Алексей
Алексею Живагину сорок пять. Он движется по небольшому коридору, придерживаясь за металлический поручень. Когда поручень заканчивается, Алексей делает несколько шагов в полной пустоте, пока его пальцы не нащупывают спинку стула, а потом и мою руку.
Мы сидим в полутьме на маленькой кухоньке. Из открытого окна веет прохладой после московского летнего дождя, из соседней комнаты слышны голоса и шарканье ног. Там находятся сотрудники фонда «Со-единение» и еще один житель квартиры — Алексей Писеев.
Два Алексея — слепоглухие. Но в отличие от Писеева, Живагин немного слышит благодаря слуховому аппарату. Я задаю ему вопросы, громко говорю короткими фразами. Чтобы услышать меня, он наклоняет корпус вперед, его ухо оказывается на расстоянии нескольких сантиметров от моего рта.
Алексей родился в Батайске, небольшом городке в Ростовской области. Его родители были незрячими, но жили полной жизнью. Работали на заводах по сборке бытовой техники, занимались музыкой и даже говорили на эсперанто.
— Saluton, mia kara, — говорит Алексей, хвастаясь знанием редкого языка («Здравствуйте, мой товарищ»).
— Saluton, — отвечаю я и слышу его смех.
Алексей и его старшая сестра Жанна родились абсолютно здоровыми. Они прекрасно видели и слышали, и их мать Лида была счастлива. Она была уверена, что ее зрячие дети будут жить лучше, чем она. Но в семь лет Леша потерял зрение, а в одиннадцать начал терять и слух.
«Моя мама мечтала, чтобы я служил танкистом или моряком, — говорит Алексей, ощупывая узор на клеенке. — А потом пришла болезнь».
Детство — самое яркое и счастливое время в жизни Алексея. Он с радостью рассказывает о том, как был зрячим. Как играл в баскетбол и бился на деревянных саблях с другими мальчишками, как ходил в магазин, где рассматривал игрушки, одежду и велосипеды.
Алексей помнит все в мельчайших деталях — вплоть до того, как выглядела керамика, которую лепили в документальном фильме о производстве. Детство подарило ему картинки и образы, которыми он может описывать этот мир. Пускай прошло уже много лет, пускай он давно не в Батайске. Все, что он видел до семи лет, в какой-то мере окружает его и сегодня.
«Иногда я вижу вспышки цвета, похожие на фейерверк. Когда они затухают, все превращается во что-то серое, бездонное», — говорит Живагин.
Алексей учился в Сергиево-Посадском интернате для слепоглухих. Там его обучали не только школьным предметам, но также шрифту Брайля, дактильной азбуке и всему, что необходимо для жизни слепоглухого. Например, как пользоваться тростью и ориентироваться в пространстве или как готовить и убираться, если все, что ты видишь, серое и бездонное.
Алексей признается: ему не очень нравилось жить в интернате. Домой, к семье, он ездил лишь раз в год. Гостил у матери и гулял по Батайску. Только там он мог более или менее самостоятельно передвигаться. Ведь родной город он когда-то видел и неплохо там ориентировался. Там он чувствовал себя свободно.
Закипает чайник, раздается громкий щелчок — и Алексей, как хозяин дома, встает, чтобы налить в чашки немного кипятка. В дверном проеме тут же появляется Марина, слабослышащая сотрудница фонда. Жестами она спрашивает, нужен ли мне сахар, и вынимает из кухонного гарнитура упаковку малинового печенья.
Тем временем Алексей устанавливает на чашку маленький желтый прибор. Когда кипяток достигает его границ, прибор начинает вибрировать и звенеть. Алексей улыбается, будто показывает мне трюк или фокус.
В Сергиево-Посадском интернате детей готовили по специальностям, связанным с ручным трудом. Алексея обучили профессии гончара, столяра, а также показали, как ткать на станках. Но больше всего Алексей полюбил физику. Как и его родители, он хотел работать на производстве: собирать электронику или бытовую технику. Быть, как он говорит, физиком об электричестве.
Я спрашиваю, было ли это его мечтой. На что Алексей улыбается и смущенно говорит, что нет. Его мечта была куда необычнее для слепоглухого мальчика. «Я мечтал стать шофером», — говорит он и делает глоток кофе.
Молодость Алексея пришлась на девяностые и начало двухтысячных. Сложное время для производственных предприятий при обществе слепых. Время, которое Алексей описывает преимущественно двумя словосочетаниями: «все закрыто» и «работы нет».
В тех условиях было не до мечты о будущем, где незрячие люди смогут водить автомобили. И даже не до работы на производстве по сборке бытовой техники. Все, на что Алексей мог надеяться, — это монотонный и малооплачиваемый труд по сборке пипеток, хлопушек и бенгальских огней.
Впрочем, иногда Алексею приходилось работать и с техникой. Тогда на предприятие привозили старую электронику, а он должен был «чистить металл»: разбивать технику молотком и вытаскивать из нее ценные металлические элементы.
Пол обычной хрущевки выложен тактильной плиткой. Длинные рельефные полоски тянутся от большой железной двери к облезлым ступенькам. Алексей идет по полоскам, даже не пользуясь тростью. Он легко нащупывает кнопку и выходит из подъезда, но дальше ему нужна помощь.
В ста метрах от подъезда, где живет Алексей, есть площадка с тренажерами. Дважды в день они с соседом и сотрудницей фонда идут через две небольшие парковки, чтобы позаниматься. Алексей держится за мою руку, но не я показываю дорогу, а он. Быстро орудуя тростью, Алексей движется в сторону площадки, тонко чувствуя каждый бугорок и трещину на асфальте.
Пройдя под березой, Алексей тут же сворачивает направо, умело обходит брусья и оказывается у эллипса. Прежде чем встать на тренажер, он проводит рукой по металлу, покрытому капельками дождя. Спустя несколько секунд энергично машет руками и ногами.
Долгое время жизнь Алексея была похожа на бег на месте. Несколько лет он провел в Сергиевом Посаде, где работал на производстве общества слепых. В это время он чувствовал себя одиноким. Алексей пытался найти жену, переписывался со слабовидящей девушкой, но та умерла от диабета. Позже от последствий диабета умерла и его мать. Так в жизни Алексея осталась лишь старшая сестра и племянники в далеком Краснодарском крае.
Когда производственное предприятие закрылось, Алексей переехал к сестре в Тихорецк. Там у сестры дом, в котором она живет вместе с мужем, детьми и внуками. Поначалу Алексей, окруженный родней, чувствовал себя хорошо, но вскоре выяснилось, что в Тихорецке нет возможности устроиться даже на монотонную и малооплачиваемую работу.
Алексей чувствовал себя в ловушке. Целые дни он проводил в своей маленькой комнатке и в саду, где не мог даже ухаживать за растениями.
«От слепого в огороде мало толку, — говорит он грустно. — На овощи можно наступить».
Все, чем Алексей мог заниматься в Тихорецке, — это чтение книг, которые он заказывал в краснодарской библиотеке для слабовидящих. Я спрашиваю, что он тогда читал. Алексей долго вспоминает, потом говорит, что читал в основном фантастику, книги о роботах.
«Робот в космосе, робот строит дом, робот водит машину и космический корабль», — перечисляет Алексей и прерывается, когда его телефон издает звук. Из кармана он достает потертый кнопочный «самсунг» и подносит к слуховому аппарату.
Электронным голосом телефон прочитывает ему несколько полученных сообщений, после чего Алексей возвращается к разговору о роботах, делающих то, что умеет и человек. Его мечты об автоматизации похожи на мечты о свободе и самостоятельности. Мечты о том мире, где даже слепоглухие могут построить дом, водить машину или, быть может, оказаться в космосе.
В небольшой спальне-гостиной две кровати, шкаф и стол с компьютером. В углу огромная стопка книг и журналов для слабовидящих. Писеев лежит на кровати и держит раскрытую книгу на животе как мандолину или гитару. Алексей ведет меня за руку и, ощупывая пространство, подходит к столику, откуда достает листки и две металлические таблички.
На листах крупными, немного неестественными буквами написаны рецепты салатов, аджик, супов и вторых блюд, типичных для южнорусской кухни. Алексей скромно объясняет, что часть из них он придумал сам, а остальные переписал из книги под названием «Для вас, женщин». Каждый день он тратит по полтора часа, чтобы при помощи специальных инструментов перевести один рецепт с шрифта Брайля в обычный алфавит. Потом он показывает эти рецепты Марине или другим сотрудникам фонда и помогает соседу готовить обеды и ужины. Такая взрослая и почти самостоятельная жизнь началась у Алексея совсем недавно. Точнее — четыре года назад, когда в его жизни появился фонд «Со-единение».
Поначалу Алексея пригласили на курсы компьютерной грамотности, где научили пользоваться специальным брайлевским дисплеем — дорогой техникой, благодаря которой незрячие могут использовать компьютеры, ноутбуки или планшеты. Потом фонд запустил «Тихий дом» — проект сопровождаемого проживания. Место, где слепоглухие люди могли бы жить почти самостоятельно, под присмотром сотрудников.
Алексей Писеев поднимается с кровати и медленным шагом направляется в сторону коридора. К нему подбегает Марина, плавным движением она касается его руки и общается на тактильном языке. Пальцами она показывает жесты, которые он чувствует рукой. Общение длится секунд двадцать, после чего Писеев продолжает свой путь на кухню.
Два Алексея стали первыми обитателями «Тихого дома» — большого трехэтажного коттеджа под Троицком. Там вместе с другими семью слепоглухими они жили, работали и помогали в быту: мыли полы и посуду, помогали готовить и убирать со стола.
Координатор «Со-единения» Виктория рассказывает, что некоторых подопечных фонда приходилось обучать самым простым бытовым навыкам — например, самостоятельно мыться в душе. Но Писеев и Живагин и сами многое умели. А Живагин даже помог соседке освоить шрифт Брайля. Та потеряла зрение лишь в старости и благодаря Алексею теперь может читать книги и пользоваться брайлевским дисплеем.
По рассказам Алексея и Виктории я понимаю, что в «Тихом доме» Живагин нашел то место, где мог приносить пользу и чувствовать себя самостоятельным. Там он в одиночку мог ходить в магазин, где покупал кофе, сладости и сигареты, там он наконец применил все те навыки, которым обучался в интернате: лепил кружки и миски из глины, ткал ковры и гобелены, которые потом продавались на благотворительных ярмарках.
Алексей очень подробно и с любовью рассказывает о своей работе: о станках, которые он заправлял нитками, о разных типах глины, которую он разминал пальцами. Становится понятно, как сильно он скучает по своей работе, по тем временам, когда он мог проводить время за ткацким станком и творить.
В декабре прошлого года у фонда закончились деньги по гранту на аренду дома под Троицком. С тех пор обитатели «Тихого дома» временно живут в квартирах для сопровождаемого проживания, а «Со-единение» строит новый дом на выкупленной земле недалеко от Санкт-Петербурга.
Виктория успокаивает Алексея, она касается его руки и обещает, что совсем скоро откроется новый «Тихий дом» — и тогда он вернется к своим станкам и глине. Алексей улыбается в ответ. Он столько лет ждал, когда его знания и навыки пригодятся, что готов потерпеть еще чуть-чуть.
Благодаря фонду «Со-единение» и проекту «Сопровождаемое проживание» слепоглухие люди могут жить полной жизнью, работать и чувствовать себя нужными. Фонд оказывает помощь слепоглухим со всей России, но и сам нуждается в поддержке. Чтобы новый дом под Санкт-Петербургом мог принимать постояльцев, фонду необходимо оплачивать работу социальных сотрудников. Они обучают слепоглухих навыкам, необходимым для самостоятельной жизни и общения с другими, а также сопровождают подопечных при выходе на улицу. Поддержать «Со-единение» очень просто. Достаточно оформить разовое или ежемесячное пожертвование через форму под текстом. Спасибо!
