«Бог не может выгореть, бро»

— В 2012 году ты запустил «Добрый ящик» — благотворительную инициативу по сбору одежды для малоимущих. Как ты вообще задумался о таком?

— Это все началось с Крымска (город в Краснодарском крае, где в июле 2012 года случилось наводнение, унесшее жизни 170 человек, — прим. ТД), где я был волонтером. Друзья хотели поехать рыбачить, а мне почему-то хотелось поехать помогать. Я чувствовал, что, если поеду рыбачить, я не отдохну, а если буду помогать — отдохну. Начал искать истории, связанные с волонтерством в Африке, и вдруг вылезает Крымск.

Я приезжаю, там вот эти развалы одежды, а я — банщик, мою весь лагерь: там военно-полевая баня была. Машина была страшная, все время орет, если перепутаешь градус, давление — ее просто разнесет. Очень ответственная была должность.

Мы помогали бабушке, на протяжении пяти-шести дней разгребали сарай от ила. Как было — вот стоял велосипед на улице, и вот ручка виднелась. Потом, в конце, она начала писать письма благодарственные и говорит: «Я думала, москали все — …  а оказывается вот как». 

И в этот момент стало понятно, что для нас может стать точкой сборки как для нации, так скажем, — любовь, сострадание и уважение. Уважение к тому, что ты — гей. Уважение к тому, что ты — либерал. Уважение к тому, что ты — консерватор. Я испытываю к тебе любовь, сострадание и уважение к твоей позиции. И моя свобода заканчивается там, где начинается твоя свобода. Я люблю тебя, я сострадаю тебе и я уважаю тебя за твою позицию. Я могу спорить, могу быть критически не согласен, но я уважаю.

Это необходимо, чтобы случилась синергия, для того, чтобы мы объединились и были единым целым.

— Потом ты вернулся из Крымска и…

— Я приехал из Крымска. Проект «Платформа» около Курского вокзала был, я всегда проходил там, а там люди [просили милостыню], видно, что одежда нужна. Я отдавал какие-то свои вещи. Подошел к Кириллу Семеновичу (Серебренникову, — прим. ТД), говорю: «Давайте сделаем такой ящик». Он говорит: «Не-не, Никит, у нас не богадельня». Ну ладно, хорошо, я понял, мастер.

Через два дня подхожу с тем же вопросом: «Кирилл Семенович, у меня такая идея — ящик». Он говорит: «Хорошая идея, конечно, давай». Я говорю: «А могу взять декорации?» Он: «Конечно, бери». Я взял доски, сколотил за ночь, покрасил тяп-ляп и поставил. Люди стали нести вещи, кто-то выложил пост в фейсбук, это все разлетелось. Я в какой-то момент зашел в «РИА Новости» и смотрю — стоит «Добрый ящик». Стало понятно, что запущен процесс.

«Добрый ящик» держится на людях. Все эти восемь лет мы разбираем вещи, сначала я разбирал их один, потом появилась, слава богу, моя жена, которая начала это курировать. Никто не получает зарплаты, это такое кустарное, пещерное добро, которое мы осуществляем без денег.

— Сначала был «Добрый ящик», во время пандемии ты запустил «Я в помощь», теперь вот вы презентуете миру свой проект-приложение помощи уязвимым группам. Ты часто испытываешь желание помочь всем на свете?

— Всегда. Иногда я забываюсь, и у меня возникают лишние мысли в голове и невнятная сумятица пути.

— Жизненного пути?

— Да. В этом [в помощи] я вижу смысл моего нахождения на Земле.

— То есть ты тот самый редкий человек, который нашел смысл жизни?

— Смотря при каком масштабировании. Вот я здесь и сейчас нахожусь — я буду думать, как мне заработать деньги. Так, у меня мама, она болеет болезнью Альцгеймера, дочь, жена, угу… Потом, может быть, профессия, чтобы чего-то добиться. Чуть дальше — люди, жить не только ради себя, приносить пользу людям, человечеству, не знаю, приносить пользу живому. Чуть дальше — люди вообще, по сути, уничтожают природу, планету, единственное, что сделали за тысячи лет, это перемололи все живое, выкопали полезные ископаемые.

А можно посмотреть еще дальше. В принципе, по крайней мере, я так живу: смерти нет. Мое тело останется здесь, а сила, которая внутри тебя и меня, они сольются в едином танце, ммм, энергии.

— Это буддизм?

— Все религии говорят об одном и том же, просто на разных языках. Все зависит от того, насколько исковерканы писания. Я был в Иерусалиме, на Афоне, на горе Кайлаш на Тибете, видел тех, кто идут против часовой стрелки и являются приверженцами религии Бон — а это вообще язычество. Все люди хотят одного — люди хотят любви и быть любимы. Буддизм, индуизм — это, по сути, путь к одному и тому же. В этом селении богу дали такое имя, а в этом — такое.

— Было очень трудно договориться с тобой об интервью, ты все время занят. Это вообще или именно сейчас, в связи с запуском «Помощи»? Выглядишь усталым, получается сейчас поспать?

— Ну, так получается, что есть проекты, которые я уже запустил, и они работают — «Добрый ящик», «Добрая машина», сейчас его курирует моя жена Аня, не сейчас, а всю жизнь будет, а потом дочь будет…

— А если она не захочет?

— Ну, тут уж не получится отвертеться. Скажу: «Софочка, ты зачем родилась?»

— Вот подумает, что родилась не для этого.

— Тогда это значит, я как-то не так объяснил. Или она смотрит при другом масштабировании и понимает, что нужно просто созерцать.

Так, подожди, там про сон был хороший вопрос. Я так же с Собчак общался недавно. «Так, подожди, стой». В какой-то момент она сказала: «Кукушкин! Это же мое интервью!» А я сказал: «Не-е-е-т».

Сейчас так совпало, что у меня параллельно два больших проекта — это «Помощь» и моноспектакль в «Гоголь-центре». Из-за коронавируса и дат, которые постоянно смещаются, я прихожу сюда [в офис проекта «Помощь»] в десять утра до часу тридцати, потом за полчаса доезжаю до «Гоголь-центра», репетирую до восьми вечера, предположим, потом возвращаюсь, и мы работаем. Поэтому я не очень понимаю, сколько я сплю. Я приезжаю домой, до двух где-то не могу уснуть, включаю «Фрэнки-Шоу» — одно и то же каждый раз — и под эту сказку засыпаю.

Приходится жертвовать чем-то. Это и так сверхусилие. Сверх-сверх-сверхусилие. А может быть, пять раз сверх, семь или десять. Но — назвался груздем, полезай в кузовок. Хех.

«Вот моя страна. Вот моя нация»

— Как придумался проект «Помощь»?

— В 2015 году мы пошли в «Братья Караваевы» около Олимпийского, вижу: бабушка околачивается возле этого заведения, говорит: «А купите мне еды, пожалуйста». В такие моменты мне кажется, что матрица вот так у-у-у — сбоит, что я двумя руками ее должен взять и поправить, потому что так не может быть. Идея мне пришла в этот момент.

А чуть позже я увидел пожилого человека, который на Патриарших прудах ковырялся в помойке, я остановился, спросил, в чем дело. Он сказал, что его пенсии ему хватает только на то, чтобы купить себе лекарства, еду и оплатить ЖКХ. А на одежду уже денег нет, поэтому он ковыряется в помойках, чтобы найти себе обувь. Он был в таких кедиках. Я спросил: «А вы на улице живете?» Он ответил: «Нет, у меня есть квартира, но моей пенсии не хватает».

Я считаю, что это позор моего поколения, мой личный позор, позор моей нации. Это моя личная ответственность. Такого не может быть, потому что такого не может быть.

Если мы говорим, что мы, как муравьи, живем на земле, то во главе угла должен быть человек. Если мы говорим об обществе нашем, то это не о строительстве моста или суперсаркофага, или гигантского, не знаю, стадиона, а о человеке.

Сначала необходимо построить человека. И человек построит тебе мост, 25 мостов, 100 мостов. Он будет понимать, во имя чего он это делает. Что ты являешься частью его самого, что ты его не обманываешь. Что ты для него. Что ты — эмпат, так скажем.

Иллюстрация: Маша Шишова для ТД

— Ты — эмпат?

— Это я не могу о себе сказать. Это может кто-то другой, я бы не хотел себе давать таких оценок. Это было бы претенциозно. По крайней мере, на эту тему о себе так не хотелось бы говорить… Хотя, слушай, знаешь что? Помощь — это норма, поэтому — да, я — эмпат. Хотя иногда я могу это забыть. В каждом есть эта опция, просто в какой-то момент каждый в дальний угол ее засовывает. Просто нужно это ощущение в себе взращивать.

Я подумал: «Вот есть бабушка, я сейчас ей помогу: куплю еду, потом еще куплю еды. Кто-то еще купит бабушкам еды. Но как можно помочь всем этим бабушкам и дедушкам? Что нас объединяет, кроме силы? Как связать одного человека и другого человека? Как сделать так, чтобы любой мог помочь этой бабушке?» И тут меня тюкнуло: у нас у всех есть мобильный телефон. И у всех есть мобильные приложения. И тут я понял, что нужно сделать мобильное приложение, которое бы давало возможность выбрать другого человека на карте города и помочь ему.

Я написал пост. У меня была идея, что мы сделаем пенсионную историю. Где мы сможем собирать пожилым людям добавку к пенсии. Я подумал: будем скидываться и переводить нуждающимся пожилым людям добавку к пенсии.

Мы просто будем скидываться нуждающимся людям и делать им добавку к пенсии. И они будут делать все, что захотят: копить себе на похороны, как они любят это делать, купят себе новое платье, трусишки, не важно. Это была моя идея, но потом все начало трансформироваться.

Еще я хотел прозрачности, это для меня было важно тоже.

— Кажется, всем этим должно бы заниматься государство: обеспечением людей пенсией в том размере, чтобы им хватало и на платья, и на похороны.

— Государство — это ты и я.

— Ну ок. А вы проверяли, какой есть схожий опыт на эту тему в мире? Где-то еще решили такие же проблемы таким же образом?

— А нет аналогов того, что мы сделали, в мире. Сейчас в проекте работает где-то 300 человек и 16 компаний на аутсорсе. И это pro bono. Есть девять человек, которым платят зарплату. Все это время мы не собирали ни одного рубля с людей. Это было мое принципиальное решение. Я не хочу брать денег с людей, если я не могу показать им, куда и как они идут.

По этой причине я понимал, что необходимо делать все своими силами. Я и люди, которые знают, что будут помогать проекту на моменте старта, — помогали. А люди, которым будет подарен продукт, смогут помогать друг другу. При этом, если они захотят, они смогут помочь проекту. Но им придет отчет.

Я открываю приложение «Помощь», я ввожу пароль. Точки на карте — это люди.

Вот Москва. А вот, к примеру, Питер. Вот, например, Софья Алексеевна. Не написаны фамилии, потому что закон о персональных данных. «Софья Алексеевна — ветеран труда, работала учителем русского языка, год назад потеряла сына. Близких людей не осталось, поэтому приходится выживать на маленькую пенсию, ситуацию осложняют заболевания». Вот моя страна. Вот моя нация. И вот точка сборки.

Нажимаю на человека: продуктовая корзина. На данный момент одна опция, но дальше будут другие: ЖКХ, лекарства, ремонт квартиры. Тем самым мы разгружаем пенсию человеку. Осталось собрать 3250 [рублей] до 31.12.20. Кто-то уже скинул 250 [рублей]. И ты можешь посмотреть, кто. Он помогает вот этим людям. Я открываю и вижу трехмесячное прогнозирование. Я вижу, сколько денег собрано подписками и сколько денег собрано переводами. Можно скрыть эту информацию, тогда будет высвечиваться, что просто безымянный помощник помогает дедушке или бабушке.

Мы собираем целый месяц и потом отправляем. Мы разделили вообще все на два пути: подписка и разовый платеж. На ежемесячную потребность можно подписаться, а на разовую историю подписаться нельзя. И система не даст дать тебе денег больше, чем конкретная потребность конкретного человека.

— Сколько в приложении бабушек и дедушек сейчас?

— Пока там 139, а еще в «загашнике» лежит 60.

Самое сложное — связать бабушек и нас. Откуда здесь появляются бабушки? Как юрлицо мы — фонд. Но работаем как хаб. Нас окружают фонды-партнеры — «Подари подарок», «Яркая жизнь», Solomon.charity, «Долго и Счастливо», «Дари надежду», «Единение», «Добродомик». Пожилые люди первым делом попадают к ним. Там их верифицируют, проверяют документы и так далее.

У нас критерий, но он широкий: 60 лет, двадцать одна или двадцать две тысячи в Москве и Санкт-Петербурге доход, пятнадцать тысяч в регионах. После этого мы отправляемся к каждому из них.

Видишь, какие фотографии? (Показывает фотографии из приложения,  — прим.ТД) Потому что к ним отправляются фотографы, которые снимают для GQ, Esquire и Vogue. Это достоинство, уважение к этим людям. Мы обязаны им.

К ним приезжает фотограф и наш помощник. Они подписывают три документа — на использование персональных данных, на фотографию и на благотворительную помощь. Если подобные документы подписаны с фондом-партнером, нам достаточно нашего договора с фондом.

— Может, наивный вопрос, но по каким причинам вообще бабушки и дедушки оказываются в беде? Им не помогает государство, ок, но родственники?

— У каждого свое. У кого-то умер сын, у кого-то… «Живет одна, у ее сына проблемы со здоровьем, живет в однокомнатной квартире, требующей замены труб».

— А ЖЭК?

— А ЖЭК всё. Я не хочу об этом больше думать. Мы сами можем.

— Сколько денег надо собрать на этих первых 200 человек?

— 700 тысяч рублей. Разово я могу перевести сколько угодно. Я хочу, чтобы была система, чтобы ты видел, кто сколько куда скинул. Если придет крупный бизнес, мы так же подгрузим их сюда, так же, как подгрузили уже, например, «Рыбаков Фонд».

— Деньги приходят не дедушкам-бабушкам напрямую, а вам на счет?

— Да, в противном случае мы бы не могли перед тобой отчитаться. Сюда же подгружается накладная о покупке товара и фотография доставки.

— Кажется, ты гордишься проделанной работой.

— Я не горжусь, я рад, что приложение у меня в руках. Но я бы сказал, я *** [задолбался]. Я очень хочу отдохнуть.

«Я сын Тамары Кукушкиной»

— Не думаешь, что если много сопереживать всем вокруг и пытаться помочь, быть суперэмпатом, то фильтр быстро забьется, и ты выгоришь?

— Не, йоу, йоу, йоу. Нуу, бро. Я понимаю, что я критически хочу отдохнуть. Но я понимаю, что являюсь лишь проводником. Мы являемся как источником силы, так и проводником ее. Если цель благая, то ты всего лишь проводник, и сила бесконечна. Бог не может выгореть, бро, сила бесконечна, та, которая находится на небесах и в нас.

В какой-то момент ты можешь сказать: «Чувак, пора отдохнуть». Но передохнуть и пойти дальше —вообще не проблема. Придется передохнуть, потом чего-то точно захочется.

Иллюстрация: Маша Шишова для ТД

— Если я спрошу, зачем помогать людям, ты мне ответишь, что это бесконечность диктует?

— На самом деле, ответ простой. Это абстрактно — почему она это диктует, а зачем она диктует, ааа, ааа — а вот зачем.

Я считаю, что мы состоим из двух субстанций: материи и нематерии. Они нуждаются в пище. Наше тело нуждается в воде, еде, сходить в туалет. Если мы перестанем питаться, мы умрем. А помощь другому человеку — это пища души. Не только это, но и нежность, любовь, осознанность. По этой причине помощь другому человеку — это потребность, необходимая для того, чтобы ты жил, чтобы ты не скурвился внутри тебя, чтобы тебе не было плохо. Такая же, как заказать такси. Такая же, как сделать ка-ка. Как попить воды.

И в этом многое заключается. Мы сакрализируем тему помощи другому. Как написано: пусть твоя левая рука не знает, что делает правая <«Когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне», Евангелие от Матфея, — прим. ТД>. Если твоя левая рука не знает, что делает правая, у тебя, минимум, биполярка.

— Откуда это желание всем помогать, всех спасти?

— Все от мамы. Проект «Помощь» — это я как курьер доставляю мамин подарок миру. Она так живет, я вообще в жизни хотел встретить святого человека, ездил в разные места, но понял, что моя мама является для меня святым человеком. С точки зрения того, сколько она отдала мне и сколько она отдавала миру. Даже не имея денег, она могла из своего кошелечка отдать часть, когда шла по переходу в одну сторону, и вторую часть, когда шла по переходу в другую сторону.

Мама ходила в одном и том же костюме на протяжении многих и многих лет и штопала его, потому что не было денег купить себе новенький. Она тратила все на меня.

— А отец вас бросил?

— Я его не видел никогда. Я знаю, кто он, я знаю имя, фамилию, в какой-то момент пытался его найти, я даже приехал в фирму, где он работает, нашел адрес, номер телефона. А потом подумал: «А если, например, у него есть семья, такое же возможно? Насколько им может быть неприятно, зачем это надо?» Я живу счастливую жизнь, мама мне дала все, у меня нет нужды в отце, потому что отца мне заменили мои творческие отцы, мои мастера и мои друзья. Так скажем, я замещаю другими мужиками.

— Ты играешь Невладимира Непутина в обращениях к Путину, а также ты стоял в пикетах во время «Московского дела». Ты не боишься, что тебя лично как неблагонадежного закроют, несмотря на все твое желание помочь?

— Я не хочу даже думать об этом. Мне лень и скучно. Это трата времени. Страх у меня один есть — точнее, это не страх — есть глаза моей матери, и ответ я только перед ней могу держать и перед (смеется) вселенной. С дураком не будут связываться.

—А ты дурак?

— Я дурак, конечно. Со мной можно любить, дружить со мной можно. Но связываться каким-то плохим образом лучше не стоит, не потому что дурак ответит ударом на удар — дурак сведет тебя с ума.

К примеру, я, маленький, шел в театр на Тверской, там ко мне подошли два парня, дагестанца, — ну они сказали, что они дагестанцы, — и начали мне говорить: «Вот, брат, нужно помочь кому-то, дай денег, ребята сидят». Я говорю: «Ребята, вы же дагестанцы, вы такой крутой народ, вы же гордые чуваки». А они: «Пойдем, пойдем — поборемся во двор». Я говорю: «Вы же гордость нашей страны, вы должны побеждать на спортивных соревнованиях. Зачем вы это делаете? На вас могут смотреть и восхищаться».

В итоге все дошло до того, что мы с ними обнимались, и я им сказал: «Ребята, давайте, занимайтесь спортом».

— Я бы не сказал, что это поведение дурака, скорее, наоборот.

— Но они смотрели на меня как на дурака.

— Но сотрудникам правоохранительных органов, ты же знаешь, будет по фигу, дурак ты или не дурак.

— Я сын Тамары Кукушкиной. Со мной лучше не связываться.

— А Тамара Кукушкина — это кто?

— Это моя мама.

— Почему нельзя связываться с сыном Тамары Кукушкиной? Ты думаешь, роль «дурака» тебя защитит от зла?

— Если я угоден миру, если то, что происходит, — хорошо, то да.

— Мир справедлив, по-твоему?

— По большому счету — да.

— Какая самая большая несправедливость в твоей жизни?

— Если ты это прорабатывал с собой, то тогда оказывалось, что это никакая не несправедливость. К примеру: меня три года не брали в театральный институт. А потом в итоге взял Кирилл Семеныч. А если бы меня взяли в первый год куда-нибудь — я бы не попал к нему. Я продолжал поступать. Хотя мог сдаться.

— А почему не сдался?

— Потому что чувствовал, что нужно так. Ощущение. Ощущай. Необходимо чувствовать внутреннее чутье. Оно не может обмануть — ты можешь не услышать. Тогда в какой-то момент тебе придется вернуться.

— Твоя мама часто появляется в твоем инстаграме. Ты фотографируешь ее с рэперами.

— Как-то это случайно получилось, началось, по-моему, с Лиги (Лигалайз, известный российский рэп-исполнитель, — прим. ТД), потом я подумал, что это прикольно: нужно маму фоткать с разными рэперами.

— Смешно, потому что образ пожилой женщины и молодежного рэпера не совпадают?

— Да. Ну типа она такая тусуется с чуваками, ест с Яниксом (рэпер Yanix, — прим. ТД) мороженое.

— Ты не думаешь, что обижаешь ее каким-то образом?

— Господи боже мой. Ну самоирония — это тоже прикольно. Тем более в какой-то момент она ничего не понимает. Да нет конечно, бро. Я тебе так скажу: я делаю для моей мамы не просто много, а все, что она захочет. То есть: все. Критически все.

— Например?

— Ну я своей маме сделал руками ремонт. Каждую доску прибил в ее комнате. И вырезал отверстие в камне и дереве для нее, электрику провел, сделал теплый пол ей сам. Поэтому, нет, Кукушкина любит смеяться. Я понимаю, что если бы она была полностью здорова, то она бы, конечно бы, посмеялась над собой, сказала бы: «Ники-и-и-та». Потом бы меня обняла и поцеловала. Там нет ничего непристойного, она просто с рэперами тусует, понятно, что это смешно.

Если бы я ее выкладывал в плохом состоянии — одно дело. Но она появляется… Вот Мезенцев ей поднес чай, моей маме. Тут они с Хаски читают книгу «Секрет долгоздравия». 

Я, наоборот, хочу нести ее имя. Хочу говорить о ней, делать для нее. Фотографии — шутки, а проект «Помощь» произошел благодаря ей. Она не может сказать предложение целое. Но ты этого не видишь здесь. Здесь она тусует с рэперами.

Самая *** [гадская] какая-то болезнь, я уже подумал, надо отвезти куда-нибудь в джунгли Амазонки, привязать к дереву, сказать: «Кукушкина, давай уже» привязать лианой к баобабу, дать аяуаску какую-нибудь, чтобы нейроны начали безумно сообщаться. Такие у меня идеи в голове есть. Может, так? Потому что здесь просто… Лекарства, не лекарства — вообще не важно.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!