— Так, у Кукушкина нет защитника, а его скоро вызовут. Скажите, кто подхватит Кукушкина?
— Я беру вот этого человека…
— Так это и есть Кукушкин! Ну, не волнуйтесь, Кукушкин, без защитника вы не останетесь.
Кукушкин седой, высокий, говорит медленно и тихо, в руках держит стопку ходатайств для апелляции. Вечер 27 июля он провел в автозаке, а все утро 10 сентября проведет в очереди в суд второй инстанции.
В этой очереди все уверены, что апелляцию по статье 20.2 судья отклонит, несмотря ни на какие предоставленные доказательства, свидетелей защиты и пачку ходатайств. Кукушкин тоже это знает и все равно приготовил обращение к судье. Он кажется спокойным, готов к заседанию и собирался защищать себя сам.
А потом он поворачивается и спрашивает:
— Но вы же точно никуда не уйдете, Саша? Вы пойдете со мной?
— Конечно, я никуда не уйду, — говорит Саша и открывает свою папку с ходатайствами.
День сурка
Теплое и солнечное сентябрьское утро. Саша могла бы заниматься древнегреческим, склоняя слова «наказывать» и «убийца», но сегодня историк-медиевист Александра Баева — общественный защитник, и ее утро начинается в Мосгорсуде.
Сашина подзащитная тоже в очереди на апелляцию, но незнакомого Кукушкина вызовут раньше, поэтому сначала Саша пойдет с ним. Потому что никто не должен оставаться один на один с системой.
Наверное, это и есть самая важная часть работы общественного защитника — не оставлять человека одного в горе, страхе, неведении. Встать на его защиту в автозаке, в ОВД, в суде первой инстанции, перед участковым, перед родителями, работодателем, перед судом второй инстанции.
Часто пишут, что общественный защитник имеет такие же полномочия, как адвокат. Только не всегда уточняют, что бесплатные часы работы общественного защитника иногда растягиваются до бесконечности.
«Защищаешь несколько людей подряд. У всех в документах одинаковые рапорты и объяснения. Указываешь судье, что места задержания разные, а время одно и то же. Полицейские физически не могли вот так вот задерживать по разным уголкам центра. Судье все равно.
Приносишь фото и видео, говоришь, смотрите, а место задержания совсем другое, не такое, как в рапортах и объяснениях. Судья смотрит фото и видео. Судье все равно» (из телеграм-канала Саши Баевой).
Судье все равно, а Саше — нет.
Хотя у нее есть другая жизнь: учеба в МГУ, работа, друзья, родители и прописка в похорошевшей Москве. Но все летние каникулы и отпуск этой обычной жизни Саша Баева провела в судах.
— А однажды, — говорит она, — был день, когда у меня семь дел просто шли подряд, одно за другим, у одной судьи. И, когда мы в седьмой раз подошли к ней, чтобы посмотреть одно и то же видео с места задержания, на нас с моим подзащитным напал дикий смех. И даже судья еле сдержалась.
— А вы что же, думаете, что здесь смеяться нормально? Это же суд! А вы хихикаете стоите, — говорит расстроенная женщина, которая напряженно смотрит на дверь зала заседаний.
Мимо проходят приставы с привычным «освободите проход, освободите проход». Кто-то из очереди говорит вслед: «Вы мешаете проходу граждан». Кто-то добавляет: «…и проезду автозаков».
В очереди снова смеются, женщина недовольна. Но, когда проводишь такую солнечную осень в коридорах суда, немного дурацких шуток не повредит.
Человек против системы
«31.07.19
Сегодня был очень нервный день. Снова с утра и до вечера в суде. Приехала домой, меня немного потрясывает. Мало того, что сейчас активно сутки раздают и я переживала за подзащитных. Так еще в 18:00 к нам поднялись семь приставов и начали всех выгонять — слушателей, свидетелей. Хотели оставить меня и подзащитного только. Пришлось отбиваться одной от этих мужиков, десять минут максимально стрессов было, они орали, тянули свои руки к нам. Через десять минут они поняли, что меня не переорать, не переговорить и ушли» (из телеграм-канала Саши Баевой).
Я спрашиваю Сашу: почему ей не страшно? Почему она спорит с приставами, каждый из которых втрое больше? Почему не пасует перед судьями в плохом настроении? Почему готова ехать в ОВД ночью биться за незнакомого человека, хотя это и днем не самое приятное место? Она не юрист, не адвокат, подзащитные ей даже не знакомы.
И Саша отвечает, что несправедливость так бесит ее, что любой страх улетучивается. Зато остается здоровая злость и нежелание сдаваться.
Гнев лучше страха, знание лучше неведения. Восемь месяцев назад, в январе, Саша Баева пошла учиться в Школу общественного защитника, не думая, что все ее конспекты пригодятся буквально сразу же.
— Когда мы слушали лекции и разбирали дела, я думала: вот, как круто и все понятно, как же хочется уже применить свои знания. А потом мне звонит мой знакомый, которого внезапно задержали, и я трясущимися руками начинаю листать свои тетрадки и КоАП и судорожно вспоминать: так, сейчас составят протокол, да, точно, протокол! Черт, а какой протокол? Подожди, сейчас я посмотрю конспект!
Знакомому те конспекты помогли, а потом дела пошли потоком.
— Тут ведь дело даже не в конкретных полицейских, судьях, приставах, прокурорах, — говорит Саша, — а в том, что это — система. Да, в ней могут работать неплохие люди: внимательная судья, вежливый пристав, спокойный полицейский. Но все они находятся внутри системы, поэтому никто не выпустит задержанного из автозака и не отменит приговор. Система им просто этого не позволит.
Система большая, а Саша маленькая — всего 150 см роста. Зато Саша читала Конституцию и КоАП, а большинство граждан России — нет.
— Сейчас мне уже немного дико, когда кто-то не знает свои права. Это, наверное, и есть профдеформация, но, черт побери, мы же живем в этой стране! — говорит Саша. — Меня учили на ОБЖ прятаться от ядерного гриба, но не учили жить в России. В школе детям не дают отстаивать свои права и говорить со взрослыми по-взрослому. Учителя и родители говорят: вот вырастешь и все узнаешь. Ты вырастаешь и такой: что это вокруг происходит?! И ничего не понимаешь. И взрослые, оказывается, тоже не понимают.
Сашина мама иногда говорит с дочерью о политике, но просто не может поверить, что рассказы о задержаниях, пытках и судах — правда. «Нет, не здесь, не в нашей стране, замолчи, пожалуйста».
Ровесники выбирают
Когда случился Беслан, Саше было 9 лет. В том же году она написала книгу, в которой террористы берут детей в заложники, но главный герой побеждает террористов и спасает всех детей. Главный герой книги — сама Саша. А Беслан, как она говорит, что-то поменял в ней безвозвратно.
Иногда ей хочется пойти работать в веселую и радостную сферу, где не надо ругаться с людьми в форме, но «потом мне звонят и говорят про задержание, и я срываюсь и еду в отдел».
История — Сашина любовь. Вот, например, рассмотрение апелляции задерживается уже на три часа, судья недовольно говорит: «А что вы хотите? У меня сегодня 30 дел на рассмотрении», мы настраиваемся потерять в суде весь день, и я спрашиваю: «А как работу защитника удается совмещать с учебой на пятом курсе?»
Саша смотрит на меня так выразительно, что все понятно без слов, зато потом с удовольствием рассказывает про X–XII века, выстраивание византийских династий и законы, которые действуют для династий и демоса по-разному.
После майских митингов в Москве Саша написала, что она впервые увидела росгвардейцев в шлемах как людей своего поколения. Просто одни ровесники выбирают защиту гражданских прав, а «другие идут на них в цепочке с дубинками».
— Поэтому я всегда смотрю сотрудникам полиции в глаза, — говорит Саша. — А когда они глаза отводят, мне хочется верить — это потому, что им стыдно. Что им хотя бы несколько секунд бывает стыдно.
«Я иногда надеюсь на чудо»
Мартовская Саша Баева была оптимистичней сентябрьской.
«26.03.19
Выиграть митинговое дело практически нереально. Но со мной были опытные коллеги и, что редкость, адекватная судья Таганского суда.
…К слову, второму задержанному на том же митинге, которого судили сразу после нашей победы, в том же зале суда дали штраф в размере 15 тысяч рублей. Он категорически отказался от защиты» (из телеграм-канала Саши Баевой).
— Я, конечно, не такая наивная, чтобы думать, что судья именно сегодня к нам прислушается, но вдруг, вдруг сработает? — говорит Саша, проверяя перед заседанием распечатку инстаграмных постов. — Мы шутим, что в 2019-м защитник может распечатать хоть весь интернет, но не может заставить судью отменить приговор невиновному.
Один из адвокатов, стоящих в коридоре, отрывается от телефона и немного насмешливо спрашивает:
— Вы что же, надеетесь на чудо?
— Честно говоря, да, — говорит Саша.
— Ну, это вы еще молодая… Первый год, наверное.
Школа общественного защитника тоже молодая, ей всего четыре года. И в каждом выпуске учатся люди из разных регионов, с непохожими историями. Бухгалтер, бывшая бездомная, студент, пенсионер, юрист, медсестра — у каждого своя причина учиться на общественного защитника.
Иногда итог успешной учебы в Школе — это бесплатное лечение для ВИЧ-инфицированного пациента, иногда — уцелевшая детская площадка, а иногда — закрытое уголовное дело и свобода человека. В Школу приходят, чтобы защищать родственников и друзей, чтобы пускали в СИЗО, чтобы обжаловать административку за пикет, чтобы знать свои права и не бояться.
Одна журналистка сказала, что те, кто становятся общественными защитниками, делятся на две категории: «вынужденные» и «идейные». «Идейные» с самого начала знают про права человека, справедливый суд, честные выборы, конституционные гарантии. И идут в защитники, чтобы эти слова не оставались просто словами. «Вынужденные» же узнают про свои права, только когда их отнимают. Сначала они учатся, чтобы выжить и помочь себе и близким. Потом начинают консультировать знакомых. А потом уже просто не могут остановиться, потому что всегда есть кого защищать.
«Идейные» или «вынужденные», с юридическим образованием или без, по административным делам или уголовным — это не так важно. Важно, чтобы защитников было больше, как и оправдательных приговоров.
«Я не знаю, что придает мне сил»
Через полчаса снова заходим в зал заседаний — теперь с Василиной. Саша была ее защитником в суде первой инстанции и надеялась, что дело прекратят еще там.
«Встречаю задержанных по 27 июля, привозят девочку лет восемнадцати. Двое суток она ночевала в отделе. На ней короткие шорты, топик и порванная полицейскими куртка. Ее свидание с парнем превратилось в столкновение с государством.
…
Железобетонно доказываем их непричастность к акции, судья смотрит все видео, приобщает. В душе теплится надежда, что мою девочку оправдают. И так живо теплится, что, когда судья озвучивает решение, я едва сдерживаю слезы» (из телеграм-канала Саши Баевой).
Сегодня Саша просит приобщить к делу инстаграмный отчет за 27 июля, подает ходатайства о вызове свидетелей защиты, прокурора, свидетелей обвинения, об устранении из дела фотографий и видео, на которых нет и не может быть ее подзащитной. Судья кивает, быстро просматривает пачку бумаг и который раз за сегодня зачитывает стандартный текст, что все ходатайства отклонены.
Всем уже понятно, что сегодня система снова побеждает всухую. Но защитник все равно встает и говорит.
Одна подзащитная сказала, что не знает как описать выступления в суде Саши Баевой, это что-то между «она была собрана и спокойна, как робот» и «выступила с пламенной речью, почти как Ленин».
В «Пособии общественного защитника» написано, что от защитника «требуются одновременно непримиримость, упорство и смирение». Что он должен быть идеалистом, чтобы сражаться за своего подзащитного при любом раскладе, и реалистом, трезво оценивающим и достижимый результат, и свои возможности. Потому что, «став защитником, вы берете на себя ответственность за человеческую судьбу, и это не тот случай, когда от ответственности можно отказаться».
Люди, которые идут учиться в Школу общественного защитника, знают, что в ближайшие годы у них вряд ли будет много свободного времени. Но если они готовы потратить его на защиту любого из нас, то, может быть, и мы будем готовы потратить несколько минут, чтобы поддержать Школу ежемесячными платежами. Пожалуйста, подпишитесь прямо сейчас!
Каждому из нас эта помощь может понадобиться в любой момент. Каждому.