развернутые оценки расположенности детей к опекуну сводятся в итоге к одному: «Наблюдается эмоционально-положительное отношение к Плотниковой И. С.».
«Дети никому не нужны»
«Детей с ЗПР у Ирины Сергеевны на попечении действительно не было, — подтверждает замглавы администрации Кирсановского района Вероника Иванова. — Но дети у нее всегда были непростые — в том числе непослушные, непоседливые, своенравные. И почти все с серьезными эмоциональными проблемами, требующими работы психолога».
Например, девочка Ира, которую Плотникова была вынуждена вернуть вместе с братом Максимом, появилась в семье в свои 13 лет. На тот момент она казалась взрослой женщиной: у нее было уже несколько абортов от мужчин, с которыми ее сводила собственная мать. До этого у Ирины жили Ильдар (в семь лет он говорил только «няня», новая мама научила его общаться с помощью караоке — любил петь, так и выучил слова) и девятилетняя Оксана (была как зверек и первые дни буквально провисела на заборе из сетки Рабица, которая покачивалась под ее весом). Маму Олеси убило грозой. Дуся попала в больницу с нервным срывом, когда Ирина сначала отказалась ее брать из-за «подаренных» в госучреждении вшей и гастрита: потом забирала девочку прямо из больницы. От Димки «Копченого», который загорал на пляже за полчаса до цвета ржавчины, мать отказалась — «муж не разрешил». Света — дочь сводного брата, который вместе с женой поставил Ирину перед фактом: либо бери, либо мы ее в детдом сдадим. А Саша видел, как его мать родила маленькую сестренку и выбросила ту в уличный сортир.
«Дети никому не нужны, — упрямо повторяет Плотникова. — А я не могу сказать “нет”. И если бы мне кто сказал 30 лет назад, что я всю жизнь буду воспитывать приемных детей, я бы не поверила. Мне кажется, это может только тот, кто пережил драму, как я, и кто недополучил в детстве любви — и теперь хочет ее отдать».
Одна драма Ирины — это смерть родной сестры в автомобильной катастрофе в 1993 году. Остался сын Сережка — сначала его отобрал отец вместе с мебелью сестры, которой обставил собственное жилище. «Они бьют меня маминым ремнем», — жаловался на отца и мачеху восьмилетний Сережа. Потом мальчишку взяла дальняя родственница из Москвы, но как только муж поставил ультиматум «либо он, либо я», тут же вызвонила Плотникову: забирай. Тогда-то все и началось.
Другая — когда в восемь лет Ирина повредила позвоночник и врачи сказали: «Если операция пройдет успешно, возможно, девочка пойдет, если нет — ходить не будет». Папа Ирины решил не рисковать, а отдать девочку в коррекционный интернат, где специалисты поставили-таки ее на ноги.
«Я все понимала: иначе мне не вылечиться, но я так хотела домой. Я целыми днями после уроков стояла у окна, обняв крутую немецкую куклу Тамару, подаренную родителями, и захлебывалась слезами: “Не хочу куклу, хочу домой”. Дом — это так важно. В первые месяцы опеки детям (Сидоровым — прим. ТД) выбили места в творческом лагере. Я так была рада за них. Приезжаю забирать — кидаются на шею: “Мама, мама, мы думали, ты нас обратно отдала”. Они даже не поняли, что это не интернат, а лагерь. Уже оплакивали дом. Нельзя вот так подарить дом на полтора года, а потом забрать. Подарить детей — и оторвать с кровью».
«Знаете, а ведь для нас решение суда тоже оказалось неожиданным, — признается Вероника Иванова.— Мы думали, что он все-таки будет на ее стороне. Ведь детям всегда лучше в семье. Ну, вернут их сейчас. Другая приемная семья? Маловероятно, все-таки их пятеро. Делить нежелательно. Сейчас остается только апелляция в областной суд. И там — как судья решит, так и решит».
В семье нет необходимых «сложным» детям специалистов и занятий — они есть в коррекционных школах и в центрах временного содержания. Зато нет речки в двух шагах от дома. Нет нового надувного круга, который не помещается в шкаф. Нет надписи «С днем рождения» на стене — не снимают, дни рождения отмечаются так часто, что нет смысла. Нет собственного огорода: «У нас у каждого своя грядка. А еще у нас растет арбуз!» Нет мотоцикла, купленного на лично заработанные у фермеров и московских дачников деньги. Нет портативной колонки, с которой бегает внук Ирины среди танцующих старших ребят. Нет мамы.
Решение суда пока не вступило в силу — 20 июня Ирина подала апелляционную жалобу, которая сейчас рассматривается областным судом. Если он оспорит решение районного суда, дети вернутся домой. В противном случае детей вернут государству — не спрашивая, хотят ли они остаться у «Плотниковой И.С.». А они говорят, что хотят.