Взлететь, упасть, зажить обратно

В 18 лет я попала в сборную команду России — тоже было по три тренировки в день.

В 24 года перешла к московскому тренеру Игорю Сысоеву. Он составил мне индивидуальную программу тренировок: три дня по две-три тренировки в день и один день выходной, в который я лежала». (Смеется.)

Нагрузки Марии в то время трудно примерить на себя, но она была счастлива. Тренировки стали смыслом жизни, все крутилось вокруг профессионального спорта. Ей нравились поездки по миру, нравилось участвовать в соревнованиях и добиваться крутых результатов.

А потом, в 2017 году, что-то пошло не так.

Время падения

«Я стала неважно себя чувствовать. Не могла выполнять обычные нагрузки, был повышенный пульс. Не успевала восстанавливаться и часто заболевала. Вылезали травмы, мучили стоматит, слабость, мышечные спазмы… Помню, как в ноябре и декабре я тренировалась на сборах и мне было очень тяжело. Я делала все для восстановления формы, но ничего не улучшалось. Конечно, я ходила по врачам, сдавала анализы. Никто ничего не мог понять. И даже когда у меня сильно упали показатели крови — гемоглобин, тромбоциты и лейкоциты, — гематолог решила, что это всего лишь вирусная инфекция. И, отказав в направлении на пункцию, сказала: “Все пройдет, лечитесь”. И я немного расслабилась».

***

В начале 2018 года Марию ждали тренировочные сборы на Кипре. Перед этим надо было пройти обязательное медицинское обследование. Лейкоциты и нейтрофилы оказались настолько низкими, что ее срочно отправили на обследование в НИИ гематологии в Петербурге.

«Я пришла туда с полной уверенностью, что у меня вирусная инфекция, которую здесь наконец определят и быстро меня вылечат. “Опоздаю на сборы, ничего страшного”, — думала я. У меня взяли пункцию костного мозга и почти сразу прозвучал диагноз — острый монобластный лейкоз. Когда слышишь такое, сразу не осознаешь, что это означает, но понимаешь: ужасное. Я позвонила тренеру и расплакалась. Потом позвонила младшей сестре, она пришла в больницу — и мы вместе отправились пешком до дома. По пути был салон красоты, и я зашла, чтобы сделать косметические процедуры. Наверное, решила, что красивая быстрее поправлюсь».

Уже на следующий день у Марии начался курс химиотерапии.

«У тебя идут спортивные сборы, а ты вместо этого лежишь на капельнице с вшитым катетером, — вспоминает Шорец. — Первый курс химии был высокодозный: меня тошнило, было ужасно плохо. Я даже не смогла пройти его до конца. Осталась в больнице, сил не было совершенно. Три недели я вставала, только чтобы дойти до туалета. И это были героические вставания: на каждый поход надо было морально настраиваться».

Сложно принять реальность, в которой ты только что был чемпионом, а сейчас с трудом катишь по полу штатив с капельницей. Трудно видеть себя на фото не в спортивной форме, а в больничном халате, без волос и горящих глаз. Когда у Маши выпали волосы, она два дня не могла отправить тренеру фото: стыдилась.

Когда Шорец отпустили из больницы, она с трудом спустилась с лестницы, чтобы сесть в машину. Дома легла пластом без сил. А на следующий день начала делать упражнения ОФП и взгромоздилась на велосипедный станок — так сильно хотелось удержать себя в тонусе.

Второй курс химии Мария перенесла легче. После него она потихоньку начала бегать. Бежала и думала, что раз может бежать, значит, не так все плохо. Значит, она все преодолеет и поправится. Но самое трудное было впереди — предстояло найти донора костного мозга.

Пересадка и новая жизнь

В НИИ детской онкологии, гематологии и трансплантологии им. Горбачевой Марии объяснили, что единственный путь к ремиссии и долгой жизни — трансплантация костного мозга. Она прошла типирование в лаборатории НИИ им. Горбачевой, но в российском регистре подходящего донора не нашлось. Нужно было искать за границей, а цена такого поиска — 18 тысяч евро. Эту сумму Маша собирала в соцсетях и через благотворительный фонд AdVita. Пересадка должна была пройти в России, но вдруг появились спонсоры, которые предложили оплатить ей трансплантацию в Израиле. Мария согласилась и уехала. Ее донором стал мужчина из Германии, больше она ничего о нем не знает.

Самое сложное в трансплантации — предварительная химиотерапия. Перед пересадкой уничтожают костный мозг: показатели крови падают до нуля. Человек лежит тряпочкой и максимум, что может, — тошнить. Пережить это тяжелое время помогает надежда на новую жизнь: у Маши она никогда не угасала.

«После пересадки ждешь, когда начнутся улучшения, а их все нет и нет. Лейкоциты растут, а сил не прибавляется, — рассказывает Мария. — Врачи выгоняли из палаты: давай, надо стараться ходить, а мне было плохо так, что хотелось только лежать. На первую прогулку (пройти двести метров по коридору) я настраивалась полдня. И все-таки потихоньку мы с мамой начали выходить из палаты, и с каждым днем я могла сделать все больше шагов. Когда в первый раз со штативом и капельницей спустилась в холл и увидела людей, расплакалась. Это были такие живые, здоровые люди со своими делами, планами… Слезы полились от осознания того, чего человек лишен, находясь в больничной палате. И ведь эти люди не задумываются о том, что имеют! Как это ценно — уметь ходить, иметь возможность в любой момент выйти на улицу, выпить сок…

Осознание ценности простых мгновений и сейчас со мной. Когда кто-то жалуется на жизнь, я думаю о том, как круто, что я просто могу ходить, бегать и мыться в душе без катетера…»

Мария довольно быстро восстановилась и через три месяца уехала домой. Костный мозг прижился почти идеально. Первое время болели суставы пальцев, но преднизолон помог с этим справиться.

После пересадки костного мозга люди восстанавливаются годами, многим так и не удается вернуться к прежней активной жизни. Несмотря на слабость и зашкаливающий пульс, Шорец начала тренироваться практически сразу. Потихоньку, подтрунивая над собой, но постепенно наращивая километры дорог и дорожек в бассейне. Ослабленный организм дал понять, что в профессиональном спорте ему больше не место. Но оставался любительский, в котором Марии неожиданно очень понравилось.

Свой первый триатлон Мария Шорец преодолела в 2019 году, на Ironstar в Сочи. Участникам предстояло проплыть 750 метров, проехать на велосипеде 20 километров и пробежать пять. Перед соревнованиями она мало тренировалась — просто потому, что не могла больше. Решилась участвовать за две недели до старта.

Из инстаграма Марии Шорец:

Sprint в Сочи был для меня первым триатлоном после дли-и-и-и-нной болезни — острого лейкоза, включая три курса химиотерапии в Питере и трансплантацию костного мозга в Израиле. В тот год у меня даже и мыслей не было, что я когда-то снова приму участие в триатлоне.
⠀

Но в этом году все поменялось ?
⠀
Если все лето я достаточно регулярно делала велотренировки, то с плаванием и бегом все было намного сложнее. В итоге я успела побегать раз пять и поплавать раз шесть. Мышцы во время дистанции не особо понимали, что от них хотят при любом ускорении длиннее чем 15 секунд ?
⠀
На плавании были небольшие волны, температура воды опустилась ниже 22 градусов, и поэтому плыли в гидрокостюмах. На вело (20 километров, драфтинг запрещен) мне было не особо тяжело, и я доехала с небольшим запасом, осознавая, что самое тяжелое еще впереди.

И вот на беге и началось все самое для меня интересное ? Могу сказать, что таких ощущений на беге я не испытывала за все 15 лет выступлений в триатлоне. Я бежала без пульсометра, но мне и так было понятно, что чсс далеко не до 170. Беговой подготовки мне явно не хватило, очень хотелось перейти на шаг ? Финиш по усилиям был не хуже, чем на мировых сериях ?
⠀
В итоге я заняла первое место по своей возрастной категории и пятое в абсолюте.
⠀
Поддержка во время дистанции была супер! Очень приятно было осознавать то, сколько людей на дистанции болели за меня и поддерживали ? спасибо ???
⠀
Обязательно приеду в следующем году! Только уже подготовлюсь к старту получше.

В 2020 году Мария проехала две шоссейные велогонки (88 и 105 километров) и одну гонку на маунтинбайке. Звучит круто, но всем этим гонкам предшествовали изнурительные тренировки, на которых Шорец превозмогала себя.

Колбаски и иностранные языки

С момента пересадки костного мозга прошло больше двух лет. Сегодня Мария работает в Федерации триатлона России (ведет соцсети, пишет новости на сайте, комментирует гонки по триатлону). А еще тренирует спортсменов-любителей и много тренируется сама.

«Тренироваться в группе мне тяжело: все еще повышенный пульс во время нагрузок, сердце до конца так и не восстановилось. Я устаю больше, чем другие спортсмены. Чтобы восстановиться, спать нужно дольше, чем раньше. За семь часов не высыпаюсь, надо проспать девять с половиной. И все-таки я живу как обычный человек. И, главное, могу заниматься спортом. Никакой ностальгии по профессиональному спорту, как ни странно, я не испытываю. Любительский спорт, как оказалось, очень интересный и оставляет больше времени для себя: я теперь с таким удовольствием учу языки! Во мне проснулся полиглот. А еще у меня изменились пищевые привычки. До болезни я любила диетическую еду, молочные продукты: сырники, творог, йогурты. А после потянуло на жирное: колбасу, мясо. А еще ушла любовь к кофе. По старой привычке его пью, но допить не могу, просто не лезет».

Недавно Мария зарегистрировалась на очередной сочинский триатлон Ironstar.

«Ну все, теперь отступать некуда — буду потихоньку готовиться, чтобы не было так мучительно тяжело на беге, как в прошлом году» ? — написала она в инстаграме.

***

«Такие дела» собирают деньги для фонда AdVita, который много лет поддерживает лаборатории НИИ им. Горбачевой. Поскольку бюджетных денег на ежедневные нужды лабораторий не хватает, фонд оплачивает огромное количество реагентов для их работы. Благодаря этому пациентам не приходится добывать непосильные суммы за анализы — ведь они сдают иногда до десяти анализов в сутки в течение нескольких месяцев.

Помимо этого AdVita оплачивает аренду квартир в Петербурге для иногородних пациентов, закупает необходимые лекарства.

Поддерживая лаборатории НИИ им. Горбачевой, вы помогаете сотням людей с тяжелым диагнозом обрести новую жизнь. Пример Марии Шорец и других пациентов клиники доказывает, что это возможно.