Богдан в шлеме, который сделал в «Шалаше»
В свои шесть лет Боня весил 12 килограммов и был похож на дикого зверька. В приюте он провел только 20 дней, а перед этим его изъяли из кровной семьи «за жестокое обращение». Простыми словами, дома его морили голодом и постоянно били. Несколько раз Боня попадал в больницу, однажды мать сломала ему руку. В больнице Боня лежал один, его подлечивали и отправляли обратно домой. А потом изъяли.
Лена, приемная мама Бони, говорит, что сначала он был настоящим Маугли. Никогда не видел ручек и карандашей, детских книжек и аквариума, не умел чистить зубы. Плакал беззвучно, особенно при звуках музыки. Говорил только матом. В садике ползал и кусал детей, дома дрался и ломал все, что под руку попадет. А еще он очень боялся, когда Лена его целовала. Спрашивал: «А ты теперь меня побьешь?» Кровная мама всегда сначала била, а потом целовала. Боня думал: а вдруг эта схема работает и в обратную сторону?
Шестилетний Боня с первых дней выдал миру все, что принято называть трудным поведением, и реакция взрослых оказалась вполне предсказуемой. Боней были недовольны все: воспитатели, учителя, репетиторы, руководители кружков и секций. Каждый считал своим долгом высказать Лене свои претензии. Ну поговорите с ребенком! Ну позанимайтесь с ним! Это же невозможно!
С Боней уже занимались лучшие специалисты, а мама с ним разговаривала с утра до ночи. Читала «Репку» и «Колобок», пела, бесконечно обследовала и лечила. Боню буквально приходилось учить есть: мясо он впервые увидел в приюте, а вместо зубов во рту у него было такое, что приводило в ужас даже привычных ко всему стоматологов. Лена кивала в ответ на очередные замечания о неудобности Бони и продолжала делать все возможное и невозможное: психологи, хронологи, больницы.
Но тот, кого однажды выставили в коробке с запиской «больше не нужен», не может в один день стать удобным и милым существом. Ни мальчик, ни кот. Кот Мартин тоже долго присматривался к новому дому — бросался на людей, демонстративно уходил жить к соседям, шипел, царапался и кусался. Потом прижился и расслабился.
С мальчиком пришлось посложнее.
Приемные родители быстро привыкают к тому, что их детьми везде недовольны. Привыкают выполнять эту двойную эмоциональную работу: справляться с трудным поведением ребенка и выслушивать замечания взрослых, которые с этим поведением сталкиваются. Привыкают предупреждать перед занятиями о проблемах и получать потом подтверждение, что да, проблемы действительно есть, и это какой-то кошмар.
Детей аккуратно выдавливают на домашнее обучение, чтобы не мешали учителям и воспитателям.
А дети, как правило, воспринимают это как должное. Ну да, это же взрослые. Чего от них еще можно ждать? Взрослые предают, взрослые бьют, со взрослыми никогда ничего нельзя понять. Ты вроде сидел тихо — и тебя ударили. А потом поцеловали. А потом пришли другие взрослые — и тебя забрали в приют. А потом следующие взрослые привели тебя в новый дом, потом в садик, в школу, в кружок, к психологу, к логопеду… Ты ничего не можешь ни понять, ни проконтролировать. Но все почему-то от тебя ждут, что ты сможешь понимать новые правила и как-то сумеешь контролировать свои эмоции.
Боня эмоции контролировать не мог. И правила выполнять не мог. И вести себя нормально не мог.
Он бесился на любых занятиях, бегал, орал, валялся по полу, дрался и буянил. Рано или поздно его просто отовсюду выгоняли.
Более-менее неплохо все шло только в ансамбле имени Локтева, куда Боню отдали петь в хоре. Конечно, поведение и там было плохим, зато природа дала Боне потрясающие голос и слух, которые отчасти примиряли взрослых с его буйствами. Но пение не помогает учиться в нормальной школе, а за пределами хора с поведением была беда.
А потом в жизни Бони и Лены появился фонд «Шалаш». Точнее, пять лет назад, когда Боня пришел туда на первое занятие, еще и названия «Шалаш» не было, а был просто курс по мировой истории для приемных детей. Только здесь учили не фактам, цифрам и датам, а конкретным и очень важным навыкам, необходимым любому человеку в современном обществе. Здесь учили детей учиться. Учили понимать себя в группе, в обществе, в мире.
Боня, морща круглый лоб, говорит: «Я там так давно, сам уже не помню, что мы проходили. Что-то там про Египет».
Боня пошел изучать «что-то там про Египет» — да так и остался. И стал учиться контролировать эмоции, выполнять правила и доверять взрослым.
Сейчас благотворительный фонд «Шалаш» — серьезная организация с разными направлениями работы. Фонд системно решает проблему трудного поведения детей и подростков: обучает учителей по всей России на вебинарах и специальных курсах, распространяет знание о проблеме, проводит исследования и создает педагогические методики, ежегодно обучает несколько десятков волонтеров, проводит занятия с детьми от 7 до 13 лет в трудной жизненной ситуации.
В реальности это значит, что у конкретного Бони теперь есть место, где он не ходячая проблема, от которой нужно избавиться, а живой человек, которому сложно, но с этим можно работать.
На занятиях в группе фонда Боня учится вести себя как нормальный домашний кот, а не тот, испуганный и злой, из коробки в подъезде. Сейчас он с гордостью говорит, что «уже почти научился контролировать свои чувства, а если совсем невмоготу терпеть, то можно глубоко вдыхать кислород и медленно выдыхать углекислый глаз. Ой, то есть углекислый газ».
Лиля Брайнис, основательница и директор фонда, часами может рассказывать, какие важнейшие навыки дают занятия в «Шалаше» детям с трудным поведением, на каких исследованиях основаны методики, какие есть причины у трудного поведения детей и подростков. Она говорит не про солнышко и сердечки, а про безопасное пространство, особенности привязанности у детей с травмой, ссылается на серьезные источники и программы. У всего есть свои причины. Никто не ведет себя плохо потому, что ему это нравится. Если ребенок буянит, дерется, ворует, матерится, курит за гаражами, значит, просто не нашлось взрослых, которые бы помогли ему жить иначе. Не было в его жизни понятных и неизменных правил, не было чувства безопасности, принятия, доверия.
В «Шалаше» для всех детей есть простые, понятные и неизменные правила. Нельзя мешать, нельзя ругаться и драться, можно участвовать в занятиях (это совершенно неочевидно для ребенка, никогда не бывавшего в таком пространстве), можно пойти на пять минут поскучать в комнату отдыха.
Еще можно получать и терять стеклянные шарики. Получишь столько-то шариков — ты выиграл сюрприз или подарок. Нарушишь правила — потеряешь шарики и тебя попросят пропустить одно занятие. Не накажут отвержением, не выгонят насовсем, не перестанут любить, не побьют, а будут ждать и радоваться, когда ты вернешься. Но правила есть правила. Пять шариков — один пропуск.
Боня клянется, что только один раз за пять лет потерял пять шариков и пропустил занятие. Он не очень любит об этом вспоминать.
Вообще-то Боня до сих пор уверен, что занятия в «Шалаше» нужны, чтобы «учить про Египет». А еще чтобы пить чай с крекерами-рыбками, бегать в перерыве и получать стеклянные шарики за личные и групповые достижения. Больше всего Боне нравятся «занятия про еду» — это когда группа проходит, чем питались те же египтяне или какие-нибудь греки, а потом они вместе эту еду готовят и пробуют.
А еще «Шалаш» — первое место, где маму Лену не ругают за проблемы с поведением Бони. И не только сейчас, когда все уже совсем неплохо, но и пять лет назад, когда на занятия пришел неуправляемый Маугли, который однажды от злости перекусил пополам мамин айфон. Зато в прошлом году он мог высидеть всего десять минут, а сейчас может уже двадцать.
Правила все нарушают, это нормально. Есть простые, понятные и хорошо изученные способы с этим справляться. Для этого и нужны безопасное пространство, доверие, прозрачность, коммуникация, стеклянные шарики и благотворительный фонд «Шалаш», которому тоже нужна помощь. Наша с вами! Поддержите «Шалаш», пожалуйста! Для Бони, для Лены, для десятков и сотен других детей. И для себя. Нам всем нужно учиться жить вместе.
Мы рассказываем о различных фондах, которые работают и помогают в Москве, но московский опыт может быть полезен и использован в других регионах страны.
