Тактильный космос Владимира Полякова

— Я как-то слушал передачу, в которой случайных людей спрашивали, что, с их точки зрения, труднее всего дается незрячему, — смеется Владимир. — Некоторые говорили удивительные вещи. Что незрячий не может вилкой в рот попасть. Или что незрячий не может сам обуться, пуговицы застегнуть и зубы почистить. То есть ответы были от забавных до нелепых. А мы не только в состоянии без труда полностью себя обслуживать, справляться с бытом, но и работать в ряде сложных профессий. Как системная администрация или работа с таблицами. Как написание музыкальных аранжировок. Дети в нашей школе своими руками делают кукольные домики и плетут из бисера. Ну вы сами видели.

По словам Владимира, для незрячего в этом мире существует только две большие трудности: перемещение себя из пункта А в пункт Б, особенно если пункт Б не очень знаком и не близко находится. И получение информации о мире. Той самой, которую мы, видящие, получаем через зрение. По разным мнениям (подсчитать точно сложно), посредством зрения к нам приходит от 80 до 90 процентов всех данных. Для незрячего человека информационным окном, заменяющим зрение, служит компьютер.

— Понимаете, компьютер для нас — это не развлечение: в игрушки поиграть и почту проверить, — говорит учитель Поляков. — А окно. Окно в мир. Широкий огромный канал. Это наши глаза.

Предыстория

Прежде чем продолжить разговор с Владимиром Поляковым, расскажу, как мы познакомились.

Прошлой весной я делал репортаж о жизни священника отца Валерия (Юкина). Кроме своего храма, общины и двух военных частей отец Валерий работает с незрячими детьми — больше десяти лет окормляет Тверскую коррекционную школу № 3. Про эту школу отец Валерий рассказывал с искренним воодушевлением: «Ты бы знал, какие у нас дети! Учатся хорошо, поделки мастерят, танцуют и поют. В спектаклях играют. Мы с концертами по военным частям ездим. Так генерал один на концерте заплакал, говорит: “А мои внуки только в айфоне сидеть умеют”. Хочешь — поехали, познакомлю». Конечно, я хотел.

Школа оказалась уютным двухэтажным особнячком, полностью приспособленным для своих обитателей. На полу коридоров объемная тактильная разметка. На стенах объемные указатели и объемные названия кабинетов. В кабинетах огромные учебники, написанные шрифтом Брайля. На стенах рельефные карты. Есть даже объемный глобус для тактильного изучения. И все это похоже на уютный кукольный домик в натуральную величину.

Но главное — это дети, они так озорно носились по двору и коридорам школы, что я бы никогда не подумал, что с ними что-то не так. Это были счастливые дети.

— Больше того, один из наших лучших учителей тоже незрячий, — рассказала мне директор школы Виктория Татаринова. — А кто уж лучше сможет научить слабовидящих детей жить и ориентироваться в этом мире?! Вот, прошу любить и жаловать, Владимир Поляков. Кроме прочего, чемпион России по настольному теннису для незрячих.

И дальше курсором влево, вправо

Владимир оказался высоким, спортивного сложения сорокатрехлетним мужчиной с очень четко артикулированной речью — недаром что учитель. Приятным, думающим собеседником, с чувством юмора и массой точных наблюдений о жизни. Человеком, который по школе ходит так же свободно, как бегающие дети. Даже повернув из коридора к лестнице и начав спускаться по ней через ступеньку, он не дотронулся до перил и не остановился, чтобы нащупать стопой спуск.

Кабинет у Владимира Полякова малюсенький: стол, стул, тумбочка, шкафчик. На столе монитор, обычная клавиатура, еще одна странная клавиатура (Брайля) и принтер.

— Мы пользуемся самыми обычными ноутбуками и системными блоками, — объясняет учитель. — Особенность только в программном обеспечении. С его помощью информация, идущая на монитор, преобразуется в текст, а текст поступает в синтезатор речи и воспроизводится вслух.

Там, где вы пользуетесь мышкой, мы все команды отдаем с клавиатуры. Как тридцать пять лет назад, в первых операционных системах. Например, Windows + D — выход на рабочий стол, а Windows + F — поиск. Тут есть и смысловая привязка: D, потому что desk — «стол». F — потому что find — «искать, находить». Поэтому я всегда ратую за то, чтобы наши дети учили английский.

Значок, на который на экране попадает курсор, также озвучивается синтезатором речи. И дальше мы пользуемся стрелочками: вверх, вниз, вправо, влево. Вот так. (Владимир нажимает стрелочку клавиатуры вправо — и синтезатор по мере перемещения курсора по экрану ускоренным голосом без выражения называет значок попадания: корзина, этот компьютер, панель управления, скайп, учебники седьмого класса.)

Английские названия синтезатор читает куда менее понятно, но, как говорит Владимир, «мы привыкли». Одним из лучших русскоязычных синтезаторов он считает программу «Милена» компании Vocalizer.

— Голос очень дешевый, синтетический, гораздо хуже, чем в любом навигаторе, — придираюсь я.

— Ну само собой, — улыбается Владимир. — Эти программы бесплатные, и тираж у них маленький. Поэтому разработчики особенно душу в них не вкладывают. Но мы не в претензии — спасибо, что такие есть.

Слепая печать

Каждый незрячий ребенок начинает обучение с десятипальцевого метода слепой печати — расположение клавиш необходимо запомнить на рефлекторном уровне. Это идет далее через всю жизнь. Без этого сложно учиться и общаться дистанционно. Но на первых порах в процессе печати помогает голосовой синтезатор.

Владимир показывает, как это работает. Он печатает текст, а синтезатор озвучивает нажатия клавиш и затем слов: «в, пробел, л, е, с, у, пробел, р, о, д, и, л, а, с, мягкий знак, пробел, ё, л, о, ч, к, а». Синтезатор можно настроить так, чтобы он проговаривал каждый символ, или чтобы проговаривал только целые набранные слова. Можно сделать синтетическую речь быстрее или медленнее. Кому как удобнее. Программа еще может печатать с речи, но в школе этот метод не практикуют: слишком много ошибок. Хотя для общения по тому же ватсапу набор текста с речи очень удобен.

— В институте я с помощью слепой печати записывал все лекции на ноутбук, — посмеивается Владимир. — Один наушник в ухо, чтобы слышать, что я там пишу, и вперед. Так у меня потом половина курса эти лекции просила. Доходило до смешного. Однокурсники вставляли фрагменты распечатанных лекций в контрольные и курсовые, а преподаватели по определенным фразам понимали, что этими лекциями с друзьями поделился я. И вводили санкции.

Учебники для незрячих. Многие из них Владимиру приходится распечатывать самостоятельно на специальном принтере, потому что программы обучения все время меняются, а издательства неохотно печатают новые пособияФото: Стоян Васев для ТД

— Вот, например, — Владимир возвращается к обучению печати. — На начальных этапах я даю детям такое задание. Надо напечатать несколько слов: один, два, три, четыре. А потом с помощью выделения и копирования переставить слова местами. Сделать так, чтобы получилось четыре, три, два, один. И так до десяти слов. Это не так уж просто: необходимо в голове держать расположение слов, строк, с которыми работаешь. Другой пример: когда зрячий человек пользуется, скажем, столярным инструментом, он может оставлять его где угодно. Для незрячего важно, чтобы каждый инструмент лежал на своем месте: будет потом легко его найти. Необходимо научиться пользоваться внутренним зрением. Зато когда привыкаешь так работать, это становится нормой.

— Я как-то ехал в поезде в группе незрячих, — вспоминает Поляков. — Уже ночь, свет выключили, а двое на память в шахматы играли: Е2 — Е4, Е7 — Е5, и так до двадцатого хода. Потом что-то заспорили: «Да там же у тебя конь стоял! Да нет, не было у меня там коня! Ладно, не будем спорить, давай сначала».

Мы работаем с документами, работаем в ворде, работаем с таблицами. Единственное — мы не можем работать с фотографиями, видео, со сведением видео и речи. А в остальном… У меня знакомые незрячие музыканты есть, профессионалы, они аранжировки пишут, музыку пишут на компьютере. В этой области карандашом, как Бетховен, уже и зрячие давно не работают — все делается на компьютере. Может быть, к сожалению. Чем больше у творца подсобных инструментов такого уровня, тем меньше мы получаем в итоге Бетховенов и Чайковских. Но это мое субъективное мнение.

Великие в объеме

— Простите за глупый вопрос, — я меняю тему. — Правда ли, что для более близкого знакомства с человеком незрячему необходимо потрогать его лицо? Я читал про это в книгах и видел в кино.

— Я тоже читал про это в книгах, — скептически усмехается Владимир. — Не знаю, откуда взялась такая информация. Лично я не встречал ни одного незрячего, который хотел бы потрогать лицо собеседника. Может быть, такое где-то и есть, я не могу отвечать за весь мир, но я ничего об этом не слышал. Это так не работает — ощупывание лица ничего бы не дало. Но предположим, мне бы захотелось потрогать лицо собеседника. Как вы это себе представляете? «Привет, можно потрогать твое лицо?» Это было бы неприлично. Я уж не говорю про коронавирус.

Владимир рассказывает, что несколько лет назад даже читал про тактильную выставку для незрячих. Портреты великих людей там были представлены в виде картин-барельефов. Что-то вроде «потрогайте, как выглядели Эйнштейн и Курчатов». Но у сообщества незрячих эта идея вызвала только заслуженный сарказм и ответные шутки.

Трость или дружба

— Вы говорите, что одна из самых сложных проблем для незрячего — перемещение из пункта А в пункт Б. Как вы с ней справляетесь?

— Да, это большая проблема, на сегодняшний день совершенно не решенная, — Владимир поворачивается ко мне на стуле, как это сделал бы любой зрячий собеседник. — Первый способ решения — трость. Многие незрячие во владении тростью достигают виртуозного мастерства. Как Паганини во владении скрипкой. Ходят далеко, спускаются в метро, пересаживаются с линии на линию. Не все, потому что овладеть искусством ориентирования с помощью трости не только сложно, но и рискованно. Есть случаи — в нашей среде они расходятся быстро, — как кто-то упал в метро на рельсы или провалился в канализационный люк. Или упал в траншею, только что выкопанную, которой вчера здесь не было.

— Неужели окружающие не остановят незрячего, идущего к краю платформы?

— Иногда незрячий может так уверенно идти, что окружающие не сразу понимают, что он незрячий. Нет, это не так часто случается, но бывает все же. В том числе с моими знакомыми подобное происходило — знаю несколько случаев.

Второй способ — предпочтительный, но труднореализуемый — найти зрячего компаньона. Чтобы зрячий человек брал незрячего с собой на прогулки, в поездки или в магазин.

Когда Владимир сказал про это, я сразу предположил, что если у меня есть незрячий сосед, то я должен — по-хорошему, по возможности — предлагать ему совместные поездки и походы? Но мой визави не согласился:

— Никто не обязан возить или водить с собой слепого соседа. Никто никому ничего не должен. И даже если слепой ребенок на каком-то этапе развития начинает думать, что общество что-то ему должно, он быстро убеждается в обратном. Это задача незрячего — стать для вас приятным спутником. Сделать так, чтобы вам захотелось взять его с собой.

Я это старшим детям в школе часто объясняю. Вы должны быть хорошими собеседниками, приятными в общении, начитанными, легкими, коммуникабельными, интересными людьми. Ваша задача — наладить такие контакты с окружающими, чтобы им самим захотелось с вами лишний раз поговорить. Ваша жизнь будет зависеть от того, как относится к вам окружающее общество.

Почему только старшим? В начальной школе наши дети еще совершенно раскованные, и не надо им ничего такого объяснять. Они еще не осознают себя как незрячих, каких-то иных. Особенно в нашей школе, где условия такие, что и никто себя не осознает чужим в этом мире. В более старшем возрасте к ним начинает приходить это осознание. Может быть, им кто-то на это уже и намекнул или напрямую сказал, и они, бывает, закрываются. Вот тут надо не дать им уйти в себя, помочь остаться в социуме. И если получится, перед нами окажется общительный человек. Такой, как я. (Смеется.) Потому что, повторяю, в нашей жизни многое зависит от окружающих, от общества. Которое ничем нам не обязано. Но если стать интересным и полезным обществу — оно тоже тебя не бросит. И в парк возьмут, и еще куда-нибудь. Так жизнь устроена.

Не надо гиперопекать

В три года Володе Полякову сделали косметическую операцию по исправлению косоглазия в Питере. Что-то пошло не так — образовалась глаукома. Последующие операции (он не помнит, сколько именно, но их было много) не помогли: глаукома прогрессировала и перекинулась на второй глаз. Он два раза по полгода лежал в больнице. Бесполезно. В пять лет зрение у Володи пропало полностью.

Владимир начал пользоваться компьютером еще в далеком 2003 году. В то время он приходил на лекции в университет и конспектировал весь материал. «Тогда еще не было такого количества программ для незрячих, приходилось подолгу искать доступное ПО, перепрошивать на русский и крутиться как получится», — говорит Владимир. Сейчас он пользуется обычной клавиатурой при помощи синтезатора речи: «Это гораздо удобнее и быстрее»Фото: Стоян Васев для ТД

— Я помню, как ходил в детский сад, помню дом, родителей, — рассказывает Поляков. — Зрительные образы сохранились. А вот как потерял зрение, всего трагизма ситуации, того, что для пятнадцатилетнего ребенка могло бы стать фатальным, — не помню. Может быть, потому, что у детей другое восприятие? Или наша память так устроена, что мы забываем плохое? Я пытался неоднократно анализировать — не помню. Или дело в моих родителях, которые никогда не относились ко мне как к неполноценному, а требовали от меня того же, что и от моего зрячего младшего брата (три года разницы).

Родители Володи не были ни педагогами, ни тифлопедагогами: мама — бухгалтер, отец — специалист по управлению лесным хозяйством. Но вели себя на удивление правильно. Развивая старшего сына, отец многие приспособления для незрячих придумал сам — например, шахматы, в которых на черные квадраты он наклеил дополнительный толстый шпон. Но самое главное — мальчика ни в чем не ограничивали и требовали по полной, как с брата. Володя вовсю общался со зрячими сверстниками и даже был заводилой в компании.

— Я пытаюсь объяснять это родителям детей нашей школы, — едва заметно горячится Владимир. — Постоянно даю различные методички. Да, условия для незрячего ребенка необходимы: вещи должны лежать на своих местах, нужно особое программное обеспечение или, например, тактильная шахматная доска. Но не надо гиперопекать. Не надо все делать за ребенка, как будто ему полтора года. Мало того что вырастет эгоистом, он еще и будет совершенно беспомощным, в семнадцать лет останется семилетним. Но многие родители меня не слышат, методички не берут, считают, что им виднее, как общаться со своим ребенком. А спохватываются, когда уже поздно. Когда остается лишь ждать и надеяться, пока, может быть, он сам осознает и исправится — повзрослеет.

— Это к вопросу про интернаты, — резюмирует учитель. — Да, там много минусов, о которых вы без меня знаете. Но там с детьми работают специалисты — и дети выходят подготовленными к жизни.

Очень любил учиться

Со школой для незрячего Володи Полякова в середине девяностых были проблемы. В обычные средние школы детей с ограниченными возможностями тогда не брали. В московские интернаты принимали только с московской пропиской. А в Тверской области ничего подобного вообще не было. Но в Бологом был незрячий учитель истории — преподавал в одном из техникумов. Родители Поляковы наняли его частным образом. С помощью этого учителя Володя за год освоил систему Брайля и дальше стал учиться самостоятельно, по учебникам (Брайля) из тверской библиотеки. При помощи учебников и отца проходил всю школьную программу, год за годом.

— Когда в 1992 году в Твери появилась коррекционная школа № 3, меня, кажется уже пятнадцатилетнего, взяли в шестой класс, — смеется Владимир. — Я окончил школу, перескочив через два класса. Мог бы и быстрее, но не очень торопился: мне нравилось учиться. А занимались мы тогда заочно — свое здание у школы появилось значительно позже. Очно я работал на предприятии для слепых в Вышнем Волочке, мы там печатали медные клеммы для кабелей — до 10 тысяч штук в день каждый. Не знаю, на сколько бы меня хватило, если бы не университет.

Как Джеймс Бонд

В университете документы у Владимира приемная комиссия сначала брать отказалась: не понимали, как незрячий студент сможет учиться. Было проведено даже специальное собрание у ректора — в итоге решили попробовать. Потом привыкли, вошли в положение, назначили помощника и получили одного из лучших студентов. Сегодня, в определенной степени благодаря Полякову, незрячие студенты — норма для ТГУ.

В университете Владимир не только получил профессию, заработал красный диплом и освоил компьютер, но и познакомился с будущей женой Настей — совершенно зрячей приятной девушкой. Поженились они на следующий день после получения дипломов. Она филолог и тоже работает в школе. В другой.

У Владимира и Насти два мальчика, шести и девяти лет, оба дзюдоисты. Мальчики сейчас у бабушки с дедушкой — их мне увидеть не удалось. А знакомиться с женой Владимира мы пошли сразу после того, как я узнал почти все про использование компьютеров незрячими, а также про печатание учебников на принтере Брайля, который стоит с трудом осознаваемые 350 тысяч рублей и грохочет при печатании, как пулемет Максим (Владимир даже приобрел стрелковые наушники, ведь учебников для школы ему приходится печатать много).

Владимир навел порядок на столе: подвинул обычную клавиатуру и клавиатуру Брайля в строго определенные положения, выключил компьютер, убрал «прибор Брайля» в шкафчик, поставил на место коробочку с DVD, поправил стопку бумаги для принтера и закрыл ящик стола, взял телефон и пригласил меня следовать за собой.

Дом учителя оказался совсем недалеко от школы. Но шел он к дому с такой уверенностью и стремительностью, что, надень он черные очки, выглядел бы совсем как Джеймс Бонд.

— Я выучил тут несколько ориентиров по дороге домой и теперь прохожу эту дистанцию лучше зрячих, — шутит Владимир.

— Правда ли, — спрашиваю в ответ, — что место зрения у слабовидящих людей занимают другие чувства: слух, тактильные ощущения, обоняние? Что незрячий человек слышит и чувствует мир в другом разрешении, гораздо большем?

— Я думаю, что устройство мозга не может поменяться, — усмехается в ответ Владимир. — По крайней мере за одно поколение. Хорошо было бы, но нет. Слух и обоняние у нас такие же. А вот внимания на каждый звук и запах мы действительно обращаем гораздо больше. Вы попробуйте завязать глаза, выйти из дома и дойти до автобусной остановки. Чтобы это получилось, надо слышать каждый звук: где проезжают машины, где ходит трамвай, если он есть, где хлопает дверь подъезда, где ветер гремит оторванной кровлей. Там, откуда слышны голоса людей, — это скорее всего тротуары, а откуда пахнет сдобой — булочная. Ну вот, мы пришли, поднимаемся по лестнице.

Голос чужой души

Один ученый, эксперт по физиологии зрения, как-то рассказывал мне про необъяснимый феномен. В лице другого человека наши глаза в состоянии увидеть во много раз больше подробностей и нюансов, чем в любом другом объекте. Один раз взглянув на лицо собеседника, мы понимаем, что за человек перед нами и, как правило, не ошибаемся. А как создается первое впечатление о других людях у незрячих?

— По голосу, — без заминки отвечает Владимир. — У меня в университете была знакомая, Маша. Посмотрит один раз на человека и рассказывает мне о нем. Как раз как вы только что заметили, по лицу. И все потом оказывалось точным. Я удивлялся и не понимал: столько узнала, один раз взглянув на кого-то. Меня это восхищало. Но со временем я тоже научился складывать первое впечатление — по голосу. Как это работает, я вряд ли смогу разобрать в деталях, но работает. Наш директор Виктория Татаринова периодически приглашает меня на собеседования с родителями потенциальных новых учеников. Потом мы обмениваемся впечатлениями: что она узнала по лицу и что я узнал по голосу. Чаще всего выясняется, что мы узнали одно и то же.

Три жизни Володи Полякова

Тем временем мы пришли к Владимиру домой. Квартира у него оказалась светлая, с очень умеренным количеством мебели и скрупулезным порядком буквально во всем. Жена Настя довольно высокая, очень милая и с огромным животом (на момент публикации текста у Поляковых уже родилась дочь). На ее лице при появлении мужа загорелась такая улыбка, что не осталось сомнений: здесь живет любовь.

Из необычного — длинный густой ряд медалей на стене — больше тридцати штук — за победы в соревнованиях по шоудауну. За призовые места в российских и мировых турнирах.

Знакомство Владимира и шоудауна произошло случайно.

— У нас в Твери есть филиал Всероссийского общества слепых, — начал Владимир. — Председатель этого общества в 2013 году поручил мне сделать заявку на спортинвентарь для школы. Заявку на грант. Я написал, что школе нужна спортплощадка во дворе. И мы спортплощадку выиграли — нам привезли оборудование для катка и для специального футбола. В числе прочего привезли стол для шоудауна, который мы не заказывали.

В настольный теннис для незрячих, по-английски showdown, играют на длинном столе, огороженном высоким бортиком, — вроде гигантского настольного хоккея. На двух противоположных концах стола отверстия 20 на 10 сантиметров. Играют в масках, чтобы сравнять возможности незрячих и слабовидящих. Специальными ракетками и специальным тяжелым звенящим мячом — на слух. Цель — закатить мяч в лунку противника.

— Сначала мне показалось, что это ерунда какая-то, — улыбается Владимир, сидя на диване напротив своих медалей, бок о бок с женой Настей. — А потом оказалось, что для отчета по гранту надо послать кого-то на соревнования. Кого послать? Пришлось поехать самому. И знаете, зацепило. С тех пор я ни одни соревнования не пропускаю. К первому чемпионату России 2015 года я уже серьезно готовился и занял четвертое место. Четвертое место мне не понравилось — я начал тренироваться по пять раз в неделю. В 2016-м стал чемпионом России.

Нет, тут мало чувствовать стол и ракетку. На уровне России надо с конкретным соперником играть. Понимать его, чувствовать, что он делает и почему в данный момент. Слушать и представлять: как он стоит, как защищается, где может допустить ошибку. На высоких уровнях игра оказалась очень интересной. Собственно, и название ее с английского переводится как «противостояние».

— Расскажи про возможность отвлечься, — подсказывает Владимиру Настя.

— Да, конечно, возможность отвлечься, — кивает он. — Школа наша вынимает очень много сил. Потому что дети сложные, хочется дать им как можно больше, а они не всегда берут, а ты все равно даешь — тяжело бывает. С другой стороны — вы слышали про ставку учителя? Ставка учителя — это восемнадцать рабочих часов в неделю. Чтобы учитель не выгорал, так кто-то решил уже очень давно. Но вы знаете, сколько денег зарабатывает учитель за одну ставку? Чуть меньше 10 тысяч рублей в месяц. Ну в нашем регионе. Можно прожить на 10 тысяч в месяц? Поэтому в прошедшем учебном году у меня вместо восемнадцати было сорок шесть учебных часов — по девять уроков в день. Это очень тяжело. Поэтому теннис — это отдых такой, параллельная реальность. Уходишь в нее с головой, переключаешься и живешь там некоторое время.

— У нас в России двадцать два вида спорта для незрячих, но почти все они условные, — горячо объясняет чемпион Поляков. — Нужны помощники, сложные условия, учет различных нозологий. И только шоудаун вместе с шахматами и шашками — полноценные виды спорта для слепых. В шоудауне хочется реализоваться. Вот я в 2016 году первый раз поехал на чемпионат Европы и занял предпоследнее место. А ведь уже был чемпионом России, думал, что крутой. Пришлось пересмотреть свое место в жизни и усилить тренировки. В 2019 году в Италии уже занял третье место на чемпионате мира, а наша команда — второе место. Приятно! К тому же мы сами делаем столы. Я делаю ракетки для всей страны — купить их негде — а это еще и приработок. В общем, понимаете, шоудаун — это жизнь. И воспитание незрячих детей — жизнь. И моя семья — жизнь. Ну а что — да, у меня три жизни. Может быть, я и не вижу, зато живу тремя полноценными жизнями. Согласитесь, не у каждого так хорошо складывается.