«Сказать честно вам? Никто не будет с вами общаться. Я тоже не хочу об этом говорить, потому что у меня вся жизнь развернулась на 180 градусов. И “после” оказалось очень печальным», — написал мне в вотсапе бывший директор Трещевской общеобразовательной школы Павел Орлинский. Через год после пожара в «Зимней вишне» он уволился. Не смог каждый день ходить мимо портретов девочек из 5-го «А» и примириться с тем, что теперь они живут на мемориальной доске, привинченной к школьной стене.
«Сил вам», — пишу Павлу. В ответ получаю скупое «спасибо».
«Люди до сих пор переживают трагедию. С одной стороны, может показаться, что жизнь налаживается. Школу отремонтировали, почти заново отстроили. К нам в Трещевский теперь ездят учиться дети из соседних поселений — Мокроусова и Черемичкина. Дети довольны. Но взрослые все помнят. Им трудно и тяжело. Не надо им напоминать», — говорит по телефону начальник Черемичкинского, Осиногривского территориального управления Оксана Балахнина.
Но мы с фотографом все равно едем. Мы не будем напоминать. Мы хотим узнать, где люди берут силы, чтобы продолжать жить дальше.
«Все не так стало»
Сорок километров от Кемерова. Трещи (так называют свой поселок местные) утопают в ватном одеяле тишины. Небо и снег. Зима поселку к лицу — она делает акцент на синем и белом, ретушируя облупленные объекты соцкультбыта времен позднего «совка». Суббота, полдень. На улице — редкие прохожие.
«Вот вы приехали и уехали. А нам потом жить, — недоверчиво щурится женщина в цветастой куртке. — У нас не принято говорить про “Зимнюю вишню”. Такие раны не затягиваются никогда. Я же всех девочек знала, работаю тут в школе, руководитель группы дошкольного воспитания».
Екатерина Владимировна рассказывает, что в двух семьях погибших девочек уже родились дети — тоже девочки. Ну вот как будто Господь послал в утешение. Скоро малышам по два года. Семья Вероники Понушковой переехала в новый дом — вон он стоит, добротный такой. Дом, действительно, крепкий — за серьезным забором, двухэтажный.
На вопрос о ремонте в школе Екатерина Владимировна неохотно пожимает плечами: ну да, сделали нам ремонт, только трещевским он не по душе. «Ну вы же понимаете, что на нас внимание обратили только из-за девочек наших, — говорит педагог. — И школа эта, и часовня, и площадка детская — все это такое нарочитое, специальное. Пока беда не случилась, у нас уютная школа была. Все свои учились. Как семья. А теперь к нам из Мокроусова и Черемичкина ездят ребятишки. И педагогический состав из школы Мокроусова перешел. А наших учительниц куда? И так работы в поселке нет. Всё, всё не так стало».
Екатерина Владимировна опровергает слухи, которые были опубликованы в ряде СМИ, будто Павла Орлинского «ушли» с поста директора школы. Женщина уверенно говорит: сам ушел, не смог больше, да и кто сможет после такого нормально работать? «В Топки наш Павел уехал, там работает». И учительница, которая 5-й «А» в Кемерово возила, тоже давно уволилась. «Люди, конечно, на нее косо смотрели, — вздыхает Екатерина Владимировна. — Не со зла. В таком состоянии люди были, сами понимаете. Кто-то, может, в сердцах и брякнул, мол, дети погибли, а ты вот ходишь тут, дышишь. Уволилась, уехала».
Небо и снег. Висит в воздухе воронка горя, никуда не делась.
Школа блестит на солнце ярким сайдингом. В прошлом году ее перестроили по программе «Моя новая школа». Была старенькая, 1975 года рождения и на 70 ребятишек, стала модная — на 190 учеников. Здесь теперь есть игровой спортивный комплекс — в его сторону с лыжами на плечах бодро трусит команда воспитанников детского дома. «Здравствуйте! — кричат нам дети. — А вы кто?» В Трещах всё на виду — чужие здесь не ходят.
«Вам разрешено только сфотографировать памятную доску, — предупреждает сторож школы. — Вон там наши девочки, прямо по коридору». Здравствуйте, девочки.
«Внуков чудом спас»
В Трещах четыре магазина. Самый главный — круглосуточный «Кооператор», который трещевские ехидно называют «наш торговый центр». В поселке нет аптеки — за лекарствами народ ездит в Кемерово. И работы в поселке тоже нет — за ней, опять же, в Кемерово. И поликлиники нет — фельдшерско-акушерский пункт обещают построить уже два года. Об этом нам рассказывают люди, которые ждут, пока в «Кооператоре» примут товар. «Ну отремонтировали школу, — беззлобно машет рукой молодая женщина в розовом пуховике. — Понятно же, почему отремонтировали-то? А людям медицинский пункт надо. Я сама из Трещей пару лет назад уехала. На выходные к родителям приезжаю».
«Утром пойдешь на автобус, а машины друг за другом на Кемерово идут, — рассказывает Александр, приехавший к магазину на самодельном гибриде мотоблока, лыж и деревянных полозьев. — А че тут делать? У нас даже йод с аспирином купить негде. Сколько раз мы этот вопрос поднимали, нас послушают — и всё. Вот мы своим взрослым детям заказываем, они нам из Кемерова всё везут. Продукты, таблетки. А если кому сплохееет, то скорую вызывают из Топков».
В очереди говорят: раньше-то, еще при СССР, всё по-другому было. Трещи если не процветали, то жили достойно. И ферма животноводческая была, и трактора пахали, но — жизнь-жестянка — ничего не осталось. Хорошо, хоть бывший конезавод № 131 человек правильный выкупил — теперь там 20 местных мужиков работают.
«Я своих внуков от “Зимней вишни” чудом спас, — внезапно волнуется Александр. — Они тоже ведь собирались в ту поездку. А я злой дед. Считаю, что не фиг по всяким этим центрам болтаться. Вон у меня квадрик во дворе стоит — идите, ремонтируйте. Ну и забрал их к себе в те выходные. А потом вдруг как мой внук заорет: “Деда! Тут по телевизору говорят, что “Зимняя вишня” горит! А мы же тоже туда хотели ехать!” У меня чуть с сердцем плохо не стало. Вот я как стоял, так и сел».
Про семьи погибших Александр отвечает осторожно: «Намаялись они очень. Особенно когда им деньги все совать начали — компенсации за смерть девочек. Деньги-то — большое испытание для человека. Особенно для деревенского. Девочек очень жалко. Жизнь, конечно, продолжается, но эта боль навсегда в Трещах прописалась».
«Еще и деньги эти»
В Трещах считают, что если бы не частная конеферма, то поселок загнулся бы точно. А так есть видимость настоящей прежней жизни — орловских рысаков здесь выводят, красавцев-тяжеловозов, коров мясных, овечек. Пряно пахнет сеном. Мужики возятся по хозяйству. Кто под машиной на расстеленной спецовке лежит, кто корм животным задает.
«Наш хозяин — хороший человек, — Алексей Новиков лихо цепляет на вилы шмат сена. — Он дороги в Трещах чистит. Если бы не он, в снегу бы по горло сидели. Или вот завалило снегом дорогу к кладбищу. Там девочки наши. Он взял трактор, сам всё расчистил, чтобы родители на могилки могли прийти. И семьям девочек помогает. Вон Андрею Балахнину (отчим погибшей Вероники Понушковой. — Прим. ТД) трактор помог справить».
В разговор вступает Сергей Сульгин — он тоже местный. Рассказывает, что из работы есть: конеферма, детский садик с одной группой, школа и детский дом. На 700 жителей поселка маловато будет. А когда беда пришла, каждого общим горем придавило. «Мы же тут с рождения живем, — тихо говорит Сергей. — Все друг друга знаем. И девочек всех знали. Тут такое было первый год. Вспоминать не хочется. Несколько мужиков в мертвый запой ушли. По поселку слух ходил, что один даже руки хотел на себя наложить. Болтают всякое. Еще и деньги эти. Сейчас как-то все пытаются жить дальше».
Несмотря на выходной, приехал с грузовиком комбикорма и хозяин конефермы Сергей Бондарев. Сам живет в Кемерове, но лошади — его любовь. На вопрос: «А правда, что вы помогаете семьям девочек?» — ухмыльнулся: «Ну вот, уже заложили».
«Нет, ну че, мы, конечно, помогаем друг другу все, — отвечает Бондарев. — Ну снег там убрать, еще что сделать. Я же их всех знаю, семь лет тут уже коней развожу. Живем обычной деревенской жизнью. Трагедия случилась. Ну и дурдом этот, неприятный момент, когда им деньги пихать начали. Страшновато на это смотреть было. Деревенские люди никогда таких денег в руках не держали. Не знали, что с ними делать. Кто-то бассейн заказывал, полторашками в него воду набирали. У меня просто в городе есть знакомые, чьи родственники на пожаре пострадали. Им деньги дали, они просто отдали их на благотворительность. А наши не знали, куда их потратить. Грустно было такую картину видеть. Но потом успокоились немного. Верю, что они все-таки обретут душевное равновесие».
Наездник Сергей Попов перебрался в Трещи из Новосибирска как раз три года назад. В столице Сибири есть ипподром, но нет своих лошадей. А здесь есть. И люди нормальные живут. «Они здесь настоящие, — улыбается во весь золотой рот Сергей. — Все понимают. Знают, что вся эта помощь только по одной причине произошла. Людей не обманешь».
Трещи пытаются жить. На пруду — черная россыпь любителей зимней рыбалки. По улицам важно едут в колясках и на саночках новые дети. В «Кооперативе» приняли товар, и теперь магазин закрылся на обед. На стадионе новой школы катается на лыжах ребятня из детского дома. Блестит маковкой на солнце часовня во имя Богородицы, возведенная в честь девочек.
Девочки лежат на пригорке. Небо. Тишина. Снег. Игрушки, цветы, пластмассовые Барби.
Вика Почанкина, Вика Зипунова, Вилена Черникова, Вероника Понушкова, Таня Курчевская, Настя Смирнова.
Простите нас.
Редактор — Инна Кравченко