Сестры

— Вы не из ФСБ? — в шутку спрашивает отец Олег.

— Нет, не из ФСБ.

— А чай будете?

***

С сестрами я знакомлюсь на следующее утро. Они переодеваются в передники голубого цвета и косынки с красным крестом. Помимо этой формы, существует праздничное платье старинного фасона. Шьют их в самом храме и выдают через год после вступления в сестричество — ровно столько длится испытательный срок, в течение которого женщины должны понять, готовы ли они взять на себя эту ответственность.

«Форма нужна, чтобы приходить в себя. Когда устаешь, начинаешь злиться или роптать, стоит только посмотреть в зеркало или потрогать косынку, чтобы вспомнить, где ты и зачем. Это напоминание. Кроме того, она утверждает — заставляет чувствовать связь с историей», — объясняют мне сестры Светлана и Фотиния.

Они крестятся и выходят из храма. Их ждут пациенты хосписа.

В самом начале работа в хосписе вдохновляла сестер. «Я практически летела туда», — говорит сестра Светлана. А потом знакомые и уже любимые ими пациенты стали уходить из жизни. Почти у каждой в хосписе был человек, привязанность к которому была особой, а смерть становилась личной трагедией и настоящим горем. С тех пор сестры научились отстраняться и не привязываться, однако сохранили преданность делу.

В хосписе удивительно светло. Три сестры милосердия расходятся по палатам — кормить пациентов.

— Ну что, моя хорошая, сегодня будем петь? — обращается сестра Светлана к пожилой пациентке.
— Будем! — с трудом, но с улыбкой отвечает женщина.

Из палаты слышится тихое и душевное «Гори, гори, моя звезда». Еле сдерживая слезы, стараюсь снимать. Впереди еще одна палата. А затем еще один вечерний поход.

Сестры оказывают помощь всем вне зависимости от вероисповедания. Тем не менее, по их рассказам, в хосписе люди часто приходят к Богу. Просят священника для исповеди и причастия. Кого-то даже крестят. Сестры стараются говорить о религии осторожно.

Совсем иначе все происходит в онкологической больнице, куда сестры ездят исключительно с религиозной миссией. Там они посещают пациентов, спрашивая, нужен ли священник, собирая записки, разговаривая с больными, если те в этом нуждаются. Несмотря на то что многие находят в них утешение, некоторые больные относятся к женщинам скептически.

Даже спустя долгое время сестры болезненно реагируют на их слова, хоть и понимают их причину. Им жаль, что они не могут помочь, и неловко навязывать своё внимание.

Осознавая, как тяжело может быть людям, борющимся с тяжелым заболеванием, слышать о Боге и его помощи, я не знаю, на чьей стороне быть. Это сложная дилемма, которую, наверное, могут разрешить только те, кто действительно ждет сестер, лежа в постели. Из-за пандемии пациенты не всегда могут добраться до больничной часовни, и сестры милосердия становятся проводниками между палатой и церковью. Однако это может задевать других — тех, кто не ищет опоры в вере.

***

Монахиня Агриппина больна деменцией. Она уже не помнит, как совершать обычные бытовые действия — например, как мыться или чистить зубы. Она не помнит имя, которое приняла в постриге, но помнит то, которое ей дали при рождении, — Анастасия. Она любит, когда ее обнимают или берут за руку, и иногда делает комплименты.

Сестры каждый раз с ней знакомятся заново. Они ездят сюда по очереди и проводят при монастыре от 12 до 24 часов в зависимости от возможности. Ухаживать за Агриппиной бывает сложно, но все они ее любят, ласково называя «матенька».

Сидя в трапезной, Агриппина то и дело спрашивает нас: «А вы поели? Ты будешь?» Она говорит очень мало, редко отвечает на вопросы, однако все, что удается от нее услышать, — это забота. Невозможно забыть, как любить.

— Ты такая хорошенькая! — говорит она, крутя в руках сливу.
— И вы тоже хорошенькая, — искренне отвечаю я.
— Нет. У тебя все есть, а у меня ничего нет.

И этот диалог становится единственным за весь день. На обратном пути я буду крутить эти слова в голове, слушая молитвы сестер перед завтрашним причастием.

За весь день я не увидела, чтобы улыбка спала с их лиц. Что бы они ни делали — гуляли, сидели в церкви, кормили или мыли Агриппину, — из них лился свет. Такая сила в совершенно простых женщинах, в тех, кого ты видишь на улице каждый день, заставляла меня чувствовать неловкость. Доброта обезоруживает. Доброта делает лучше. Доброта необходима. Доброта — это норма.

***

Несмотря на то, что официально в сестричестве состоят несколько десятков сестер, действительно трудятся около десяти женщин. Для этого им приходится брать дополнительные выходные, жертвовать своим отдыхом, временем с родными, даже деньгами. Я не решусь сказать, что они жертвуют силы, каждая из них верит в то, что благотворительная миссия их только наполняет. И кажется, это действительно так.

Каждый месяц к ним проходят заявки о патронажной службе. Люди ждут их помощи, и сестры стараются ее оказать настолько, насколько это возможно. Они мечтают, что их станет больше. Что однажды будет возможность платить небольшую сумму хотя бы нескольким сестрам, чтобы те могли работать на постоянной основе. Чтобы наконец помочь всем. Они верят, что однажды у них получится.