«Его появление было для нас настоящим праздником, — вспоминает Галина. — Марк родился третьего декабря, и весь первый год третьего числа каждого месяца мы собирали всех близких за столом и пекли торт. С самого первого дня Марк знал: его любят, для своей семьи он самый лучший. Наверное, поэтому он никогда ничего не боялся».
Марк хорошо учился в школе, увлекался радиотехникой, с легкостью изучал английский, а затем и японский, занимался спортом. К удивлению родителей, в шестом классе он запел.
«У Сергея, его папы, нет слуха. А тут был школьный концерт, и Марк разучивал песню на английском. Он так чисто ее спел! Я очень обрадовалась, решила: вот теперь точно все девчонки наши», — улыбается Галина сквозь слезы.
Галина
Фото: Анна Иванцова для ТД
Летом Марк с мамой колесили на велосипедах по родному Омску, а потом садились в машину и всей семьей ехали на море.
«Мы отдыхали в одном и том же месте — в небольшом поселке возле Гагр. Марка было из моря не вытащить. Как-то раз он вынырнул и закричал: “Мама! Я слышал дельфинов!” Я сначала не поверила. Как можно что-то расслышать в воде? Да и не верилось, что дельфины могут подплыть так близко. Но потом я нырнула и тоже услышала их».
Молчать и улыбаться
МаркФото: из семейного архива
В тот раз они тоже возвращались домой с юга.
«И я заметила, что ему больно сгибать правую ногу, — говорит Галина. — Марк уверял, что никаких ушибов не было. По возвращении в Омск мы пошли на УЗИ. Оно ничего не показало, но нога болела. Мы отправились на МРТ и тогда узнали о новообразовании на кости. Все закрутилось».
Благодаря знакомым семьи Марк тут же попал в омский онкологический центр. Но одна консультация врача-онколога ничего не могла дать. Нужно было делать биопсию. «Это было зимой 2016 года. Марк шутил, говорил, что сейчас ляжет в больницу и хоть отдохнет от учебы. Биопсия показала, что опухоль доброкачественная».
Марка перевели в обычное хирургическое отделение, назначили операцию.
«Я сразу поняла, что что-то идет не так, — вспоминает Галина. — Операция длилась целых три часа, а потом врач просто не хотел со мной разговаривать. Он нервничал, говорил, что ему некогда, просил подождать. Я не могла до него достучаться».
К Марку в больницу постоянно приходили друзья, родственники, школьные учителя. Его любили. Он быстро нашел общий язык с ребятами, которые лежали в отделении. По выходным, когда врачей не было, они засиживались до двух часов ночи, пока их не разгоняли строгие медсестры.
«В тот день у Марка был один из его учителей. Они разговаривали, я сидела рядом, и тут пришел врач и вызвал меня в коридор. Я почувствовала, как все внутри сжимается. Изначальный диагноз не подтвердился. Опухоль оказалась злокачественной. Доктор объяснил, что на операции это стало понятно сразу же, но никто ничего не говорил нам, пока не пришли анализы». Тогда впервые и прозвучало страшное слово «саркома».
«Я взяла себя в руки. Мне нужно было зайти в палату и сделать все, чтобы Марк не узнал. Мы долго скрывали от него правду, боялись, что он впадет в уныние и отчаяние. Только потом, когда уже ложились на химиотерапию, врач уговорил нас все рассказать сыну, чтобы он понимал, что происходит».
Галина
Фото: Анна Иванцова для ТД
Марк воспринял новость о настоящем диагнозе мужественно. Галина верит: «Это потому, что он был убежден: для него будет сделано все возможное, невозможное, а может быть, даже немыслимое».
«Я всегда говорила ему: “Марк, ты богатырь! Мы прорвемся!” Он верил, он знал, что будет именно так. Тогда мы с его отцом избрали тактику: никогда не говорить при Марке о всей серьезности положения. Это такое же заболевание, как грипп. Мы будем лечиться. Но когда Марка не было рядом, я плакала».
«Нечего ловить»
МаркФото: из семейного архива
Впереди было семь кругов химиотерапии и несколько операций. В середине 2016 года вместе с отцом Марк отправился в Москву, где ему поставили эндопротез, удалив очаг опухоли.
«Я тогда недели две тренировалась рисовать японские иероглифы, — вспоминает Галина. — Марк был увлечен японской культурой, и мне хотелось написать по-японски: “Победа!” Оказалось, это очень сложно — нужны специальная тушь, кисть, бумага и навыки, которых у меня не было. Но все-таки я это сделала. Когда мы созванивались по скайпу сразу после операции, иероглиф висел позади меня. Марк увидел, обрадовался».
Когда Марк прилетел из Москвы, Галина заметила небольшую шишку у него на лбу. Они тут же обратились к врачам. Собрался консилиум.
«Было решено ампутировать ногу, — рассказывает Галина. — Тогда это было ударом. Но речь шла о жизни. Сейчас я думаю, если бы кто-то предложил ампутацию в самом начале пути, я бы согласилась без разговоров».
Операция длилась более семи часов. Марку ампутировали ногу и удалили все новообразования на голове. У родителей появилась надежда.
Следующим этапом были клиники в Москве и Санкт-Петербурге, попытки связаться с немецкими специалистами. «Немецкие врачи соглашались проконсультировать нас, но о возможностях лечения речи не шло. Время было упущено».
Тогда семья решила отправиться в петербургский онкоцентр в Песочном.
«В Петербурге жила бывшая одноклассница Марка. Из самолета он отправил ей сообщение, и девочка с мамой тут же позвали нас к себе. Мы задержались у них на четыре месяца. Я не могу выразить словами мою благодарность».
Галина
Фото: Анна Иванцова для ТД
Марка приняли в онкоцентре, но, увидев документы, решили отправить назад в Омск на химиотерапию.
«И тут я сказала: нет, мы не за тем приехали, чтобы возвращаться обратно. Тогда для нас вернуться в Омск означало смириться, сдаться и просто ждать конца. Сама мысль об этом была невыносима».
После долгих уговоров Марка оставили в Петербурге на очередной круг химиотерапии.
«Мы были на консультации у заведующей лабораторией. Хотели попробовать еще один метод. Ей нужно было посоветоваться с нашим лечащим врачом. Она набрала номер, включила громкую связь и мы услышали: “Да там ловить уже нечего!” Она тут же выключила телефон».
«Я рада, что у него была Соня»
МаркФото: из семейного архива
Все время, пока Марк боролся за жизнь, друзья писали ему сообщения, звонили, приходили. Но письма от девушки по имени Соня были для него чем-то более важным.
«Я никогда не замечала, чтобы он был влюблен в школе, — говорит Галина. — А вот девочки за его внимание боролись всегда. Даже в первом классе. Его первой любовью была Соня. Они познакомились на море».
В первую встречу они были еще совсем детьми.
«А потом мы в очередной раз приехали на юг. Соня шла мимо и с кем-то говорила. Марк узнал ее по голосу, выскочил на улицу. Девушка сначала опешила — не поняла, кто это. А потом все у них было хорошо. И я рада, что это было в его жизни».
Соня писала Марку, старалась поддерживать, насколько хватало сил. Приехать она не могла, но старалась отправлять сообщения при каждом удобном случае. А потом писала уже Галине.
«До поездки в Петербург у нас был выпускной, на который Марк идти не хотел. Но мы все-таки его уговорили. И весь этот вечер прошел под девизом: “Марк Туриевский — ура!”. Я уверена, влюбленность и этот праздник прибавили моему сыну еще несколько месяцев жизни».
Боль ушла
На следующий этап лечения Туриевские приехали в Москву. Их встретили знакомые Сергея. «Отдали нам ключи от квартиры, разместили, оставили полный холодильник. Подобное случалось постоянно. Куда бы мы ни ехали, что бы ни происходило, всегда находились люди, готовые дать нам крышу над головой, найти специалистов, помочь».
В Москве Марку сделали очередную операцию, а 2 февраля 2018 года доктор Детского хосписа «Дом с маяком» Евгения Романенко впервые пришла в дом, где жили Марк и его родители.
«К тому времени у Марка начались страшные боли, — Галина на миг замирает, чтобы сдержать слезы и набрать воздуха. — Скорые приезжали, но говорили, что у них нет морфина. Мы получали его в поликлинике, там же нам посоветовали обратиться в “Дом с маяком”. И началась новая жизнь».
Галина
Фото: Анна Иванцова для ТД
Боль ушла. Теперь Галина вместе с Марком могли выходить на прогулку в парк, подолгу разговаривать, смеяться.
«К нам постоянно кто-то приходил. Медбрат Никита Пуханов играл с нами в какие-то игры. Петр Сперанский, ассистент, приходил с гитарой. Они с Марком часто смеялись и пели песни. Мой сын снова был окружен людьми, общался, шутил».
Но улучшений не наступало. Галина надеялась, верила, что еще один курс химиотерапии подействует, что ее любимого сына удастся спасти.
«Как-то раз он позвал нас с Сережей. Я подошла, обняла его и все повторяла, что лейкоциты выравниваются, что он молодец и богатырь. А он просто крепко обнимал меня. Сейчас я понимаю: в тот раз Марк прощался со мной. А дальше боли снова усилились, доза морфина выросла. Марк постоянно спал».
Марка не стало 11 июля 2018 года. Рядом с ним были его родители. Он ушел во сне, не чувствуя боли.
«В тот день Сергей пошел за лекарствами, а я осталась дома одна. Я не знаю, слышал Марк меня или нет, но я встала напротив его кровати и заплакала. Я до конца была уверена, что мы победим болезнь и просила его не оставлять меня одну. Потом Сергей вернулся. Я была на кухне, когда он закричал: “Галя! Марк перестал дышать!”»
Мешок амбу, искусственное дыхание — все оказалось бесполезным. Марку Туриевскому было девятнадцать лет.
«Я понимала и не понимала, что произошло. Пытаясь осознать случившееся, спросила: “Марик, ты же еще с нами?” В этот момент в нашей люстре лопнула лампочка».
Жить в память о сыне
МаркФото: из семейного архива
«А потом мы всей оставшейся осиротевшей семьей отправились на море. Нашли место, где Марк слушал дельфинов, взяли катамаран и уплыли далеко-далеко…»
По возвращении в Омск родителям было странно и страшно входить в комнату сына. «Там лежали его наушники, схема и детали для квадрокоптера, который он хотел собрать. Весь город напоминал мне о Марке. И я решила уехать».
Три года борьбы за сына не прошли для Галины даром. Теперь срочная операция требовалась уже ей.
«Когда меня везли в операционную, я постоянно думала о моем мальчике, пыталась представить, что он чувствовал. Я с радостью шла на операцию, надеясь на встречу с сыном, надеясь, что после не проснусь. Но я проснулась».
Восстановившись, Галина вернулась в Москву, в ту самую квартиру, где прошли последние месяцы жизни Марка.
«Меня встретили все те же друзья и люди из “Дома с маяком”, ставшие самыми близкими, — Женя, Петр, Никита, координатор Таня Коновалова, психолог Наташа Перевознюк и все остальные. Мне не нужно было объяснять им, что со мной. Они просто знали это».
Галина по сей день продолжает общаться со специалистами хосписа. Они давно сдружились.
«Я иногда пытаюсь поговорить с ними о той сложной миссии, которую они взвалили на свои плечи. После этих разговоров я понимаю, насколько это редкие люди. Они так помогли мне и Марку! Они могут облегчить чью-то жизнь, могут помочь тем, кому эта помощь по-настоящему необходима, и идут на это. Но иногда я думаю, насколько же сложно потом возвращаться в свои семьи, к детям, отодвигать все, что ты видишь и знаешь, но оставлять сердце открытым».
Галина решила, что, даже если Марка нет, это не повод забывать, о чем они мечтали.
Галина
Фото: Анна Иванцова для ТД
«Впереди у меня прыжок с парашютом и восхождение на Эльбрус. Мы планировали подняться туда вместе. Еще будут автомобильные гонки. Марк умел водить и управлял автомобилем даже с одной ногой. А недавно я летала на спортивном самолете, и на какой-то краткий период пилот отдал мне штурвал. Я выровняла машину со словами: “Марк, это для тебя!” И, конечно, я снова и снова буду приезжать на море. Он там, мой мальчик, услышавший дельфинов…»
Если бы не помощь Детского хосписа «Дом с маяком», последние месяцы жизни Марка Туриевского прошли бы совсем иначе. Благодаря специалистам он оставался дома, в окружении самых близких людей, не испытывал боли и мог радоваться каждому дню. Сейчас под опекой «Дома с маяком» находятся 599 детей. Хоспис заботится, чтобы они и их семьи жили полноценной жизнью, ни в чем не нуждаясь. Как и многие благотворительные организации, хоспис существует большей частью на наши с вами пожертвования. Даже 100 рублей в месяц станут ощутимой помощью людям, чья миссия — поддерживать детей и взрослых до самого конца.
