С неунывающим, веселым и хитроватым Антоном мы встречаемся на задворках Боровой улицы — около приюта «Ночлежки», который он в последнее время называет домом. Почти сразу выясняется, что три года назад, в такой же теплый день, он понял, что остается в Петербурге надолго, но что жить ему в этом красивом городе с прозрачными ночами совершенно негде.
Сейчас Антон вспоминает то время с улыбкой, хотя порой приходилось непросто: квартировал в «заброшках», рабочих домах, дешевых хостелах, которые называет «клоповниками», а однажды несколько дней прожил на кладбище.
«Хорошее место»
Антону 36 лет — и большую часть жизни он провел в родном Петрозаводске. До переезда в Питер он сменил множество профессий: подрабатывал разнорабочим на стройке и в котельной, грузчиком в магазине, долго работал в шиномонтаже. До этого — служил в армии в Плесецке. Туда он попал на следующий день после отчисления из училища, где после школы пытался получить профессию слесаря-сварщика, но на втором году обучения понял, что «дискотеки, девушки и пиво с друзьями» интересуют его куда больше, чем практические занятия по сварке.
С Петербургом у Антона отношения тоже складывались непросто. Сюда он приехал на заработки по совету друга, который рассказал ему про хорошее место на стройке. «Хорошее место» оказалось таким же, как и многие другие, — после первого месяца работы ему не заплатили.
Антон засобирался домой. Рассказывает, что договорился с попутчиком через BlaBlaCar и пошел в последний раз прогуляться по городу, который ему так понравился. Познакомился с какими-то парнями, побродил с ними по центру, выпил, а следующим утром проснулся без вещей и документов.
«Не знал, куда деваться»
«Питер я раньше не видел, — говорит Антон, — Посмотреть хотелось. Ну вот, получается, остался. Сначала вообще не знал, куда деваться. Где только не был, в подвалах ночевал, на чердаках. А потом попал в реабилитационный центр и пробыл там где-то полгода».
На деле реабилитационный центр оказался рабочим домом, как их называет сам Антон. Впоследствии он побывал в нескольких таких — эти организации набирают бродяг, селят их в свои общежития, обеспечивают нехитрой едой и отправляют на низкоквалифицированные работы, в основном на стройку. Зарплаты при этом не полагается, а главным условием проживания является полный отказ от употребления наркотиков, алкоголя и табака. Выходить на самостоятельную прогулку, как правило, тоже нельзя.
Никаких позитивных изменений реабилитационные центры в жизнь Антона не принесли: в конце концов он «поцапался с начальником» и снова оказался на улице. И снова — без малейшего представления о том, куда податься.
Знакомыми в Петербурге Антон так и не обзавелся, поэтому решил, что восстановить документы или найти пристанище у него не получится. Вместо этого он отправился на Богословское кладбище в отдаленном Калининском районе, где похоронен в том числе Михаил Горшенев из группы «Король и Шут». Эту музыку Антон полюбил еще в школе: браслет «КиШа» и сейчас на его правой руке.
Этот порывистый жест — бросить все и пойти бродяжничать, пустить жизнь на самотек — для Антона не редкость, и в дальнейшем из-за этого ему приходилось непросто. Но началось путешествие на дно Петербурга именно на Богословском, где он прожил несколько дней: выпивал и знакомился с местными бродягами, спал на могиле «Горшка».
«Я и тогда старался»
По словам Антона, вскоре «один паренек» привел его в расположенную неподалеку от кладбища «заброшку», в которой уже жили бродяги. Это был один из трехэтажных расселенных домов, построенных в послевоенные годы пленными немцами в духе сталинского неоклассицизма.
Комната подопечных в приюте
Лиза Жакова для ТД
«Мы жили там довольно долго. Все у нас было как дома: мебель, сменное белье, еда. Только не было света и воды. Мы свечки, конечно, покупали, воду набирали, — вспоминает Антон. — Но зимой там вообще труба. Спали под шестью одеялами в одежде. Пили, конечно, потому что не выпьешь — не согреешься. Да и утром проснешься — сушняк, пить охота, а вода, с вечера набранная, замерзла в ведре. Достаешь портвейн из-под подушки, и все заново».
Антон рассказывает про ту свою жизнь, как про некий круговорот, который формально напоминает будни офисного сотрудника: проснулся, собрался, пошел на работу, вернулся, поужинал, лег спать. Если повезет — летом поедешь в отпуск. Только в рассказе Антона дом — это «заброшка» на окраине, работа — ночной сбор металла по городским помойкам, ужин — просроченные деликатесы, выброшенные соседним супермаркетом, а лейтмотив всей деятельности — паленая водка за 60 рублей из подпольных магазинов. Обычную жизнь напоминает только отдых — поездка на озера в Ленобласть, рыбалка, походы по грибы, костер, сон под звездным небом.
«При желании — все можно, — говорит Антон. — Я и тогда старался: подстригаться ходил, одевался нормально. С помойки, правда, но и там иногда хорошие вещи выкидывают, ставят пакет рядом с баком, и все. А многие как-то привыкли уже, им даже нравится. Как волка ни корми, он все равно в лес смотрит. Вот тот же человек, который меня в «заброшку» приволок, он сюда, в «Ночлежку», тоже приходил, четыре дня пожил и ушел. “Не мое, говорит: ни выпить нельзя, ни “по металлу” походить”. А я не хочу. Надо на ноги подниматься».
«Слышал, что здесь что-то есть»
Кто конкретно рассказал Антону про «Ночлежку», он уже не помнит. Несколько раз ходил к «Ночному автобусу» (гуманитарный проект «Ночлежки» — прим. ТД) поесть горячей еды, холодной зимой ночевал в пункте обогрева этой благотворительной организации на Васильевском острове и, когда стало совсем невмоготу, вместо очередного порывистого жеста отправился за помощью именно сюда.
«Я одно время работал на стройке на Ваське, но там тоже кинули на деньги. Я ушел, познакомился с бродягами, — вспоминает Антон. — Они жили по подвалам, еще самодельная палатка была. Я стал с ними жить. По помойкам ходили, металл собирали. Потом надоело, я собрался с мыслями и с Васьки пешком, в дождь, опухший весь, обросший пошел до Боровой, потому что я слышал, что здесь что-то есть. Пешком восемь часов шел. Встал на учет, мне дали справку, что я бездомный. Со справкой проще стало — показываешь, отваливают [сотрудники полиции]. Паспорт сделал, если честно, недавно — только в марте получил».
Вскоре Антон поселился в приюте «Ночлежки». Здесь он живет больше трех месяцев, приходит в себя, приобретает навыки, которые пригодятся ему для возвращения в нормальную жизнь, — например, проходит стажировку помощником повара в отеле «Хилтон», где надеется остаться работать; «Ночлежка» из средств социальной программы отеля оплачивает обучение своих подопечных в профессиональном колледже рабочим специальностям. Сегодня Антон, который недавно сделал модную стрижку, с улыбкой рассказывает, что в ближайшее время ему предстоит сдавать экзамен, после которого он либо получит место на кухне отеля, либо — рекомендательное письмо для устройства на работу в другие рестораны. А готовить Антон любит — даже во время жизни в «заброшке» он сделал в своей комнате небольшой очаг, чтобы жарить на всех мясо и варить супы. В их коммуне именно он отвечал за горячие обеды.
«Думаю подняться потихоньку, — мечтательно строит планы Антон. — Квартиру снять, девушкой обзавестись, а еще лучше — обзавестись девушкой с квартирой. И машиной!»
В «Ночлежке» нельзя находиться в состоянии опьянения, разрешается только курить сигареты во дворе, но Антон по этому поводу не переживает: учеба не оставляет на все это времени, к тому же у Антона появилось новое неожиданное увлечение — нарды.
Без помощи «Ночлежки» у Антона оставалось не так много шансов выбраться с улицы, не способствовали этому ни его окружение, ни многочисленные «рабочие дома», нацеленные в основном на получение прибыли со своих постояльцев. «Ночлежка» же предоставляет помощь совершенно бесплатно. При этом сама «Ночлежка» существует исключительно благодаря вашей поддержке. Любое, даже совсем небольшое пожертвование позволит и дальше работать организации, которая помогает всем, кто, как и Антон, стремятся вернуться обратно — в нормальную жизнь.
