«Я за сына не заступаюсь»
До пенсии 61-летнему Алексею Кондрашову осталось еще пару раз съездить на вахту. Работает он не на Севере, а в соседнем районе, всего в 60 километрах от родного села Малый Сурмет. В этих местах в основном живет мордва, и многие предпочитают говорить на родном языке. Это важно для нашей истории.
Кондрашов и его жена Клавдия в браке больше 40 лет. Она всю жизнь проработала учительницей, он — водителем. Сейчас Алексей трудится вместе с сыном Сергеем в нефтяной компании водителем КамАЗа. Говорит, что на такой большой машине ему уже тяжело, поэтому считает дни до последней вахты и пенсии.
В семье Кондрашовых было трое сыновей. Один скончался, второй — Сергей — опора родителей. А еще один, как это нередко бывает в деревнях, выпивает. Родители, в отличие от сына, не пьют совсем:
— Жена моя даже запаха самогонки не знает. Я вот тоже, жена соврать не даст, с 1995 года в рот не беру. По болезни, язва двенадцатиперстной кишки была, я перестал пить. Все знают, что мы не пьем.
Три года назад сын Юрий, будучи нетрезвым, вместе с другом, угрожая винтовкой, отобрал у знакомого банковскую карту и снял с нее 20 тысяч рублей.
— Я за сына не заступаюсь, — говорит Клавдия. — Мне стыдно, что он такой совершил поступок. Когда не пьет, он золотой человек: работящий, чистоплотный, все делает. А как напьется, с друзьями еще сойдется, так все, не дружит с головой.
Полиция Юрия Кондрашова задержала, и какое-то время он был под домашним арестом. Сначала в селе Булатовка, где у него гражданская жена и дети. Потом его перевели под арест в дом родителей, потом опять в Булатовку, откуда он в итоге сбежал. Полиция начала поиски и несколько раз приезжала к родителям.
— Мы их всегда приглашали в дом: пройдите, посмотрите, проверьте, что его у нас нету. И по сараям. Никогда не конфликтовали с полицейскими, — говорит Алексей Петрович.
Почему очередной приезд полиции получился не таким мирным, как раньше, Кондрашовы не понимают.
«Что за беспредел?»
С того момента прошло уже два с половиной года, но супруги в подробностях помнят, как все было 29 августа 2019-го. Утро началось как обычно: Алексей Петрович с сыном Сергеем выпили кофе и вышли во двор, чтобы прицепить телегу к трактору: нужно было загрузить ботву и вывезти на свалку. Жена ушла к соседке за виноградными листьями.
— Дом был пустой, просто на защелку закрыли. Мы на заднем дворе занимались, а в это время они подошли. С таким гонором сразу: «Где сын Юрий?» Я говорю: «Нету». И Сергей отвечает, что нету его тут. Ну они предложили домой пройти. Я — пройдемте. Инструмент положил в ящик тракторный. Домой захожу, а на веранде два человека. На кухне — третий полицейский, прямо под люстрой стоит. Я говорю: «Что за беспредел? Почему без санкции прокурора в пустой дом зашли?» «Нам положено», — отвечают. Я прошелся по всему дому, а все шкафы, все ящики открыты. «Где ваша санкция на обыск? Где ваши документы?» А мне: «Мы имеем право».
Поведение полицейских Алексея Кондрашова сильно обидело. Он молча вышел из дома.
— Они еще меня спросили: «Вы куда?» А я на задний двор, у меня там трактор в рабочем состоянии, гудит. Я говорю: «Туда». И вот у нас конфликт получился, не дошли до трактора несколько шагов.
По рассказу Кондрашова, это был не конфликт даже, а нападение.
— Они как раз скучковались, где домик дедовский-бабовский, вот там (показывает рукой на соседний старый дом, где когда-то жили пожилые родственники жены. — Прим. ТД), все шесть человек, и ждали. Я повернул за ангар, сын меня не видел. Сына здесь уложили, а меня — не доходя до трактора, может, метров десять. Сзади прям внезапно напали.
Никаких просьб и требований, как утверждает Алексей Кондрашов, он в этот момент от полицейских не слышал.
— Сзади как налетели, и все. Голову бух в землю. Я сказал им, что ребро ломают. А они намеренно ломали. Я пытался голову поднять. А они то сюда в голову бьют, то по шее. Кулаками били. Один в спину коленом уперся и давит. Я говорю: «Ребро сломаете». Я хруст почувствовал. И все — руки завязали. Я сам не мог подняться. Они меня с двух сторон подняли и в машину повели.
На крики от соседки прибежала Клавдия. Как избивают мужа, она не видела, так как сначала во дворе увидела сына:
— Сын лежит на животе, его бьют, рука синяя. Три человека на нем сидели. Я говорю: «Что вы делаете, почему его бьете?» Они молчат, ничего не говорят. А сын мне говорит на мордовском языке: «Мама, я ничего не делал, просто шел за отцом. Они трое напали на меня, а за что — не знаю». Потом тут же прибежал четвертый от мужа — лицо красное, злое, руки в кулаки сжатые — и кричит: «Что вы так долго с ним возитесь, давайте вяжите его!» Там кто-то ремень снял, связали руки ему. А сын еще говорит: «Ой, сейчас мне ногу сломают, мне больно! Скажи, пусть отпустят ногу».
Женщина попыталась остановить полицейских, но в ответ, с ее слов, получила удары и ругательства:
— Тот полицейский, который прибежал от мужа, он меня ударил три-четыре раза кулаками в область ключицы и послал на три буквы. Я говорю: «Какое имеете право в моем дворе оскорблять и бить меня? Я вам что, какая-нибудь алкашка, потаскушка? Хотя вы и таких людей не имеете права обижать и посылать». Он промолчал.
Отца и сына вывели со двора, посадили в разные машины. Клавдия Кондрашова пыталась перегородить дорогу полицейским.
— Я говорю: «Подождите, у мужа спрошу, как трактор заглушить». А муж мне говорит: «Клава, мне ребро сломали! У меня бок болит».
Полицейские уехали, оставив женщину без сына и мужа, с работающим во дворе трактором.
В отделении полиции
Весь следующий день полицейские продержали Кондрашовых в отделе в Абдулине, это примерно в 20 километрах от села Малый Сурмет.
— Просто держали — и все, никаких допросов, никаких подписей, ничего не было. И начальство их по головке, наверное, маленько потрахало: зачем привезли, зачем задержали? Еще бы пьяных, а мы трезвые… И в конце рабочего дня нас повезли на экспертизу — пьяные или нет. Привезли, завели в приемный покой. А врачи знают же нас хорошо, посмотрели: «Зачем привезли? Совершенно трезвые». И из приемного покоя сразу на рентген. Я сказал, что бок болит. Они сняли и сказали, что десятое ребро сломано.
Из Абдулина Кондрашовых забрала Клавдия с родственником. На следующий день вызвали скорую. Выяснилось, что у Алексея Кондрашова кроме перелома ребра и ссадин на лице еще и сотрясение мозга. Следующую неделю он провел в больнице. У сына травмы оказались не такими серьезными: несколько дней болела рука и заживали синяки.
Кондрашовы сразу решили, что не оставят действия полицейских просто так, и начали писать жалобы. Дочь, которая живет в Москве, посоветовала обратиться в «Комитет против пыток».
В пресс-службе УМВД России по Оренбургской области после поступления жалоб заявили, что Кондрашовы оказывали полицейским активное сопротивление, в том числе нанесли телесные повреждения, в связи с чем к ним применили физическую силу и спецсредства; по результатам проверки действия сотрудников полиции признаны законными.
«Меня судят ни за что, а я должен молчать?»
С сентября 2019 года Алексей Кондрашов получил восемь отказов в возбуждении уголовного дела, а потом в отношении него самого возбудили уголовное дело. 26 августа 2021 года, то есть через два года после визита полицейских, Алексея Петровича обвинили в том, что он сам ударил сотрудника полиции рукой по лицу, от чего у того остался синяк на щеке.
— Я с 2019 года всегда пострадавший был, а в итоге — «ты виноватый, ты избил», — говорит Кондрашов.
В распоряжении «Комитета против пыток» есть аудиозапись разговора с одним из следователей, в котором он заявляет, что если Кондрашов и дальше будет требовать привлечь полицейских к ответственности, то для него самого есть «перспектива на возбуждение 318-й и 306-й». Это статьи Уголовного кодекса о применении насилия в отношении сотрудников полиции и заведомо ложном доносе.
— Они специально пугали, чтобы я отказался. А я как откажусь? Сергей Сергеевич, Тимур (юристы «Комитета против пыток». — Прим. ТД), они так для нас старались. Я говорю: нет. Что было, то произошло, я на своем буду настаивать.
Правозащитники рассматривают возбуждение уголовного дела в отношении Алексея Кондрашова исключительно как ответ на его активную позицию и несогласие с несправедливостью.
Дело Кондрашова рассматривалось в Абдулинском районном суде. Интересно, что его вел судья, несколько месяцев назад судивший Юрия Кондрашова — выпивающего сына, которого искали полицейские. За разбой в январе 2020 года его почти на три года отправили в колонию.
Юристы «Комитета против пыток» подали апелляционную жалобу на приговор суда и надеются, что в апелляционной инстанции им удастся добиться отмены обвинительного приговора.
— Вот следователь мне говорит: что вы хотите? Я ничего не хочу. Я хочу справедливости. Меня сажают, а я должен молчать? Меня могут посадить! Если не юристы и адвокаты, меня реально посадят. Я не виноват, а я должен молчать? Я что-то должен предпринимать! Я что, должен этим полицейским все простить?
«Жена детей спасает, а вы нас бьете»
Несколько лет назад многие СМИ писали про Малый Сурмет и Кондрашовых после того, как Клавдия спасла полуторагодовалую девочку. Ребенок тонул в пруду. Очевидцы говорили, что она лежала лицом вниз в воде и не шевелилась. Клавдия в одном халате холодным сентябрьским утром прыгнула за ребенком в воду, а потом Алексей помог реанимировать ребенка и довез его в соседнее село в больницу.
Позже Клавдию Кондрашову наградили президентской медалью. Готовить ходатайство о награждении помогали в том числе абдулинские полицейские.
— Я этим милиционерам говорил: вот, жена и я детей спасаем, а вы нас бьете. Они просто промолчали. Знают эту ситуацию. Они сами испугались, зачем они эту кашу заварили. Теперь распутаться не могут.
«Им команду дали “фас”»
Все обвинения в свой адрес Алексей Кондрашов отрицает. Но тогда встает вопрос: зачем сотрудники применили к нему и его сыну силу? Версию на этот счет выдвигает Клавдия:
— Я задаю вопрос полицейским: «Почему вы, когда все в доме осмотрели, не ушли через ворота и не уехали домой? Сына же нету. А вы прошли к другому домику, скучковались и потом начали избивать мужа с сыном». Они говорят: «А мы там высматривали, может, откуда сын выскочит». Я говорю: «Не только высматривали, а вы специально начали избивать, зная, что они будут кричать от боли и на эти крики от жалости сын выйдет». А сына то, говорю, не было у нас. Вот вы с какой целью, говорю, начали избивать?
У полицейских, судя по обвинительному приговору и показаниям, которые они дали в суде, иная версия произошедшего. Якобы Алексей Кондрашов замахивался на них разводным ключом, а сын Сергей — вилами. Даже фразу, сказанную сыном матери на мордовском, полиция и семья переводят по-разному: Клавдия говорит, что сын просил о помощи, а полицейский, владеющий мордовским, рассказывает, что речь шла о том, чтобы натравить на сотрудников собаку.
Алексей Кондрашов хоть и готов идти в этой истории до конца, особенно не надеется на активное расследование:
— Восемь раз дело заводили. Заводят — отменяют. Заводят — отменяют. Им же надо защититься, а то такое по Оренбургской области резонансное дело будет — пять полицейских меня избили. Вся эта кучка с одной чашки, с одной ложки ест: что прокурор, что судья, что следователь, что начальник милиции. Неужели пять полицейских они дадут закрыть?
Юристы «Комитета против пыток» продолжают оказывать Алексею помощь: наняли адвоката, оплатили экспертизу, доставили специалиста в области судмедэкспертизы в суд. Кондрашов говорит, что сейчас рассчитывает только на эту помощь. И разве что немного надеется, что прокурору и судье тоже станет стыдно за то, что «натворили полицейские».
Чтобы Алексей Кондрашов и десятки таких же пострадавших от пыток и насилия людей не остались без помощи, нужно поддержать «Комитет против пыток». Пожалуйста оформите разовое, а лучше пусть небольшое, но ежемесячное пожертвование, чтобы помощь могла быть оказана жителям не только больших городов, но и самой отдаленной российской глубинки, а отсутствие юридических знаний или финансов не становилось препятствием для установления истины и справедливости.
Материал создан при поддержке Фонда президентских грантов