Мост на погост

Возле его дома, в самой высокой точке села, ловит связь и начинается крутой спуск к реке. Слева — старая перестроенная начальная школа, в которой учились всей деревней, старшая школа на той стороне. Справа запруда, посередине стометровый мост. Из-за поломанных и вставших дыбом досок он похож на скелет чудовища из звягинцевского «Левиафана». Мост прославился этим летом, когда касимовский видеоблогер Дмитрий Детинов попытался по нему пройти, да повернул назад. Он рассказал об отрезанной от цивилизации деревне на ютьюб-канале «Детинов».

До этого деревня упоминалась только в связи с вырковской игрушкой — глиняными свистульками в форме людей и животных. Изготовленная в форме свиньи свистулька издавала звуки, похожие на хрюканье, свистулька-конь «ржала», барышня «болтала». Был и другой вид игрушек: сложные разборные фигурки запряженной в телегу лошади, карусели с детьми. Все изготовленные из глины детали были съемными. Вырковский промысел давно умер, а игрушки-свистульки остались в Художественном музее в Рязани и историко-культурном в Касимове. Их по заказу музеев вылепили последние мастера Павел Тарасов и Иван Листов. Тарасов умер в 1975 году, Листов дожил до 1990-го. Сейчас в деревне остался один пенсионер, который еще в прошлом году мог изготовить вырковскую игрушку. Он перенес инсульт, стал плохо слышать, в основном полеживает. Больше умельцев в деревне не осталось.

Вырково стоит на стыке Рязанской, Московской, Владимирской и Нижегородской областей. Вот уже три века стоит. 70 домов — 100 человек, летом чуть больше за счет внуков. С запада, за рекой — мещерский лес да два населенных пункта: рабочий поселок Сынтул и село Даньково. В первом — детсад, школа, больница и библиотека. Во втором намоленный деревянный храм Рождества Христова и Параскевы Пятницы и кладбище. В Выркове ничего этого нет, поэтому испокон веков вся жизнь деревенских проходила на той стороне, за два-три километра от Сынтулки. В той же стороне Егорьевское шоссе, по которому до Рязани три часа езды, до Москвы — пять.

С юго-востока деревни несколько населенных пунктов, в 15 километрах — Касимов. Местные называют ее дорогой в будущее, потому что там учебные заведения, районная больница, сетевые магазины и бассейн, детские «развивайки», мэрия и районная администрация. Эта дорога разбита.

Тетя ТоняФото: Владимир Аверин для ТД

Гуси плещутся в пожарном пруду посреди деревни, три пацана гоняют мяч. Черно-белый котенок охотится на кур. Чуть меньше 70 домов в два ряда, между ними — щебеночная дорога, остановка с покрытой ковриком лавочкой и часовня, до крыши которой можно дотянуться рукой. В ней может поместиться не больше пяти человек. Рядом заложили часовню побольше: люди здесь всегда были набожные. Стройка пока законсервирована. У кого есть интернет, объединились в «Одноклассниках» в группу «Вырково», где делятся старыми фотографиями. На одной, черно-белой, но вполне четкой, снята почти вся деревня, от младенцев до стариков. Так году примерно в 1960-м праздновали Восьмую пятницу Святой Параскевы. В этот день отец Роман до сих пор объезжает населенные пункты прихода, проводит службу и в Выркове.

Мимо на «десятке» проезжает учительница младших классов в Алешинской школе, депутат совета Булгаковского сельского поселения Татьяна Кобина. Она обходит два дома (привезла продукты старикам), возвращается и рассказывает о жизни в деревне.

«Раньше младшая школа была на этом берегу — там до сих пор здание осталось. В старшую школу ходили в Сынтул: почти четыре километра туда, столько же обратно. И родители наши там учились. По выходным бабушки брали всех деток и в храм на службу в Даньково шли. По дороге нам про все травы полезные рассказывали, про каждое дерево. А какие проповеди батюшка местный говорил! Шли обратно — на кладбище обязательно заходили, за могилками ухаживали. И знали, что и их [могилы] потом не бросят», — с чувством, словно на уроке, говорит Кобина.

Теперь школьный автобус возит детей в Алешино, почти за 10 километров. Водители ездят по дороге осторожно, тихо-тихо, местами кажется, что пешком быстрее и безопаснее. Колеса проваливаются в выбоины глубиной 40-50 сантиметров, днище скрежещет, натыкаясь на колдобины. Вырковским автомобилистам приходится менять подвеску раз в год. Дети жалуются: после поездки в школьном автобусе тошнит, «на первых уроках болит голова», «в животе от тряски все переворачивается». Весной водитель пообещал, что перестанет гонять школьный автобус по убитой дороге до Выркова, а будет высаживать ребят в Булгакове — за три километра от дома. Он хотел привлечь внимание к неудобству для детей и постоянно ломающемуся автобусу. Ему пригрозили увольнением, и все осталось по-прежнему.

Попасть на ту сторону все же можно. Способ знает 60-летняя Надежда Кашаева. Она работает в сынтульской школе, а автомобиля у нее нет. Поэтому женщина грузит на лодку велосипед и отправляется на работу. На том берегу пересаживается на двухколесный транспорт и крутит педали четыре километра. Лодку ей «дали попользоваться добрые люди», а на вопрос, как она справляется с переправой в плохую погоду, отвечает: «С риском для жизни!» И смеется.

«Мост — это наше все. Жизнь всех вырковских проходила там. Даньковские ходили на наш берег в младшую школу, все вместе шли в Сынтул в старшую, — вспоминает она. — В Алешинскую школу детей перевели году в 2013-м из соображений безопасности: как раз тогда мост стал разрушаться. Но мы по нему еще ходили, да еще в прошлом году можно было пройти, но с большим трудом. Получается, в одну сторону переправляться — в школу ли, на работу — риск для жизни, и в другую дети ездят по убитой дороге. Тоже хорошего мало. Обидно за нашу деревню, будто мы второй сорт. По телевизору постоянно говорят о возрождении деревень, а на местах нам почему-то не дают возрождаться».

Скоро встанет лед, и Кашаевой будет проще добраться до работы.

На той стороне

Сентябрь. 78-летний Сергей Васильевич ползет на четвереньках по разрушенному мосту на тот берег Сынтулки. Он отправился в лес по грибы. На этой стороне они тоже есть, но не такие. Раздается треск: старик обрушивается вместе с прогнившей доской в воду. Обратно добирается вплавь: путается ногами в водорослях, одной рукой придерживается за расшатанную конструкцию. Дома супруга высушит его одежду и попросит «больше не лезть на рожон», а он заявит, что «все равно пойдет, потому что всю жизнь ходил». Многих привычных вещей на том берегу уже нет, а грибы и ягоды в лесу между мостом, Даньковом и Сынтулом есть. Специально за ними ходили редко: набирали по пути с работы.

Сынтул на той стороне реки — это покрашенный серебрянкой бюст Владимира Ильича на фоне красного знамени при въезде. Кажется, оно сделано из профлиста бордового цвета.

Прямо за ним — развалины Сынтульского чугунолитейного завода 1786 года постройки. Больше десяти лет завод принадлежал крупному промышленнику Андрею Баташеву. Талантливый инженер и изобретатель, благотворитель, а также фальшивомонетчик, насильник и убийца, своего рода Влад Цепеш — таким остался образ Баташева в памяти местных. В советские времена вокруг его завода в Сынтуле появились клуб, баня, местная контора. В 2011 году все постройки снесли за ненадобностью. На месте заводской проходной на фоне руин каждый год устанавливают столб с призовым петухом наверху.

Сергей Васильевич, муж Антонины СеменовныФото: Владимир Аверин для ТД

На чугунолитейном половину жизни проработала Клавдия Артемова.

«Тяжело было, — ровным голосом говорит она. — Котлы отопительные выпускали, люки для колодцев. Землю на тележку нагружали и возили к печи. Так и ходили в три смены: через мост, по лесу, за четыре километра. Что, не страшно ли по лесу? Так постоянно кто-то встречался из рабочих, да и свои все были. Четыре километра туда, четыре обратно. Тут года четыре назад журналистка приезжала, спрашивала: “Бабушка, а в какие времена вам легче жилось?” Я как засмеюсь! Во всякие нелегко, но тогда хоть работа была и зарплату платили. А теперь в деревне ничего нет — и дети и внуки мои разъехались».

В послевоенные годы мост спасал от голода. Артемова помнит, как мужики вернулись с войны, поправили «горнушки» (печи для обжига) и начали изготавливать глиняную посуду на продажу. А вместе с горшками лепили те самые вырковские игрушки. «Свистульки эти у тех детей были, у кого их в семье делали. Нам давали поиграться, — вспоминает она. — И свистели мы: то ту дырочку зажмем, то енту. Целая музыка получалась». Горшки и свистульки грузили на тележки и на себе везли на продажу за мост — в Гусь-Железный за 10 километров, реже в Касимов.

«Главное — на том берегу есть больница, — уверяет Кобина. — Стационар круглосуточного и дневного пребывания сейчас не работает из-за ремонта, но терапевт и педиатр принимают. Совсем недавно еще ходили в дневной стационар на капельницы. По мосту, а там по лесу, пешком. Это ж легче, чем такси до касимовской ЦРБ вызывать, таких денег тут ни у кого нет».

Такси от Выркова до Касимова стоит 400 рублей. Не все таксисты соглашаются ехать на вызов.

Даньково — это двухсотлетний деревянный храм, построенный без единого гвоздя на лесной опушке, и кладбище. Оно еще старше. На нем и громоздкие, затянутые мхом каменные надгробья, и солдатские пирамидки с красными звездами на верхушке, и совсем свежие могилы. Восстановленная в начале девяностых церковь Рождества Христова покрашена в лимонный и зеленый цвета, главные ворота завязаны на обычную веревочку. Главная святыня — икона Казанской Божией Матери, которая последние двадцать лет часто мироточит. «Как верующим без храма?!» — спрашивает Татьяна Кобина.

Никак, считает настоятель храма протоиерей Роман Попов. Он рассказывает, что жители Выркова всегда служили в храме Рождества Христова старостами, казначеями, пели в хоре. Они же помогали восстанавливать храм, который простоял закрытым около тридцати лет, с 1961 года. Об этом помнят их дети и внуки, хотя многие уже разъехались.

«Жители Выркова связаны с Даньковом и Сынтулом неразрывно, особенно с нашей церковью. Помню, как и сам ходил служить в Вырково по мосту в начале двухтысячных. Мы как единое пространство, это связь и духовная, и экономическая, и территориальная. Ее невозможно разорвать, да и почему они должны это делать? Правильно ли говорить, что “нечего им делать на той стороне, ведь фабрика уже закрыта, а вместо магазина приезжает автолавка”? Правильно измерять все с экономической точки зрения? — усомнился он. — Президент говорит, что Россия должна возрождаться духовно, а у наших прихожан эта духовность есть. А если до храма рукой подать, но в него не попасть — это большая проблема».

Мост как «движимое имущество»

Когда на Сынтулке появился первый мост, никто толком не помнит: «примерно при царе Горохе». Говорят, когда в середине семидесятых старый меняли на понтонный, никак не могли выкорчевать дубовые сваи. Ремонтировали мост ежегодно всем миром: собирались мужики с обеих сторон, меняли прогнившие доски. С чугунолитейного завода давали сварщика, который укреплял перила, с пилорамы привозили брус. В 2012 году понтонный мост снесло половодьем, но его подлатали. Через год здесь утонул пятилетний мальчик: друзья прыгали с моста и провалились под лед. Одного удалось спасти, второго похоронили на кладбище в Данькове. К 2020 году мост пришел в негодность, но по нему еще можно было перебраться на тот берег. Этой морозной зимой хлипкую конструкцию сковало льдом, по весне она окончательно развалилась.

Глава Булгаковского сельского поселения, в которое входит Вырково, — экс-директор соседнего совхоза Владимир Каблов не знает, откуда взять деньги на ремонт либо строительство нового моста, да и сомневается в его необходимости.

Он курит, сидя на пеньке возле здания администрации в Булгакове — выцветшей избушки с развевающимся над крыльцом триколором. Говорит, сильно окая, что латать старый мост — только деньги тратить, если уж делать, то почти такой же деревянный, но новый. Он узнавал по поводу ремонта моста: только за проект в специализированной организации с него запросили около миллиона рублей. Сами строительные работы потянут на 4-5 миллионов либо еще больше, полагает он.

«Как узнал стоимость проекта, сразу к Бокову [глава администрации Касимовского района Герман Боков]. Он мне: “Да ты что, откуда мы такие деньги возьмем?!” Никто не даст. Он даже позвонил туда и сказал, что не будем такой проект заказывать. А ко мне один мужик приходил [из Выркова], говорит, отказываемся от моста. Предложил вариант: с правой стороны запруды есть одно место сильно мелкое. Там надо отсыпать дорожку, и можно будет даже ездить, — заверил Каблов. — На это деньги найдем, там тысяч на сто. Но я сам пока не видел [это место]».

Местные потом удивятся этому варианту: он прибавит еще три километра к дороге, да и никто не позволит главе перекрывать водоем.

Каблов считает, что мост жителям Выркова «не сильно-то и нужен», разве что сходить за грибами и ягодами да на кладбище. Чугунолитейный завод закрыли, больница на ремонте, без магазина в Данькове тоже прожить можно: в Вырково приезжает автолавка. Деревни вымирают: если в начале столетия в Булгаковском сельском поселении было три тысячи избирателей, то сейчас осталось 640 человек.

«Раньше пешком везде ходили, и даже моя дочь еще пешком ходила, а сейчас детей на автобусе в школу возят. И зачем им на ту сторону?» — задумчиво тянет глава.

«Администрация Касимовского муниципального района считает, что деревню Вырково нельзя отнести к вымирающим населенным пунктам», — не согласился с Кабловым в ответе на запрос редакции первый замглавы администрации Касимовского района Владимир Куницын. Он подробно рассказал, почему участь моста до сих пор не решена: согласно уставу Булгаковского сельского поселения, мост должен значиться на его балансе. Чтобы поставить мост на учет, Каблов еще в 2015 году обратился в Бюро технической инвентаризации (БТИ). Из ответа БТИ следует, что понтонный вырковский мост — движимое имущество, поэтому организация не может провести оценку сооружения.

«Сооружение “понтонный пешеходный мост” не имеет неразрывной связи с землей и перемещается без ущерба его назначению, возможно вторичное использование по назначению в другом месте (на другом объекте). В соответствии с пунктом 2 статьи 130 ГК РФ данный мост является движимым имуществом, вследствие чего не представляется возможным провести техническую инвентаризацию данного объекта», — передал Куницын ответ БТИ.

В том же году по запросу Каблова Проектно-изыскательский институт (ПИИ) «Автодормостпроект» дал ответ о стоимости разработки проектно-сметной документации на строительство деревянного пешеходного моста в Вырково: 773 225 рублей. В ПИИ ответить на вопрос о причине высокой стоимости проекта обычного деревянного моста не смогли, поскольку этот филиал АО «Автодорстрой» расформирован.

В бюджете сельского поселения средств ни на проектирование, ни на строительство моста нет, поэтому районная администрация посоветовала Каблову обратиться в региональное министерство транспорта и автомобильных дорог, чтобы получить на это субсидию по какой-либо федеральной или региональной программе. Министр транспорта и автомобильных дорог Вадим Решетник ответил на запрос «Таких дел»: выделить субсидию из областного бюджета невозможно, поскольку пешеходный мост в Выркове «не является технологической частью автомобильной дороги общего пользования местного значения». Автомобильные дороги местного значения от Выркова до Касимова, следует из того же ответа, отремонтировать тоже не получится: «в связи с ограниченностью средств». Вероятно, минтранс вернется к рассмотрению этого вопроса после 2024 года — по окончании текущего планового периода.

Жителям Выркова предложили в складчину оплачивать работу Николая Есина — местного жителя с лодкой. «Не помню уже, в каком именно кабинете, но сказали именно так: а вы скиньтесь, и пусть он вас катает туда-сюда», — говорит Кобина. Сам неразговорчивый, Есин усмехается: как же с соседей оплату спрашивать? За так возит.

Москва не нужна

Надежда Кашаева пожила в Рязани и вернулась в деревню. Добираться до работы на лодке и велосипеде нелегко, но «обратно в город не тянет». Кобина жила в Баку и тоже вернулась. Здесь родила троих детей, завела единственную на всю деревню корову. Уверяет, что есть с чем сравнивать, «нажились в городе, а в деревне лучше». Свои овощи, чистые вода и воздух — это само собой, но главное — образование. В сельской школе учитель по старинке занимается с каждым из 10—15 детей в классе, в городской школе об индивидуальном подходе давно забыли.

Отец ТатьяныФото: Владимир Аверин для ТД

«Но мы ж не темные какие, мы не требуем вернуть всю старую жизнь — телеги с лошадьми и мельницы, мы сами и сотовыми телефонами пользуемся, и на машинах ездим. Газ провели — все туалеты теплые пристроили, ванны поставили. Мы же просто просим отремонтировать мост и дорогу — это дороги жизни! Будет мост — и дорога на Касимов так не понадобится», — сворачивает на свою тему Кобина.

Кашаева добавляет: провели бы газ лет двадцать назад — очень многие остались бы в деревне. Но уехали: всего несколько человек в Москву, остальные — в Касимов, а многие — в Сынтул. Когда началась пандемия, пожилые почти перестали ездить в магазины из-за боязни заразиться. Их дети из Сынтула могли бы купить у себя продукты, подъехать с той стороны к мосту, перейти, быстро передать и уехать, но это невозможно. Обе женщины говорят, что «не нужна эта перенаселенная Москва», нужна своя деревня, но благоустроенная.

Они гадают: к каким еще обратиться силам для того, чтобы районные власти хотя бы подсыпали щебенки на дорогу и приколотили свежие доски к понтонной конструкции моста? В районную администрацию писали, губернатору Николаю Любимову писали, президенту Владимиру Путину писали, да не получили ответа. Еще писали в прокуратуру и почти победили: Касимовская межрайонная прокуратура в конце октября подала судебный иск на «Дирекцию дорог Рязанской области» с требованием привести в надлежащее состояние автодорогу от Касимова до Мимишкина — почти опустевшей деревни за Вырковом. Один раз Кобина написала в прокуратуру — ничего не произошло, второй раз написала — приехали из прокуратуры, осмотрели дорогу, ямы замерили и подали в суд.

Через пару дней после приезда корреспондента и фотографа «Таких дел» в Выркове появились рабочие и подлатали деревенскую дорогу щебенкой.

Видеоблогер Детинов поехал на строительный рынок и купил брус и доски — всего два куба. Этого должно хватить, чтобы отремонтировать мост на время, хотя бы на следующий сезон. Проводить ремонт в этом году было уже поздно: вода холодная, да и по весне мост снова могло бы смыть ледоходом.

На вопрос: «Зачем?» — он пожимает плечами: «Когда я снимал свое видео, показалось, что дал им надежду. Но никаких улучшений не произошло. А так с людьми нельзя».