История первая. Дорогие гости
Как-то на выходе из храма в Столешниковом переулке ко мне подошли двое мужчин. Профессионализмом нищих от них не пахло, да и вообще не пахло, они выглядели как обычные прохожие, разве что не москвичи. Но просили о помощи. Что-то говорили о неудачах, невозможности вернуться домой, отсутствии денег. Один — лет сорока пяти, с залысиной, обращался спокойно, даже располагающе. Второй — лет на десять моложе, южной внешности, вел себя экспрессивно, но тоже ничего отталкивающего.
Я сказала, что денег дать не могу, тогда они попросились на ночлег. «У меня уже две недели воды на спине не было», — пожаловался молодой. К вере я пришла недавно (со всеми издержками неофитства), поэтому ничтоже сумняшеся ответила: «Хорошо, я могу вас пустить на ночь, только я живу в Одинцове».
Моего благоразумия хватило, чтобы позвонить знакомому и попросить его переночевать сегодня у меня. Но знакомый приехать не смог. Я снимала однушку напополам с подругой, но ее, к несчастью или к счастью для нее, в тот вечер тоже не было дома.
В холодильнике у меня стоял борщ, по дороге я еще купила пельменей, к чаю достала банку варенья от родителей. В квартире у нас ничего ценного не было, так что волноваться за сохранность имущества мне не приходилось. Я уступила гостям двуспальную кровать в комнате, предварительно отправив их в душ. А себе постелила на полу в кухне.
Было ли мне страшно? Нет. Может быть, чуточку тревожно. Посоветую ли я кому-нибудь (особенно одинокой девушке) поступить так же? Тоже нет. Кстати, после батюшка в храме мне объяснил, что такие поступки делают только, что называется, с благословения.
На следующее утро я попрощалась с моими гостями и больше ничего о них не слышала. А нет, все-таки слышала. Тот, что постарше, позвонил мне через день (я оставила свой номер телефона, потому что они заинтересовались катехизацией в храме) и рассказал, что, когда мы расстались в тот день, парень в недоумении спросил: «А разве она не хочет помочь нам материально?» Второй ему ответил: «А ты не видишь, что она дала нам все, что у нее было?»
Я тогда училась на вечернем, днем подрабатывала курьером, немного стыдно вспоминать о тех нищих временах, но услышать хоть раз в жизни «она дала нам все, что у нее было» дорогого стоит.
История вторая. Десять юбилейных
В те годы моими друзьями в Москве были ребята-путешественники: мы ходили в походы, ездили автостопом по России и не только. По дорожной привычке, уезжая в университет или на работу, я всегда брала с собой термос с чаем, иногда бутерброды или яблоки. Бездомный в переходе попросил у меня денег. «А у меня нет», — ответила я чистую правду.
В то утро у меня в кармане оставалось ровно столько, чтобы купить билет на электричку и приехать в Москву. Там я должна была выполнить какие-то заказы и рассчитывала уехать домой с этим заработком и, что немаловажно, на него. Но заказы неожиданно отменились, и выходило так, что у меня не было денег даже на обратный билет.
Я предложила бездомному чаю, он проворно опустошил свой картонный стаканчик от мелочи и подставил мне. Я налила ему, себе — в крышку из-под термоса. Во время этого импровизированного чаепития мужчина спросил, как это «нет денег», и я рассказала ему, что мне действительно недостает буквально рублей десяти на обратный билет (конечно, можно попробовать пройти зайцем, но если поймают на входе, то будет худо). Тут он сказал: «Сейчас». Стал рыться в сумке, наконец достал десятирублевую монету и гордо протянул мне: «Вот. Юбилейная».
Я не хотела брать ни за что на свете. Но он настаивал так, что я сдалась, взяла его «кровные» юбилейные десять рублей. Купила на них билет на электричку и благополучно вернулась домой. И почему-то мне до сих пор не стыдно.
История третья. Хотя бы пятьдесят центов!
В другой раз, когда бездомный попросил у меня денег, они у меня были, но я ему их не дала.
Я тогда путешествовала автостопом по Европе, причем зимой, останавливалась у знакомых или искала тех, кто может принять меня, через интернет на соответствующих сервисах. В тот вечер я приехала в Берлин и направлялась на метро к своей знакомой, которая почему-то не отвечала на смс, которые я предусмотрительно слала ей по пути. На перроне ко всем подходил молодой, оборванного вида немец и просил пятьдесят центов. Ему никто не давал. Судя по срывающемуся голосу, он был зол — почти в отчаянии. Наконец подошел ко мне. У меня мелькнула мысль ответить, что я не понимаю, что он говорит, я же иностранка, но с ней я справилась. Но все-таки не дала ему эти пятьдесят центов: я в дороге, путешествие подходило к концу, и у меня самой оставалось максимум десять евро.
«Всего пятьдесят центов», — сказал он. Я отрицательно помотала головой. А когда приехала по адресу подруги, мне никто не открыл. Я нашла на улице кого-то, кто дал мне телефон, чтобы позвонить, но номер не набирался, оказалось, что я неправильно его записала. Значит, и мои сообщения тоже до нее не дошли.
И вот на улице вечер, зима, я в чужом городе, без ночлега. Не то чтобы я сразу восприняла это как кару за свое малодушие, но об этом парне я думала все время, пока бродила, пытаясь придумать, что делать, возвращалась снова к квартире подруги, которой снова не оказывалось дома, спрашивала у прохожих, где вокзал и не могут ли они меня, путешественницу из России, принять на одну ночь… Наконец ближе к полуночи я пришла в последний раз к знакомой двери с расчетом ночевать в подъезде, если мне не откроют.
Подруга вернулась домой! Она удивлялась, что я не слала сообщений, хотя мы заранее договаривались, что в эти числа я должна приехать. Все это было уже не важно, потому что у меня был кров, ужин, горячий чай, теплая постель, а главное — человеческая компания.
Если бы можно было отмотать назад, я бы, конечно, дала этому парню деньги! Пятьдесят центов в той ситуации были не денежной единицей государственного банка Германии или Евросоюза, а чем-то совсем другим.
История четвертая. Горжусь знакомством
У меня есть приятель Сергей. Мы познакомились в Москве, но он родом из Казани. Простой парень, из нормальной семьи, хорошо учился в школе, мечтал стать писателем. А потом пошел в армию, и все… Сбежал оттуда из-за дедовщины, домой вернуться, естественно, не мог, скрывался, как-то добрался до Москвы — и стал бездомным. Настоящим бездомным, у которого куртка больше всего засалена на груди, потому что когда ты ищешь что-то в мусорном баке, то прислоняешься к краю именно этой частью тела. Бездомным, который знает, как пробираться на теплотрассы, чтобы переночевать, и у которого «гнилые» пятна на ногах, которые уже никогда не пройдут.
Я познакомилась с Сергеем позже, когда у него уже была жена и две дочери, когда он прошел программу анонимных алкоголиков и вернулся к мечтам о писательстве. Но жизнь тогда еще нужно было налаживать. Семья жила в Казани, а он приезжал в Москву на заработки, разносил листовки, начальник ругался, когда он надевал шорты, — из-за тех самых пятен на ногах.
Сергей несколько раз жил у нас в той самой однушке в Одинцове. На кухне каждое утро перед работой он сидел и писал. Говорил, что сочинять нужно до завтрака, на пустой желудок приходят самые лучшие мысли.
Мы до сих пор с ним на связи. Я почему-то горжусь этим знакомством, как если бы знала какого-нибудь известного актера, а может быть, и еще больше.
История пятая. Проповедь
Однажды, в сентябре 2014 года, я поехала на Украину пожить. Не самое лучшее время: в марте 2014-го присоединили Крым, а в апреле началась война в Донбассе. Но именно из-за этого я и решила поехать. Я думаю, что если ты ничем не можешь помочь человеку, то можешь с ним хотя бы просто побыть.
И вот я, 28-летняя девушка, одна еду в Одессу, чтобы провести там три месяца. Не зная, кстати, в городе ни одного человека. По дороге я остановилась на несколько дней у знакомых в Киеве. От кого-то услышала, что сестры матери Терезы кормят бездомных и ждут помощи волонтеров. В один из дней я решила пойти помочь. Была готова варить еду, убирать посуду, мыть тарелки, подметать — не помню, что в итоге из этого потребовалось, но вот к чему я не была готова, так это к тому, что сестры попросят меня перед кормлением прочитать небольшой отрывок из Евангелия и сказать на него слово, то есть проповедь…
Пока по лестнице из подвального помещения, где находилась кухня, мы шли наверх, я прочитала в телефоне отрывок из Писания и судорожно пыталась поставить себя на место священника, когда он с амвона обращается к прихожанам… Что говорить-то? Отрывок я помню до сих пор: «Горе тебе, Хоразин! горе тебе, Вифсаида! ибо если бы в Тире и Сидоне явлены были силы, явленные в вас, то давно бы они во вретище и пепле покаялись». В голову пришла умная, как мне показалось, мысль, и я обратилась с нею к сидящим за столами бездомным, в основном мужчинам: «Христос во всем Евангелии не оскорбил и не осудил ни одного человека. И тут он обращается не к кому-то конкретному, а к целому городу»… Мои слушатели сидели, уставившись в одноразовые тарелки с супом, от которых поднимался ароматный пар. «Горе тебе, Москва, — вдруг сказала я. И головы поднялись ко мне. — Я приехала из Москвы, чтобы просто пожить на Украине, с вами, чтобы разделить то, что происходит сейчас в вашей стране. И я говорю: горе тебе, Москва».
Мне, конечно, сейчас стыдно за пафос и… вообще, кто я такая, чтобы раздавать обвинения. Но я так чувствовала. Кстати, после возвращения я не смогла жить в Москве и переехала в Петербург.
Не помню, что еще я тогда наговорила этим людям, но они улыбались, переглядывались, им явно было приятно услышать, что об их стране кто-то из России может говорить хорошо, а не плохо. После обеда (суп действительно оказался вкусным) кто-то из бездомных подошел ко мне, мы разговаривали. Кто-то даже похлопывал меня по плечу, а я только что не бросалась их обнимать. Но останавливали сестры: надо соблюдать меры предосторожности, если, конечно, вы не хотите обзавестись вшами.