Кольцо для испытания новых локомотивов, поездов и товарных вагонов построили возле станции Щербинка в начале 1930-х годов. Через несколько лет на территории нынешних Печатников (тогда — деревни Курьяново) началось строительство Курьяновских очистных сооружений. 

Жителей нужно было переселить — так в 1949 году внутри железнодорожного кольца появилась деревня Новокурьяново. В 1984 году деревня вошла в состав Москвы как часть Южного Бутова. В конце девяностых новокурьяновцев обещали расселить, но не расселили, и сегодня деревня в изоляции: не проведен газ, не ходят маршрутки, ближайшая поликлиника — в часе езды. Единственное, что осталось неизменным, — поезда, и днем и ночью курсирующие вокруг деревни по кольцу.

«Ничего не изменилось»

По утрам в Новокурьянове тихо — поезда начинают ходить после обеда.

В деревню ведет единственная автомобильная дорога — Железногорский проезд. Она пролегает через тоннель — железнодорожное кольцо находится на искусственной насыпи. Поэтому на выходе из тоннеля попадаешь в другой мир: за спиной остаются новостройки, магистрали и метро, а впереди — дорога посреди поля и деревня.

Диаметр кольца — примерно два километра, деревня находится в центре. Не больше сотни домов, среди них много старых, деревянных, покосившихся и сгоревших. По заросшим пустырям снуют коты, за заборами лают собаки. На одном из перекрестков пустая доска объявлений. Женщина в платке набирает воду в ведра из колонки. Едко пахнет дымом из труб.

Наталья Томашева — ровесница деревни, ей 71 год. Вязаная шапка, очечник в авоське, дома — кот, печка и запасы яблочного варенья.

«Как мы жили, так и живем, ничего почти не изменилось, — говорит она. — Тут всегда было тяжело». 

Родителей Натальи переселили из Курьянова. В Новокурьянове они работали на скотном дворе, занимались своим огородом, но жили бедно, Наталья вспоминает, что ходила в школу босиком — не было денег на обувь. 

Дома из Курьянова перевозили в разобранном виде, собирали на месте. Часть возвели с нуля. Жители новой деревни работали в местном колхозе, их дети, окончив школу, часто получали техническое образование и шли на заводы. Местные вспоминают, что первые годы из-за близости грунтовых вод затапливало подвалы. Но переезжать в город захотели немногие, несмотря на то, что власти предлагали деревенским квартиры. 

«Наши родители же к земле были привыкшие, да и мы такие, — объясняет Наталья. — Но цивилизации какой-то элементарной хотелось все равно. Сейчас в магазин приходится в Щербинку (микрорайон в Южном Бутове в нескольких километрах от Новокурьянова — прим. ТД.) ходить. Полчаса идти! Зимой сложно, потому дорожку не чистят толком, люди сами протаптывают. Мы сучки в снег вставляем, чтобы хоть как-то ориентироваться. Было время, когда фонари не горели, мы ходили в полутьме».

Несколько лет назад у Натальи сгорел дом. Пожарных в деревне нет: пока ждали из соседнего района, все выгорело дотла.

«Новый дом строили всей деревней, у нас, слава богу, с мужем родни много, — говорит Наталья. — Бывает, что дома горят: из-за печей или проводки старой. А на новые денег нет, вот и стоят заброшенные. Летом тут хорошо, конечно. Ко многим родственники из Москвы на все три месяца приезжают, дети гуляют, жизнь какая-то появляется. Воздух, поле рядом. А так-то, конечно, если подумать, не живешь, а мучаешься, но мы привыкли». 

«Нанимайте сами»

— Вы откуда?

— Из Москвы.

— Дык мы тоже из Москвы! Просто сразу непонятно!

Владимиру Гранкову 62, живет здесь всю жизнь. Его родителей тоже переселили из Курьянова. Гранков работал инженером, сейчас называет себя «штатным пенсионером», с удовольствием показывает свои владения: дом, гараж, теплицу, кроликов, кур, свиней, кошек. Пытался разводить мадагаскарских тараканов, но «плодиться начали как черти, и я их курам скормил».

«Мне тут живется замечательно! — говорит Владимир. — У каждого земля, 15 соток. Выходишь на улицу — красота, пруд рядом, можно рыбу ловить. А москвичи в квартирах живут, в тесных своих коробках, у них только двери да унитаз. У меня брат в квартире топчется, у него один маршрут — от телевизора до холодильника».

Гранков перечисляет: когда-то в Новокурьянове был фельдшер, магазин и даже киноклуб («пять копеек за сеанс, и ты счастлив!»). А в прошлом году в Новокурьянове закрыли даже начальную школу — нескольких ее учеников перевели в другую, в Южном Бутове.

Когда-то в деревню ходила маршрутка, но ее тоже отменили. Жители перечисляют: жаловались депутатам Мосгордумы, в правительство Москвы. Им ответили, что дороги в деревне «не соответствуют требованиям Норм и правил проектирования планировки и застройки г. Москвы: (ширина проезжей части не превышает двух с половиной — трех метров, отсутствуют посадочные и разворотная площадки, освещение и т.д.), что также делает невозможным организацию регулярных пассажирских перевозок». Чтобы пустить транспорт, дороги надо сначала отремонтировать, но и этого добиться непросто:

«Нет автобуса? Нанимайте сами. Печное отопление? Ну, так уголь можно купить, это не проблема, не такой уж он и дорогой, —  вспоминает Владимир ответы на свои жалобы. — Дорожку до Щербинки заливает? Так в рыбацких сапогах ходите! И вообще, что вы жалуетесь, вон — у каждого участок по 15 соток!» 

Пока мы разговариваем, по кольцу начинает ехать длинный грузовой поезд. Он громыхает, стучит и гудит совсем рядом. Шум будет продолжаться весь день и всю ночь. Во время испытаний поезда разгоняются до 140 км/ч.

Почему деревня оказалась именно внутри кольца, неясно. По словам историка-москвоведа и редактора телеграм-канала «Архитектурные излишества» Павла Гнилорыбова, искать логику в этом решении бессмысленно. «Советское переселение тех лет было крайне хаотичным. Стоит напомнить, что тогда Москва не имела сегодняшней привычной формы, которую она приобрела из-за МКАДа. Был конец 1950-х, недавно кончилась война, в Москву вошли несколько деревень и поселков, включая Люблино, Кунцево, Тушино. Город, по сути, сам был деревней с очень рыхлой структурой. Из-за непродуманности некоторых решений жители Новокурьянова действительно стали пленниками кольца». 

Сколько человек сейчас живет в Новокурьянове, точно никто не знает. В 2015-м году, по информации мэрии Москвы, в деревне было 500 жителей. Местные говорят, что постоянно в Новокурьянове живет около двухсот человек, большинство из них — пенсионеры.

«Посмотри, как много. И всю зиму топишь, — жительница деревни Валентина Юдина показывает запасы угля и дров на зиму, разложенные в прихожей. — Через каждые три часа контролируешь. Я боюсь заснуть иногда!»

Валентине 78 лет, и она помнит, что разговоры о расселении Новокурьянова начались еще в конце 1980-х, — утверждали, что на месте деревни будет метро. В 1990-х жителям деревни начали предлагать квартиры в Северном Бутове. Некоторые согласились и переехали. Многие, в том числе мать Валентины, отказались.

«У меня мама все талдычила, что хочет умереть в своем доме, — рассказывает Валентина. — Ну, и многие так считали — лучше свой дом на свежем воздухе, чем коробка какая-то. А я под дудку матери пела, хотя была с ней не согласна. И думала, что деревню все-таки снесут».

«Идти, узнавать и ждать»

Владимир Ломилин провел в Новокурьянове детство и юность. Потом женился, 30 лет прожил в Москве. Работать начал в 15 лет в авиационной мастерской в поселке гарнизона «Остафьево», потом служил в армии. Почти 20 лет работал на заводе «Москвич», затем — на другом заводе — делал оборудование для обеззараживания сточных вод. А несколько лет назад вернулся в деревню, построил новый дом, устроился грузчиком в Щербинке и стал деревенским старостой: выбрали жители на собрании.

«Развелся, да и жизнь городская заела, — объясняет Владимир. — Старостой меня выбрали жители в 2012-м. Решил, почему бы и нет? С тех пор по инстанциям и хожу».

Владимир достает толстую пачку документов, которые скопились за восемь лет. Письма, отписки, копии, постановления, запросы. Москомархитектура, мэрия Москвы, Мосгордума, Управа Южного Бутова. Владимир признается: единственное, чего он добился, — в деревне появилась детская площадка, а Железногорский проезд, который раньше был грунтовой дорогой, заасфальтировали.

«Не знаю, что должно произойти, чтобы тут, например, канализацию сделали. Наверное, люди должны перед поездами на кольце встать, чтобы их заметили». 

В начале нулевых Новокурьяново, как и другие деревни в Южном Бутове, собирались снести. Ожидалось, что на их месте появятся «жилые кварталы, промышленные и коммунальные объекты». Через десять лет заговорили о «градостроительном развитии территории деревни Новокурьяново». В 2015 году мэрия заверила, что в Новокурьянове построят детский сад на 120 мест, торговый центр на тысячу квадратных метров, а также проведут газ и сделают канализацию.

«В 2018 году Москомархитектура мне сообщила, что Новокурьяново “подлежит комплексной реконструкции”, — говорит Владимир. — Чего там только нет: и газопровод, и канализация, и новые дороги, и новые тоннели под кольцом, и магазины! Когда это все будет, непонятно. Сначала должны утвердить проект планировки. А когда уж его утвердят? Придется опять идти, узнавать и ждать». 

Вокруг шум

Алина (имя изменено по просьбе героини) — одна из немногих молодых людей в Новокурьянове, ей еще нет тридцати. Имя попросила поменять, потому что «стыдно, если мои знакомые увидят, где я живу».

«Говорю всем, что живу в частном секторе, — объясняет Алина. — Престижно же свой дом иметь. То, что в XXI веке я этот дом топлю дровами, я, конечно, не уточняю».

Алина, как и Владимир, пишет много писем: в управу Южного Бутова, в приемную президента, по поводу дорог, газа, реконструкции деревни. 

«Была смешная история перед последними выборами президента, — вспоминает Алина. — Это было в марте, но еще был снег, дорожку до Щербинки замело, пройти невозможно, огромные сугробы. У нас же школу закрыли, а там был избирательный участок, проголосовать мы не можем, потому что добраться до другого участка проблематично. Ну, я так и написала. И буквально через три дня нашу дорожку почистили! Прямо до асфальта застоялый лед отбили».

Алина говорит, что в Новокурьянове у каждого есть участок, в среднем — 15 соток. Но оформить землю в собственность непросто. 

«Некоторым отказывают в праве регистрации на землю, — говорит Алина. — Сам дом — да, в собственности, а вот земля рядом — нет. Говорят, что она принадлежит городу, хотя планов по сносу деревни вроде бы уже нет. Когда я добивалась строительства детской площадки, мне приходили отписки: эта земля — частный сектор, мол, стройте сами». 

Оформить землю в собственность можно, уточняет староста, но на это уйдут месяцы бумажной волокиты. У кого-то хватает терпения, у кого-то нет: судя по публичной кадастровой карте Москвы и Московской области, оформленных в собственность участков в Новокурьянове не больше 30, а всего их около сотни. 

В 2015 году жители попросили управу Южного Бутова отремонтировать и расширить пешеходную дорожку, ведущую в Щербинку. В ответе на запрос говорилось: на земельном участке, где находится дорожка, «произведена государственная регистрация права собственности Российской Федерации, выполнить работы по расширению дорожки не представляется возможным». 

Алина живет в деревне с мужем и родителями, каждый день встает в 5:40, до ближайшего метро «Бунинская аллея» доезжает на машине — выезжать надо в семь, чтобы не застрять в пробках. Она мечтает выбраться из Новокурьянова и жить в Москве, другой Москве.

«Меня удивляют люди, которые называют Новокурьяново островком тихой и безмятежной жизни. Говорят, чудо, что в Москве есть такое место, не тронутое цивилизацией. Да, летом тут хорошо, и только. Никто не понимает, зачем надо было селить людей именно сюда, в кольцо. Страшно подумать, что здесь будут жить поколения после меня». 

За деревенскими домами по-прежнему слышен грохот поезда, идущего по кольцу.  Но с недавних пор к этому шуму добавился другой — жужжание щеток новой уборочной машины, которую запустили в Новокурьянове. Теперь она часами курсирует по пустым улицам деревни. Жители говорят: «Привыкнем».

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!