Чукотка, 25 километров от мыса Дежнева. Метеостанция Уэлен. Начальник — Виктор Владимирович Стружеков, 43 года стажа на полярных станциях.
Поговорили, попили чай, сходили «на срок» — сняли показания приборов. С вечера западный ветер сменился на южный – «южак».
«Осторожно, погода изменится, — предупреждает синоптик. — Но ночью еще можно будет проскочить в соседний поселок Лаврентия — морем». Про ночь и море ошибся, уже в шесть утра было понятно: в дорогу можно не собираться.
Виктор Владимирович окончил Ленинградское арктическое училище в 1973 году. В конце 80-х, когда в стране начался развал, училище расформировали, людей разбросали по мореходкам, три или четыре года здание просто стояло пустым.
У выпускников училища была форма полярников: кожаные брюки, кожаная куртка, кожаная шапка. Северный шик. Спустя годы из всей амуниции осталась только шапка, но и та теперь без кокарды. Ее Виктор Владимирович надевает каждый раз, когда идет «на срок». Сюда, на восточный берег Чукотки, он приехал с женой в 1988 году. До поездки на Уэлен два года отработал в Ванкареме — на севере полуострова. Говорит, что школа для детей была только в четыре класса.
***
Станция — огромное одноэтажное здание, служившее пристанищем для десятков полярников и членов их семей. Штат полярной станции до 90-х годов составлял тридцать человек. Плюс жены полярников, дети — мини-коммуна, независимая от остального поселка. На Новый год с собственного мандаринового дерева собирали урожай и по три мандарина дарили каждому ребенку.
С началом перестройки мандарины закончились, люди разбежались. Сегодня на станции работают всего несколько человек: две девушки — метеорологи из Новосибирска, жена Виктора Владимировича — уборщица и он — начальник станции.
***
— Могу приехать и пожить на станции?
— Конечно, можешь. Приезжай, сходим на охоту, в тундру.
Именно на охоте с Виктором Владимировичем однажды приключилась непростая история. Вышел, кругом полярная ночь, ветер — единственный ориентир в бесконечной мгле. В какой-то момент ветер переменился. Охотнику пришлось сменить направление. Последний шаг пришелся на край плиты. Потом был полет — сегодня Виктор Владимирович говорит, что пролетел метров триста. Попал головой в сугроб и сломал ногу. Потом было возвращение — шесть часов ползком. Подобрали его полуживого на станции — напарник был «на сроке». Полгода ногу пришлось лечить.
Были и другие, не менее опасные ситуации, когда неделями приходилось жить без топлива и денег. Тогда собирали солярку по старым бочкам на косе. Сейчас времена меняются, но нужные специалисты, например по аэронаблюдению, приезжают сюда неохотно.
***
Полураскинувшись на деревянном стуле у старого деревянного стола, Виктор Владимирович рассказывает истории — одну за другой, словно перелистывает страницы старого дневника. Перед ним окно с видом на поселок: море осталось в стороне, по левую руку. За спиной на стене висит чеканный портрет Дежнева и невзрачная цветная фотокарточка морского заката. Выйди на улицу за дверь — и все то же самое, но в идеальном и живом состоянии.
***
Была история: баржа судоходная — весь экипаж на берег сошел, на борту остался один моторист. Начался прилив, поднялся слабый ветерок, и баржу в открытое море унесло. Моторист спал, проснулся — открытое море, льды и вода. Баржу и моториста искали неделю с помощью вертолетов. На барже была рация, но определить свое местоположение человек не мог. В какой-то из дней баржу прижало льдами к маленькому островку. Светило солнце, и у меня спасатели решили проконсультироваться, чтобы узнать местонахождение человека.
Я говорю: поставь палочку, она отбросит короткую тень, засеки время. Передали мотористу. Он такие данные и сообщил. Мы здесь, в Уэелене, на станции, посчитали — оказалось, баржу унесло в Провиденский район, село Нешкана, — это несколько сотен километров на юг. А искали баржу здесь, на восточном побережье. Отправили военный вертолет и спасли моториста. Морские течения на Чукотке очень сильные.
***
Станции теперь действительно закрывают — одну за другой, специалисты уезжают… На мысе Желания на Новой Земле был такой пример: закрыли станцию, пришел пароход «Сомов» и поставили автоматическую станцию. «Через какое-то время пришел белый медведь и разломал ее. Корабль еще до Диксона не успел дойти — станция перестала работать. Пришлось “Сомову” вернуться — медведи же разломали все!»
***
Здесь по всему северу однотипные станции — один дом и рядом другой, маленький домик, расстояние между ними небольшое. Но выйти без карабина нельзя — медведи могут появиться в любой момент. На станцию заходят. В прошлом году в октябре — только вернулись из отпуска — пришла белая медведица с двумя маленькими медвежатками и прямо на метеоплощадке улеглась. Два выстрела в воздух из ружья не произвели на нее никакого впечатления, так с медвежатами ее и фотографировали.
Потом она ушла, и через три дня ее уже видели на озере на расстоянии семидесяти километров. Стрелять приходится чаще всего в воздух на предупреждение. Бежать от медведя никогда не надо, и, если ты сам на медведя не полезешь, медведь сам на тебя вряд ли пойдет.
Запас топлива на станции обычно делают не от сентября до сентября, а сразу на два года: никогда неизвестно, подойдет или не подойдет пароход, запас топлива должен оставаться. На Котельном однажды сложилась ситуация: пароход не пришел один год, не пришел второй, и мы остались без топлива. Что делали? Ходили по берегу, искали топливо в бочках по отливу. В шторма бочки нередко смывает с кораблей или барж.
***
— Вы смотрели фильм «Как я провел этим летом», вам понравилось?
— Нет. Там все не так.
— Но случай с радиоактивным заражением — реальная история для Севера?
— Нет, конечно. Мы постоянно измеряем уровень радиации и, если что не так, сразу же сообщаем. Но теоретически, если на какой-то полярной станции стоял изотопник (батарея, за счет которой осуществляется постоянная автономная работа станции. — Прим. ТД) и его вдруг неожиданно разломали, то все может быть.
Романтики у нас нет, романтики на Севере не приживаются. А мне Арктика нравится — работа такая. На Диксоне я был, в Тикси был, на Новосибирских островах работал. Что бегать с одного места на другого? Работа везде одинаковая.