Материал публикуется совместно с National Geographic Россия
Середина октября, Чувашия, Присурский заповедник. Я иду в сапогах-забродах вдоль берега маленького озера по грудь в ледяной воде. Медленно, шаг за шагом прощупываю дно в поисках норы. И вдруг проваливаюсь по плечи. Озеро заливается в заброды, стекает по пояснице в ноги. Обжигает и бодрит. Через минуту меня начнет трясти от холода, но сейчас не до этого. «Нора! Я нашла нору! Это точно она!»
Час назад доктор биологических наук Марина Рутовская объясняла, что, если я найду нору выхухоли, сразу пойму. Ее ни с чем не спутаешь. И вот я стою над входом в нее, полная воды и восторга: «Нора!»
«Стой, где стоишь! — откликается Рутовская и подбирается вплотную ко мне. — Убери ногу». Она встает на мое место. Топчется. Поворачивается в разные стороны. Потом заключает: «Все хорошо, только это бобр».
Черт! Ну как же я сейчас облажалась…
Страдания русской выхухоли
В России вымирает русская выхухоль. Полуводный зверек появился на Земле около 30 миллионов лет назад и сохранился только на территории нашей страны. Выхухоль — единственное млекопитающее с добавочным словом «русская». Второй такой в мире нет. Но на руках ее никто не носит.
Начиная со средних веков зверек страдает и борется за существование. На выхухоль охотились, ей отрубали хвост, в XIX веке снимали шкурку. В девяностые и нулевые годы она массово гибла в рыбацких сетях. За миллионы лет эволюции выхухоль научилась терпеть, адаптироваться, выживать и прятаться, но, кажется, больше не может. Вид занесен в международную и российскую Красные книги и с 2020 года переведен в первую категорию («угроза исчезновения»). Дальше — только категория ноль, «вероятно исчезнувшая».
Выхухоль (на латыни вид называется Desmana moschata, между собой ученые называют ее хохулей) — родственница крота и почти так же слепа, как он. Глаза хохуле частично заменяет длинный носик-хоботок с вибриссами, им она прощупывает дорогу в норе и находит пищу под водой. У выхухоли блестящий и густой ненамокающий мех. Зверек выходит из воды, отряхивается, и вот он уже сухой и пушистый. Мускусные железы у основания хвоста выделяют вещество с резким запахом, позволяющим метить территорию и легко находить свою нору.
Именно из-за мускусной железы на выхухолей охотились. Считалось, что резкий запах мускуса отпугивает моль: хвосты высушивали и клали в комоды с бельем. Секрет поставляли во Францию для изготовления духов. Но сильнее всего выхухоль пострадала за свой мех: в XIX веке им украшали одежду. Стоил он недешево: до одного серебряного рубля за шкурку. Именно тогда из-за бесконтрольного отлова над видом впервые нависла угроза вымирания.
В стране русской выхухолью плотно занимаются всего три специалиста — Мария и Александр Онуфрени из Окского заповедника и Марина Рутовская из Института проблем экологии и эволюции им. А. Н. Северцова РАН. Они понимают, что сохранить зверька можно лишь на особо охраняемых территориях и размножая его в питомниках — как зубра или журавлей. Вот только выхухоль наотрез отказывается давать потомство в неволе.
В 2020 году Центр охраны дикой природы (ЦОДП), общественная некоммерческая организация, базирующаяся в Москве, получил президентский грант на создание под Москвой питомника русской выхухоли. Проект уникален, с обширными природоохранными и социальными перспективами. Собрав и применив все свои скудные знания о выхухоли (а это один из самых неизученных видов), ученые и специалисты по охране природы собираются предпринять в питомнике очередную попытку размножить зверька. Питомник установлен на биостанции «Кропотово» Института биологии развития им. Н. К. Кольцова РАН. Все уже готово к приему животных, дело за малым — поймать выхухоль. И кто бы мог подумать, что это так непросто.
Выхухоль в неволе
Ученые пытаются размножить выхухоль десятки лет. Первые попытки предпринимались еще в 1930-е годы. Все — безуспешные. Даже в Московском зоопарке не справились. Лишь однажды в Хоперском заповеднике самка родила — но, по всей видимости, ее уже поймали беременную. Выводок, впрочем, не выжил.
Ближе всех к успеху подошла Марина Рутовская, изучавшая биологические основы размножения выхухоли на базе биостанции Института проблем экологии и эволюции в Черноголовке. Здесь ученые исследуют поведение и химическую коммуникацию диких млекопитающих, которые живут на полигонах и в вольерах.
Выхухоли обитали у Рутовской в Черноголовке с 1994 по 2014 год. Последний самец прожил в неволе почти восемь лет — это огромный успех, учитывая неустойчивость выхухоли к стрессу и среднюю продолжительность жизни в неволе три-четыре года.
Марина Рутовская — уникальная женщина. Она умеет ставить градусники ежам, брать кровь у верблюдов, по голосу определять эмоции животных и с закрытыми глазами находить норы выхухоли. Отец Марины оканчивал МАИ, мама была экономистом — а Марина все детство мечтала о собачке и птичках. «Мне только в десятом классе собаку разрешили завести. Поэтому теперь я развернулась», — смеется Рутовская. Большую часть жизни она проводит на работе, потому что на биостанции полно живности: собака, кот, крысы, полевки, ежи, огарь и даже верблюды — объекты программы иммунизации.
Выхухоль Рутовская заводить не планировала. После университета Марина писала диссертацию по звуковой коммуникации полевок, работала на Черноголовской экспериментальной базе. В 1988 году туда переехал Петр Романов, специалист по выхухолям из Московского зоопарка. Романов своими руками построил в Черноголовке все необходимое для жизни выхухолей, выкопал пруд. Зверьки жили в вольерах и в пруду, огороженном забором.
В 1993 году Романов ушел из науки. Выхухолевое дело кто-то должен был продолжать, и все это хозяйство передали Рутовской. Скоро ей привезли четырех зверьков из разных заповедников — и началась долгая работа по содержанию выхухоли в неволе. О размножении речи тогда не шло, важно было научиться просто сохранять зверькам жизнь.
Первая партия выхухолей прожила недолго. Кто-то сбежал в пруд, кто-то погиб от стресса. Эксперименты были приостановлены и возобновились только в 2004 году.
Тогда Мария и Александр Онуфрени, специалисты по выхухоли из Окского заповедника, поймали для Рутовской шесть зверей. В 2005-м привезли еще три пары, и последние три — в 2008-м.
Марина немного изменила способ их содержания — выхухоли жили в подвале в акриловых ваннах. Она училась их содержать, подбирала условия существования, диету. И постоянно боролась за выживание зверьков.
«Выхухоли очень стрессонеустойчивые, один зверек погиб у меня просто потому, что я взяла его в руки. Однажды я что-то сверлила в подвале, и пара выхухолей, вероятно напуганные громкими звуками, заболели и умерли. Был случай, когда я что-то подклеила, и зверь погиб из-за запаха».
Ухаживать за выхухолями Марине помогал муж. Но поскольку со зверьками непосредственно возилась она, от него они прятались, а ее постепенно начали принимать за свою (правда, кусались все равно). «Передняя стенка их норы была прозрачная. Они плохо видят, но прижмутся носами к стеклу и пытаются разглядеть — я вошла или не я. А от супруга скрывались».
Ученая с удовольствием рассказывает об особенностях поведения, которые наблюдала у своих зверей: «Если ты хватаешь выхухоль за хвост, она начинает отчаянно орать. Когда выхухоль встречает подружку или друга, она говорит “п-п-р-р-р-р” — такой булькающий звук, и дрыгает носиком (я это называю дружественная вокализация). Если выхухоль злится, она противно визжит…»
Рутовская вспоминает, как зверьки затыкали мхом щелочки в своих домиках (выхухоль не любит, когда дует). Как вставали на задние лапы и «зависали», прежде чем подраться с сородичем. Как верещали от страха и ворковали от любви. И как они постоянно болели — казалось, от всего на свете.
«Когда зверек болеет, у него мокнет шерсть, он становится вялым, худеет, — рассказывает Марина. — Видно, что ему плохо. И каждый раз приходится выяснять, что случилось. Если дело в нарушении обмена веществ, можно подобрать витамины, минералы. Но бывает, что совсем ничего не понятно».
Важнее всего было подобрать для капризных зверьков рацион. В природе выхухоль питается моллюсками, червями, личинками и прочей мелкой живностью и растительностью. Если пища не подходит, зверек заболевает, теряет вес и умирает.
Как прокормить выхухоль в неволе? Рутовская постоянно экспериментировала: «Давала куриный фарш, варила им кашку на курином бульоне, картошку. Картошку они прекрасно ели! Поедят картошку — им лучше. Поедят рыбу — хуже. Опытным путем я выяснила, что им нравится витамин С. Дала немного — раз! — они хорошие у меня стали. Увеличила дозировку — стало плохо. Только когда я подобрала им рацион питания и дозировку витаминов, выхухоли стали хорошо жить».
Хорошо жить, но не размножаться.
Стресс как толчок к размножению
Марина Рутовская бесконечно пыталась понять, почему выхухоли не размножаются. И решила «выходить в природу»: наблюдать за жизнью зверьков в естественных условиях.
«В природе все оказалось не так, как я себе представляла, — говорит Марина. — Когда ходишь по местам обитания, начинаешь понимать, где зверек может пройти, что может съесть, где будет копать нору… Стали появляться теории, почему у меня многое не получается».
За годы наблюдений у Рутовской родилась гипотеза, что на самом деле нужно выхухоли для размножения.
«Когда мы пытаемся размножить животное, обычно создаем для него наиболее благоприятные условия, — рассуждает Рутовская. — А как в природе? Мы давно заметили на учетах, что в годы, когда не было паводка, зверей меньше. Но вот вода поднимается, объединяя все пойменные водоемы, в которых живет выхухоль. Ей заливает норы, она вынуждена перемещаться, делать гнезда где попало. Молодняк сносит течением — идет перемешивание популяции: животные знакомятся, создают неродственные пары. Все это стресс, который каким-то образом запускает механизм размножения».
Ученая пытылась проверить эту гипотезу на своих «домашних» выхухолях. В бассейне, где у нее жила пара зверей, она сымитировала паводок: закрыла вход в нору — и выхухоли неделю плавали на бревне. Тогда, единственный раз за все годы, самка забралась на верхний этаж норы и сделала гнездо, надрав пуха из своей груди. Из гнезда она быстро ушла, оставив его пустым… Но так или иначе, очевидно, что механизм размножения запустился. «Так что мне кажется, направление на умеренный стресс верное, и в питомнике мы будем имитировать паводок», — резюмирует Рутовская.
Впрочем, мало родить. Надо еще сохранить потомство. Нервные зверьки могут от стресса съесть своих детей — такую реакцию ученые уже наблюдали.
Двое на всю страну
Много лет учеты выхухоли в стране делали только супруги Онуфрени — заповедники просто рвали их на части, приглашая к себе. Сегодня Мария и Александр в силу возраста редко выбираются в дальние командировки. Но у себя в Окском заповеднике учеты проводят стабильно.
Учитывают выхухоль осенью, с середины августа по ноябрь — в это время зверек готовится к зиме, начинает рыть норы. К тому же к осени популяция увеличивается за счет молодняка.
Окский заповедник был создан 86 лет назад для сохранения выхухоли. Только в его границах и охранной зоне тогда насчитывалось около 2 тысяч особей.
«Я родилась здесь, в заповеднике, на кордоне, — рассказывает Мария Онуфреня. — Здесь всегда было много студентов, я к ним любила пристраиваться. Помню, они наблюдали за птицами, и я, маленькая, не умея еще писать, следом за ними в блокнотике выводила линии — “вела учет”. Я училась в Нижегородском университете, там мы с Сашей познакомились. После учебы вернулась сюда, Саша поехал за мной, так в нашей жизни появилась выхухоль».
Мария Онуфреня посвятила выхухоли почти полвека — вместе с мужем изучают поведение и природу зверька с 1975 года. Многие годы они контролировали популяцию, метили животных, ставили на них передатчики. Отлавливали пары для других заповедников. Сегодня круг их обязанностей сузился. Супруги ежегодно оценивают численность местной популяции и состояние пойменных угодий (мест обитания выхухолей), восстанавливают обмелевшие озера и оберегают зверьков от браконьеров.
Вообще-то, Мария уже на пенсии, но продолжает работать как волонтер. Говорит, просто не может бросить вымирающую выхухоль. «Ради зайца, тигра я бы уже не стала работать, а ради выхухоли надо», — говорит она.
У-ру-ру
72-летняя Мария Онуфреня прыгает на берегу озера точно горная коза. Под ногами у Марии Васильевны — выхухолевая нора, выход из которой ведет в озеро. Где-то там, в глубине норы, послеобеденным сном спит зверек. И вдруг над головой шум, топот, практически землетрясение. Встревоженная, выхухоль на всякий случай выскакивает из норы и попадает в сачок, который у выхода держит муж Марии Александр. Все, попалась!
Так обычно устроен процесс отлова. Впрочем, сейчас прыжки Марии показательные. Онуфрени уже много лет не тревожат выхухоль, только считают норы. Последнее десятилетие наблюдаются сильнейшие засухи. Пойменные озера к осени мелеют или полностью высыхают. Зверька в Окском заповеднике стало катастрофически мало: хохулю давно не отлавливают ни чтобы пометить, ни тем более куда-то перевезти. «С 2010 года мы их не трогаем. Только, ребята, выживите! За прошлый год на 120 озер мы насчитали 190 особей, это мизер».
В годы высокой численности партии зверьков из Окского заповедника отправлялись в другие ООПТ для восстановления исчезнувших очагов обитания. Из отловленных зверьков надо было составить пары — и только потом передать по адресу. По словам Марии, наблюдать за поведением выхухоли во время передержки и формирования пар очень интересно: «Если пара сложилась — видно сразу. Они начинают благостно бормотать, насвистывать друг другу: тю-тю-тю, у-ру-ру. Самка начинает ухаживать за самцом, кормить его — буквально, подносит ему еду своим хоботком.
Кормили мы их в основном перловицами — большими моллюсками, похожими на устриц. Специально для них вскрывали каждую и давали. Как в ресторане!
Один раз в ловушку попались два взрослых самца. Мы стали снимать клетку, и один из них встал на задние лапы, чтобы кинуться на другого. Но не успел к нему прикоснуться — тот упал замертво. Думали, может, он в обмороке? Но нет, умер. Такая выхухоль нежная ромашка».
Выхухоль моногамна. В небольшом водоеме пара может жить вместе не один сезон.
Детеныши у выхухоли рождаются весной и иногда поздней осенью, голенькие, как крысята. До конца августа семья держится вместе. Когда дети подрастают, самка выкапывает себе рядом отдельную небольшую нору и уходит туда отдыхать от надоедливого потомства. В это время ее «прикрывает» выхухоль-папа: остается с детьми, согревает их и заботится как может.
Марина Рутовская рассказывала, что у нее долгое время жили пары из одной норы. У них было очень нежное отношение друг к другу. Было видно, что они не просто соседи: «Зверьки часто сидели вместе, общались носами, лапами. Ворковали. У них наблюдалась синхронизация поведения: вместе активны, вместе в покое. И когда один зверек погиб (я не знаю, самец или самка), второй сутки плакал. Я никогда прежде не слышала у выхухоли подобного звука. Это был такой протяжный, тоскливый плач».
«Мы чувствуем норы»
Учет выхухоли — невероятно трудоемкий процесс. Марии и Александру надо обойти 120 озер, прощупывая ногами дно в поисках ходов, ведущих в норы. За сезон Мария худеет на пять килограммов.
Шлепая по воде в тяжелых забродах, я с трудом вынимаю ноги из вязкого ила, который только и ждет, чтобы засосать меня целиком. Мария Васильевна, несмотря на возраст, идет быстрее и увереннее: сказывается многолетний опыт.
«Главное — не стой долго на одном месте, передвигай ноги, — советует она. — Засосет — упадешь, сложно будет подняться. Однажды я так упала на спину и барахталась — как жук, еле вытянули».
Вода в озере мутная, ничего не видно. «Мы норы не видим, а чувствуем», — шутит Мария и объясняет, как правильно нащупать нору ногой в вязком дне. Вход в жилую нору небольшой, по размеру носка сапога. Свод плотный, без налета ила. Если развернуться от берега, можно нащупать утоптанный проход, по которому выхухоль перемещается под водой в поисках еды. А если рядом обнаружатся выеденные улитки-катушки, то это верный знак, что зверек здесь живет и столуется.
Нору бобра (она крупнее, и выход из нее сложно не заметить) тоже не стоит игнорировать. Бобр и выхухоль — друзья. Хохуля иногда роет свою маленькую норку прямо внутри бобровой. Позже волонтеры Марины Рутовской расскажут, как нашли озеро, полное сетей. В одном его конце поселились бобры: порвали все сети, расчистив себе дорогу. И только там обнаружились норы выхухоли: зверек пришел туда, где друзья обезопасили для него территорию.
От озера к озеру мы с супругами перемещаемся по лугам на стареньком уазике. Эта зверь-машина способна проехать практически везде. В машине заброды снимаем, перед заходом в очередное озеро надеваем вновь. Сменная одежда на случай намокания обязательна.
Во время короткого привала Мария рассказывает про выхухоль забавные факты. Например, что она постоянно думает о еде: «Ловишь ее, держишь за хвост вниз головой. И, если подносишь еду на ладошке, она начинает жрать прямо вверх ногами». Или о том, что выхухоль обожает ухаживать за своей шерсткой и постоянно расчесывает ее, насыщая воздухом. Или о ее фантастической способности к регенерации.
«Однажды мы поймали выхухоль, которая, вероятно, с кем-то подралась. Шкурка у нее на спине была по всей длине разодрана, чуть ли не сваливалась. Мы не знали, что с ней делать, но на всякий случай пометили и отпустили. Через два дня мы ее опять поймали и не поверили глазам: ткани зарубцевались, только шерсти не было. Я сразу вспомнила фантастические фильмы, когда у животных отрастают конечности… Мы считаем, что у выхухоли есть какие-то невероятные способности к регенерации. Но какие? Столько всего нам о ней неизвестно!»
300 тысяч за озеро
Мы стоим в озере, которое Александр с Марией когда-то углубили. Из воды то и дело что-то выныривает, хлюпая. Мне видится зверь, но Александр Онуфреня не глядя говорит, утка это, рыба или лягушка.
«Выхухоли важно делать убежище, в котором ее не видно, — объясняет Александр. — Когда водоем мелеет или высыхает, она из него уходит. Чтобы зверек нормально жил, мы восстанавливаем обмелевшие и высохшие озера. За все время мы восстановили около 50 озер».
Водоемы углубляют в начале зимы, когда промерзает почва. Ученые определяют размеры, необходимые зверьку для жизни, и дальше работает экскаватор. Весной свеженькое озеро заливает паводком, появляется кормовая база: моллюски, растения. И выхухоль (вместе с бобрами) радостно заселяется в обновленный водоем.
Углубить озеро — работа не столько трудная, сколько дорогая. Последний грант на это дело Онуфрени выигрывали в 2011 году: тогда выделили несколько миллионов рублей, удалось восстановить девять озер. В среднем сейчас один водоем, по словам Александра, стоит 300 тысяч рублей. Денег на эту работу у ученых давно нет. Но даже если бы и было немного, техника ради маленьких сумм из Рязани не поедет. Так что если и делать водоемы, то сразу несколько.
«Русская выхухоль — как простой русский человек, никому не нужна, — вздыхает Мария. — Гранты на нее не дают, но иногда сваливаются частные пожертвования. Как-то мы несколько водоемов сделали за счет обычных людей: приехали на экскурсию муж с женой, впечатлились и дали нам денег».
За целый учетный день мы нашли всего лишь несколько нор и поеденные раковины улиток. Мария Онуфреня смеется и говорит, что в последнее время даже они с мужем видят хохулю редко. А сколько было разочарованных фотографов дикой природы, которые караулили зверька неделями и уезжали ни с чем!
Смертоносные сети и изменение климата
В 1920-м году, когда выхухоли осталось очень мало, на ее промысел ввели запрет. Позже стали создавать заповедники и заказники в местах ее обитания. Выхухоль начала постепенно восстанавливать численность, и к пятидесятым годам ее стало ощутимо больше. Но затем начались другие напасти.
«До девяностых годов численность популяции выхухоли насчитывала порядка 70 тысяч особей и была более или менее стабильна», — рассказывает Алексей Зименко, директор ЦОДП.
По его словам, ситуация с выхухолью — пример нерадивости людей и государства. В начале девяностых в распоряжении армии рыбаков-браконьеров оказались китайские лесочные сети — дешевые, тонкие и смертоносные. В них путалось и гибло все живое, даже лоси. А выхухоль, которая не может долго не дышать под водой, страдала особенно.
«Это такой конвейер смерти, — продолжает Алексей. — Сети часто бросают, их сносит паводками. Они оседают в более тихих местах, часто там, где зимуют рыбы (в зимовальных ямах). Рыба гибнет в таком количестве, что из-за гниения биомассы начинается замор (нехватка кислорода). В общем, из-за этих сетей к началу нулевых численность выхухоли сократилась до 25 тысяч особей».
Контроля за продажами сетей не было. Зименко с коллегами инициировал поправку к закону, чтобы лимитировать импорт лесочных материалов. Несколько лет ушло на то, чтобы ее пробить. Получилось, но в усеченном виде. Закон запретил импорт готовых сетей и электроудочек. Но осталось разрешение на неограниченный импорт лесочных материалов — это многокилометровые бобины сетеполотна, из которого оборудовать сеть легко и быстро: «Это пример того, как неэффективно во многих случаях действует государство…»
В конце нулевых на состояние популяции стало влиять еще и изменение климата. «Где-то потепление, где-то похолодание, перепады температуры, пожары, ливни, смерчи… — перечисляет Зименко. — Изменился привычный для выхухоли гидрологический ритм в реках. Например, периодически отсутствует паводок — весенние разливы воды. Зверек теряет возможность мигрировать, встречаться друг с другом и размножаться. Зимует выхухоль подо льдом и в береговых норах со входами на дне водоемов. Если начнется зимняя оттепель, уровень воды поднимается, вода затапливает нору — и выхухоль тонет…»
Сейчас, по словам ученых, численность выхухоли вряд ли превышает 5 тысяч особей — это катастрофически мало.
«Удивительно, как она вообще выжила», — говорит Зименко.
На вопрос, что человек может сделать для выхухоли, Алексей отвечает: важно выявлять места, где она себя чувствует более или менее хорошо, и создавать там заказники. Бороться с сетями, в том числе брошенными, обновлять обмелевшие пойменные водоемы и охранять от браконьеров. Так или иначе эта работа ведется, но невероятно малыми силами. Чиновникам до выхухоли нет дела, а у ученых просто нет денег.
Плодотворные нулевые
Борьба с лесочными сетями стала звеном в цепочке мероприятий по сохранению русской выхухоли, инициированными ЦОДП.
«Мы обратились в департамент по охране и развитию охотничьих ресурсов и провели общероссийский учет выхухоли с помощью охотоведов и специалистов-зоологов, — рассказывает Алексей Зименко. — Собрали несколько совещаний, разработали проект стратегии по ее сохранению. Создали сайт “Сохраним русскую выхухоль!” Велась переписка с госорганами по поводу ее сохранения. В медиа начала гулять информация про выхухоль, люди стали узнавать, кто это. Многие ведь не понимали до этого, зверь выхухоль или птица».
В 2003 году к сохранению русской выхухоли присоединилась и Российская партия жизни под руководством Сергея Миронова (сегодня «Справедливая Россия — За правду»). С акцией «Возродим русского выхухоля!» партия вышла на парламентские выборы.
«Они услышали, что это “русский зверек”, что он вымирает, что, практически как наш человек, испытывает постоянные трудности, — рассказывает Алексей Зименко. — Им это понравилось, и они объявили, что будут его охранять, заботиться о нем. Ученых пригласили в качестве исполнителей. Я ездил к ним несколько раз на всякие переговоры, но это ничем не кончилось. На одной из конференций Миронову задали вопрос, как они будут сохранять выхухоль. И он отрекся от своих слов».
По словам Зименко, этот пиар принес выхухоли одни страдания. С ним согласна и Марина Рутовская.
«Миронов с выхухолью нас сильно подставил, — говорит ученая. — Людям запомнилось не то, что ученые хотят сохранить выхухоль, а скандал с ним. Помню, как однажды во время моего доклада про выхухоль в Гороховце кто-то предложил сделать выхухоль брендом района. Многие тут же возмутились: мол, не надо выхухоль, все будут сразу вспоминать Миронова».
Рутовская рассказывает, как однажды к ней на экспериментальную базу в Черноголовку приехали представители Российской партии жизни. Она тогда собиралась разводить зверьков в неволе, все было подготовлено к их приему: вольеры, ванны в подвале. Но самой выхухоли еще не было. «И вот зашел представитель Миронова в подвал, поморщился и спросил: “А что ваши звери могут сделать? Они могут нам станцевать?” На что мой директор сказал: “Танцевать они не будут, а вот если вы нам деньги дадите, чтобы их сохранить, — будет здорово”. И больше мы гостей не видели. Они хотели рекламу своей партии, а получилось, что вместо того, чтобы их рекламировать с помощью выхухоли, мы просим денег…»
Рутовская с грустью в голосе вспоминает, как в двухтысячных Путин увлекся спасением диких животных и появилась надежда получить помощь и для выхухоли: «Путин на охрану природы выделял огромные деньги. Развлекался, на тигра ошейник надевал, с журавлями летал… Помню, я пришла к своему директору и предложила попросить денег на выхухоль. Он сказал: “Представь Путина, который стоит и держит за хвост большую крысу. Представила? Вот и забудь”. И все. Деньги дали на белых медведей, леопардов, дельфинов и на тигров. Потом Окский заповедник получил большой транш, потому что президент летал со стерхами… А потом президенту, видимо, стало скучно, и он передал эту программу по охране краснокнижных видов в Географическое общество».
Друзья русской выхухоли
Супруги Онуфрени переживают, что у них нет преемников. Когда они в силу возраста будут вынуждены перестать вести учеты, их место вряд ли кто-то займет. Зарплаты в заповедниках и в науке у молодых специалистов смехотворные, согласиться на них может лишь сумасшедший.
Именно сумасшедшими кажутся участники Клуба друзей русской выхухоли. Это молодые ребята, студенты-биологи и просто увлеченные люди, которые помогают Марине Рутовской в экспедициях и в информационном поле.
Однажды Рутовская придумала проект о культурно-этическом воспитании молодежи и отношении к природе. Получила грант и вывезла студентов на учет выхухоли в Окский заповедник. Потом деньги кончились, а учеты остались. Волонтеры сначала ездили помогать Онуфреням, а потом их команду стали приглашать считать норы в заповедники.
Члены клуба (теперь это не только студенты, но и сотрудники научных институтов, общественных организаций) снимают видеоролики про выхухоль и учеты, ведут интересный инстаграм и наполняют сайт про выхухоль. На русская-выхухоль.рф есть даже библиотека, в которой Рутовская с помощниками собирает статьи по выхухоли — самые старые написаны еще в XVIII веке.
«Друзья выхухоли» понимают, как важно помочь зверьку выжить. Каждый год они вместе с Мариной Рутовской ездят на учеты. А в этом году Центр охраны дикой природы поставил задачу посложнее: хохулю нужно поймать.
«Мы в ЦОДП получили разрешение на отлов зверей в Гороховецком районе Владимирской области и в Присурском заповеднике в Чувашии, — говорит Рутовская. — По данным наших прошлых учетов, там относительно неплохая популяция и зверьков можно изъять из природы, не нанеся ей вреда. Питомник ждет».
В этом году у Марины Рутовской есть на экспедиции немного грантовых денег. В основном же все поездки реализуются за счет ее семейного бюджета. Студенты работают за еду.
«Академия наук бедная. Все делается на гранты, которые непросто получить, — говорит Рутовская. — Есть грант — езжай куда хочешь. Нет — тоже куда хочешь, но за свой счет. Так что я езжу за свой счет и своего сына Ильи. Он программист, тратит на наши поездки свои деньги и время».
Марина объясняет: во-первых, для экспедиции нужны полноприводные машины, которые могут подвозить людей прямо к берегу. Волонтеры нередко проваливаются в ледяную воду, и машина с сухими вещами должна быть рядом. Так что ездят на «Соболе» и «Ниве». Во-вторых, нужны рации. Бензин. Еда. В последнее время волонтеры ездят на учеты по приглашению заповедников. Там их размещают — хотя бы не нужно думать про жилье. Расходы на бензин, продукты и прочее Рутовская с сыном делят пополам.
Поймай меня, если сможешь
Мы с Мариной Рутовской и ее командой волонтеров едем за выхухолью в Присурский заповедник. Раньше там была хорошая популяция: когда эту территорию стали охранять, зверьки расплодились. Но в последний раз ученые видели там выхухоль в 1982 году, из-за чего долго думали, что ее там уже нет в принципе. В 2018-м Рутовская с волонтерами провели там учет выхухоли и обнаружили норы. Насчитали около 400 особей — это по нынешним временам много.
С собой команда «друзей выхухоли» везет ловушки и домики для пойманных зверьков.
К тому времени как мы с фотографом приезжаем в Присурский заповедник, команда волонтеров разделяется. Ловить выхухоль в Присурском остаются Марина Рутовская, ее бывшая аспирантка Ксения Еськова и волонтер Степа Акимов. Остальные ребята уезжают на учет в Волжско-Камский заповедник — эту работу никто не отменял.
Волонтеры уже успели установить несколько ловушек — домики с пакетами замерли на воде у берега. Попалась выхухоль или нет — со стороны не видно, поэтому момент поднятия пакета всегда волнительный. Степа спускается в воду, поднимает пакет… Барабанная дробь. Пусто.
Когда все ловушки проверены, мы начинаем искать норы. Это такой же процесс, как и в Окском заповеднике, с той лишь разницей, что там озера мелкие, а здесь у самого берега глубина по пояс. В такой воде ходить еще труднее. Очень много ила, ноги постоянно проваливаются, нужно аккуратно прощупывать дно впереди себя палкой. А потом, когда нора находится, надо умудриться установить на глубине ловушку. Отчаянный Степа иногда раздевается и ныряет (смотреть на это невыносимо холодно).
Рутовской и ее команде надо обойти 13 километров береговой линии. На одном водоеме побродил, на другом, на третьем. Тут завяз, здесь утоп, там упал — устал. Будь побольше людей — было бы проще. Но мало кто готов добровольно мокнуть в ледяной воде ради спасения невидимого зверька. Не понимая, что ученые хотят ему добра, он прячется и не хочет выходить из норы. В этой вашей России как выйдешь из дома, сразу сядешь в клетку — вероятно, думает выхухоль и боится. Что ж, ее можно понять.
Вечером за большим столом в зале, набитом чучелами глухарей и сов, мы едим тушенку, любовно приготовленную сотрудником заповедника Олегом Глушенковым.
Степа показывает видео, как в прошлом году в конце ноября они пытались ловить выхухоль подо льдом. Счищали лопатами снег у берега, затем выпиливали лед бензопилой и ходили по этим «дорожкам» по пояс в воде в поисках нор. Страшно.
Я так устала, что с трудом могу говорить и не понимаю, откуда берет силы 63-летняя Марина Рутовская. Как и Онуфрени, ученая переживает, что однажды ее некем будет заменить. Она возлагает надежды на Ксению Еськову, которая не только отважно ищет норы, но и пишет диссертацию по терморегуляции и комфортному поведению выхухоли. Именно Ксения будет работать со зверьками в питомнике.
«По части терморегуляции у выхухоли много загадок, — говорит Еськова. — Она понижает температуру тела до 25 градусов, оставаясь активной. Землеройка и ежик при такой температуре впадают в оцепенение. Вообще, выхухоль — это зверек-тайна. Его изучение может дать толчок многим открытиям».
Невидимый зверь
Через два дня безуспешных попыток поймать выхухоль выясняется, что она хитрит и обходит ловушки. Понимая, что на ее территорию что-то вторглось, роет себе другой выход, оставляя всех с носом.
«Она как будто подстраивается под неблагоприятные условия, — говорит Марина Рутовская. — Чем ее меньше, тем она скрытнее. Вы можете часами сидеть на берегу и, если повезет, заметите только носик, который выхухоль ненадолго высунет из воды, чтобы подышать».
Лишь однажды нам показалось, что мы видели выхухоль. Шли на лодке вместе с Олегом Глушенковым и вдруг задели в воде кого-то веслом. Темная спинка взвилась из воды, перепрыгнула весло и была такова. «Ондатра так прыгать не может, — сказал Олег. — Скорее всего, мы долбанули бедную выхухоль».
Когда целый день ходишь по озеру и видишь его биоразнообразие (улитки, лягушки, птицы, бобры), но не видишь того, ради кого здесь очутился, невольно начинаешь задумываться, а существует ли выхухоль? Молодые волонтеры Михаил и Алена, несколько дней безуспешно пытавшиеся поймать ее в Гороховецком районе, в прямом эфире инстаграма шутят, что иногда они тоже об этом думают.
«Я себя чувствую криптозоологом: пять лет ездим на учеты и ни разу ее не видели. У нас есть теория, что выхухоль вымерла, а норы делают огромные червяки», — шутит в эфире Михаил.
Тем не менее норы выхухоли ни с чем не спутаешь. Зверек есть, просто умеет хорошо прятаться.
«Выхухоль выживает маленькими группами в труднодоступных локациях. Ее никто не видит, это ее и спасает. Есть заказники, заповедники. Браконьеров, по-видимому, меньше, сетей не так много, — говорит Марина Рутовская. — И вообще, сейчас меньше людей на природу лезет. Для выхухоли мало народу — это хорошо. Хотя, конечно, все это не отменяет того факта, что численность хохули стремительно сокращается».
«В Гороховецком районе мы делали учет около десяти лет назад. Тогда там ее было много. А в этот раз ребята обнаружили, кажется, всего восемь нор», — добавляет Ксения Еськова.
«Можем остаться с тараканом и крапивой»
«Как биолог я понимаю, что биоразнообразие — очень важная вещь. В конечном итоге мы можем остаться с вороной, тараканом и крапивой, — спокойно отвечает Марина Рутовская на закономерный вопрос о том, что будет с природой, если выхухоль вымрет. — Один вид пропал, второй, третий… Раньше по весне озеро возле базы становилось синим от остромордых лягушек. В этом году я видела максимум несколько штук. Специалисты по лягушкам говорят, численность падает везде. Биоразнообразие сильно обедняется…»
С научной точки зрения выхухоль — уникальный зверек, о котором мы до обидного мало знаем. Рутовская считает, что, если мы допустим вымирание выхухоли, для человечества это будет большой этический провал.
…Мы уезжаем из заповедника, оставляя Марину и волонтеров: они будут ловить выхухоль, пока не закончатся силы. На 13 водоемов обнаружат 24 норы. Потом отдохнут и поедут дальше. Через месяц я узнаю, что выхухоль ученым так и не попалась и, поскольку сезон закончен, попытки ее поймать перенесутся на следующий год. Марина Рутовская и ее команда расстроены, но не сдаются.
Рутовская с коллегами подготовила стратегию по сохранению выхухоли. Она намерена убедить Минприроды в том, что на спасение уникального краснокнижного зверька надо выделять ресурсы уже сейчас: скоро может быть поздно.
«Первая категория в Красной книге — она последняя. Нулевая — это значит, выхухоли уже нет».
Редактор — Андрей Паламарчук