«Он сжег мою маму»

Это бросается в глаза и на семейных фото, которые я смотрю, пока жду Лену, старшую дочь Наташи. Лене 21 год, она учится на третьем курсе юридического факультета и именно она бьется, чтобы человек, поджегший ее маму, был наказан по-настоящему. Помимо Лены, в семье есть восьмилетний Илья и малышка Полина. На момент смерти матери ей было чуть больше полутора лет.

Сейчас Лена с Ильей живут у родного отца. Это другой конец Ростова-на-Дону. Поэтому, пока Лена стоит в пробках, бабушка успевает рассказать: как Наташа в детстве ночами читала под одеялом с фонариком, как рано вышла замуж, родила детей и была образцовой хозяйкой. Очень щедрая, улыбчивая, неконфликтная — у нее было много подруг.

Когда старшей дочери исполнилось 18 лет, Наталья с мужем развелись. Страшного ничего — прошла любовь, и мелкие неурядицы превратились в исполинские горы, вот и расстались. Всего несколько месяцев прошло, и на одном дне рождения Наталья встретила Александра Петренко.

Он, что называется, «парень с района»: слесарь механосборочных работ. Гаражи, пацаны, пиво, блатная романтика. Но, как показалось Наталье, душевный. Она выливала ему свое одиночество. Он предлагал мужское плечо и «правильную жизнь».

Несколько месяцев со дня встречи минуло, и Александр пришел в ухоженную Натальину квартиру с сумкой вещей: деловито раскрыл шкаф и начал загружать туда свои штаны и майки.

Лена обалдела от всего происходящего: зачем он здесь, к чему? К тому, что у него дома пожилая больная мать и брат, который время от времени устраивает дебоши. Да и вообще: «Если бы я не любил вашу мать, то не переехал бы, — радоваться должны, что в доме появился кормилец».

Холодный кофе и горячая ванна

Но Лена не радовалась, и Илья не радовался, да и сама Наталья становилась все тише и мрачней. Если раньше вечерами — прогулки в парке и игры, то теперь новый распорядок. Гражданский муж работал за городом, возвращался поздно, требовал, чтобы его ждала кружка остывшего кофе и горячая ванна. Лишних вопросов не задавать, мозги не компостировать. Вместо «дорогая» все чаще стало звучать «е**тая». Потом он начал поднимать руку, мог схватить за волосы.

Так рассказывает Лена и вспоминает, как однажды, когда они были в гостях, Петренко напился, приревновал и ударил Наталью головой о забор…

Лену разрывало от возмущения: «Выгони его! Если ты не можешь, я сама его выставлю!»

Но Наталья к тому моменту была уже беременна: ей казалось, рождение ребенка что-то изменит к лучшему.

«А стало еще хуже, — говорит Лена. — Пропадал в гаражах, валялся пьяный, устраивал перепалки с соседями. Бывало, что засыпал на лоджии никакущий и с сигаретой в руке — мы вместе перетаскивали его на кровать. Новорожденную Полинку пришлось приучать к кроватке, хотя она была на грудном вскармливании и спать удобнее было с мамой. Он приходил, наваливался на них, давил ее… Такие отношения длились три года. А потом он сжег мою маму».

«Больно», «холодно», «пить»

22 января Наталья с младшими детьми была дома. Лена вернулась от бабушки с огромной сумкой провизии и подарков — 23 января у Натальи был день рождения.

«Она мне позвонила, чтобы поблагодарить. Голос был очень счастливый, я давно ее такой не слышала, — вспоминает Светлана. — Сказала, что завтра сорок лет, важная дата, что-то должно поменяться к лучшему. Я обрадовалась».

После обеда Лена поехала на тренировку. А когда возвращалась, от брата полетели голосовые сообщения: «Быстрей приезжай! У них скандал!» Но тогда скандал был в телефонном режиме: Петренко приревновал Наталью, которая за день до этого поехала с двумя детьми к друзьям и осталась у них с ночевкой. Среди претензий было, что Наташа могла там пить.

«Он старался уколоть маму по любому поводу — даже если она бокал вина выпьет, уже ругань. В материалах дела Петренко говорит, что, когда он вернулся, жена была пьяная. Я была дома и не видела ее пьяной. А он пришел злой и что-то придерживал во внутреннем кармане куртки. Орал. Я пригрозила полицией, он вроде успокоился, я ушла в свою комнату, брат сел с телефоном. И вдруг раздался грохот, потом брат влетел в комнату: “Мама горит!”»

В материалах дела есть первичные показания Ильи (после родной отец оградил ребенка от следствия): мальчик говорил, что видел, как Петренко влетел на лоджию, вылил Наталье на голову какую-то жидкость, поднес зажигалку со словами: «Нравится тебе?» Наталья вспыхнула как факел.

Что было дальше, Лена вспоминает как в дыму. Вот она видит пылающую маму. Петренко тоже смотрит на нее и не может понять, что ему делать. Потом срывает с Натальи горящие майку и лифчик, пытается тушить ее ладонями. Лена бежит в ванную за ведром воды, выливает. Потом звонит в 112, звонит дважды, потому что ей задают кучу уточняющих вопросов, а она кричит адрес и требует срочно прислать скорую. Потом держит опаленную мамину голову за затылок и поит Наташу водой. Мамино лицо — одна открытая рана, сожжены грудь и плечи. На полу лежат волосы. Лена выгоняет из комнаты брата, младшая девочка спит. Скорая едет около часа. Все это время Наташа стонет: «Больно», «холодно», «пить».

«Это он? — спрашивает Лена. — Это он тебя поджег?»

Наталья кивает. Когда ее привозят в больницу, принимающий врач записывает с ее слов, что сожитель вылил ей на голову спирт и поджег сигаретой. Это последнее, что она могла сказать, потом искусственная кома и двенадцать дней в реанимации. У Натальи ожог 45% тела, на руках и груди кожа сгорела до мышц. Нянечки, глядя на нее, плачут. Подруги, которые приходят навестить, хватаются за стулья, чтобы не упасть. Бабушка с Леной дежурят в больнице. На тринадцатый день к ним во двор влетает ворона и тут же раздается звонок: Наташа умерла.

Следствие ведется халатно

«В той квартире я была только раз, и то потому, что было надо забрать документы. Среди них нашла неоплаченные коммунальные счета на 120 тысяч рублей. Оказывается, Петренко, хоть и кричал, что он нас содержит, просто прятал квитанции… Теперь на нас висит еще и долг, помимо кредита на учебу».

Чтобы в очередной раз не травмировать бабушку подробностями трагедии, мы уходим в рощу. Лена опирается о большое старое дерево и много-много говорит. О маме: ее очень не хватает. О сожалении: можно было ей больше помогать. О младшей сестре: Лена готова отдать что угодно, лишь бы девочка вернулась в их семью. Но закон на стороне отца.

«Он никогда ее не любил и забрал, только потому что с ребенком на иждивении ему не могут дать серьезный срок. А я знаю, что ей там плохо: кое-как накормленная, описанная, с агрессивным дядькой в соседней комнате — к ним же милиция приезжала не раз, когда он буянил! Я ходила в опеку, на коленях стояла, чтобы мне ее отдали, но нет, — Лена срывается и плачет. — Я одна! Совсем одна против него и его друзей “с района”! Мы же жили на Чкаловском — у него тут все схвачено. Если бы не московский адвокат, то совсем не было бы никакой надежды».

«Московским адвокатом» Лена называет Евгению Дохнову. Она работает в Центре защиты пострадавших Консорциума женских неправительственных объединений. Консорциум оказывает юридическую поддержку женщинам, пострадавшим от домашнего насилия на всей территории РФ. За первый квартал 2020 года в Консорциум обратились почти 300 человек. Одной из них была Лена Ксензова. Ей, будущему юристу, было понятно, что 109 статья, которую обещают Петренко («Причинение смерти по неосторожности» и два с половиной года условно), — насмешка над памятью ее матери. Согласиться с этим невозможно.

Когда Евгения Дохнова ознакомилась с материалами дела, у нее возникло много вопросов. Может ли человек настолько обгореть, если на него вылили всего 150 миллилитров этилового спирта? Почему Петренко несколько раз менял свои показания? Как он мог получить ожоги рук меньшей степени, если утверждает, что загорелся первым? Насколько качественно была проведена пожарно-техническая экспертиза? Почему врач, который принимал пострадавшую и записал с ее слов, что Наталью Ксензову облил и поджег сожитель, после посещения следователя решил внести уточнения в пользу Петренко?

«Мы считаем, что следствие ведется халатно и сама статья, по которой возбуждено дело, должна быть переквалифицирована на 111: “Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью”, — говорит адвокат Ксензовой. — Для этого есть все основания, но я вижу активное противодействие со стороны подсудимого, а сам Петренко на очных ставках себя ведет развязно и очень уверенно. Излишне уверенно для человека, который оставил без матери двух малолетних детей».

«Я стала злее и взрослей»

Хотелось бы сказать, что история Натальи Ксензовой для Консорциума уникальна. Но нет. Юристы «Центра по борьбе с домашним насилием» защищали Маргариту Грачеву, которой муж отрубил кисти рук. Под опекой Консорциума находится Роза Багомедова, ее избил до полусмерти сосед. И многие-многие другие. При всем ужасе ситуаций без хороших адвокатов эти женщины не могут найти справедливости: потому что у насильников есть «нужные люди» или следствию просто не хочется долго возиться с «бытовухой».

А Консорциум уверен, что вникать в такие дела надо, потому что в России до сих пор нет закона о домашнем насилии, а жертвы есть. Поэтому им необходимы хорошие юристы: вдумчивые, цепкие, не отравленные равнодушием. Работа таких профи стоит денег, и эти деньги Консорциум женских неправительственных объединений просит у нас, людей, которые когда-то, пусть даже издали, но сталкивались с этой бедой. Может, испытывали сами, слышали через стенку или вызывали полицию. Но сейчас есть возможность реально помочь: нажать красную кнопку под этим текстом. И тогда у адвоката Лены появятся деньги на новую экспертизу, а у женщин — возможность остановить насилие. Они будут очень благодарны, если вы не пройдете мимо.

* * *
От бабушки мы возвращаемся на маршрутке. На светофоре Лена смотрит в окно, и я замечаю, что в профиль она особенно похожа на маму: уставшая, тихая, в облаке глубокой печали.

— Мне кажется, ты резко повзрослела за последнее время…

— А еще стала злее и нетерпимей. Иногда стою на оживленном перекрестке, думаю: «Вот сейчас выберу самую быструю машину, сделаю шаг, и все закончится». Но у меня малые, их оставить я не могу… Напишите нашу историю, чтобы как можно больше людей узнали, как все было. Очень вас прошу, в память о маме.

Я написала.