В конце 2021 года данный материал задумывался в качестве журналистского и антропологического исследования, однако на момент публикации он обрел совершенно иной смысл и актуальность, превратившись в своего рода инвентаризацию возможностей на выживание в случае аварий и катастроф.
«Граждане должны: знать, где расположены ближайшие убежища и укрытия по месту работы и жительства; ознакомиться с планировкой и оборудованием убежищ и укрытий»
Это цитата из инструкции по гражданской обороне 1960-х годов Советского Союза. Тогда на домах висели указатели к ближайшим бомбоубежищам, у жильцов дома имелся комплект ключей, а в укрытиях — запасы питьевой воды на несколько дней. Страна жила в ожидании ядерной войны и проводила учения среди граждан, повышающие их шансы выжить.
Сейчас информация о местоположении и назначении убежищ гражданской обороны засекречена. В случае чрезвычайной ситуации (ЧС) гражданам положено включить телевизор и ждать инструкций от МЧС.
Почти единственный источник информации о состоянии укрытий — неофициальный. В убежища регулярно спускаются диггеры — исследователи подземных объектов. Их не пугает ни риск уголовной ответственности за незаконное проникновение на охраняемый объект, ни сложность поисков, ни возможные травмы.
Диггерские форумы росли одновременно с развитием Рунета. Во многих крупных городах сформировались локальные сообщества интернет-пользователей, обменивавшихся впечатлениями от посещения подземных объектов и атмосферными фотографиями. Изучая страницу сообщества екатеринбургских диггеров в одной из популярных соцсетей, мы наткнулись на альбом с фотографиями заброшенного убежища. Описание альбома обещало именно то, что мы ищем:
Большое убежище на 2200 человек!
Практически всё сохранилось целое!
Единственный минус, что всё подтопленно.
фотографии сделаны Soyka!
По счастью, автор снимков, датированных 2009 годом, продолжал вести страничку. Мы списались.
«Я этим занимался с 2007 по 2017 год примерно. Увлекался достаточно плотно, посещал подземные реки, убежища, туннельные комплексы различного назначения, горные выработки, — написал Soyka. — Убежища интересны тем, что их очень много. Соответственно, вероятность побывать в них повышается».
Вероятность «побывать в убежище» у рядовых граждан росла параллельно с развитием ядерного вооружения. В крупных городах европейской части СССР подземные убежища появились еще в довоенные годы. Непограничные районы страны традиционно считались неуязвимыми для боевой авиации и системы снабжения, сопровождающей продвижение сухопутных войск. Но после войны советскому руководству пришлось в буквальном смысле перестроить подход к обороне. Резкий скачок в развитии ракетно-ядерных вооружений, обострение отношений между Советским Союзом и западными государствами обусловили создание системы коллективной защиты гражданского населения беспрецедентных масштабов.
От авиаудара, ядерного взрыва, химической или бактериологической атаки врага, от аварии на потенциально опасном предприятии, вроде химического завода или атомной станции, советские граждане должны были укрыться под землей. Неизвестность, которой окутано существование защитных сооружений, наделяет их в сознании горожан полумифическим статусом. Городские легенды повествуют о подземных копиях городов или отдельных районов, образованных соединенными между собой убежищами. Мифология, однако, игнорирует факты: главное свойство убежищ — надежная герметизация, исключающая соединение укрытий между собой.
«Поначалу люди лазали, фотографировали и писали отчет о посещении того или иного места на профильных сайтах. Но из-за этого туда приходило очень много народу, и убежище разграблялось. После начали просто по тихой ходить узким (диггерским. — Прим. ТД) кругом», — продолжает Soyka.
Внутрь защитных сооружений диггеры проникают через выходящие на поверхность земли вентиляционные шахты убежищ. Обычно вентшахты выглядят как небольшие бетонные коробки высотой от 0,5 до 1,5 метра с отверстием сбоку, закрытым решеткой. Часто, даже не предполагая, для чего они предназначены, горожане называют их «грибками».
Как утверждает Soyka, найти убежища в хорошем и даже идеальном состоянии легко: в советские годы они устраивались под каждым общественным учреждением и производством — университетом, больницей, заводом. «Есть убежища, в которые можно заехать на машине: организован спуск и большие гермоворота под это сделаны. Многоэтажные. Рядовые убежища быстро надоедают из-за их одинаковости, а вот интересные цепляют», — говорит диггер. Но убежище, в котором в случае чрезвычайной ситуации должно разместиться производство или командный пункт, будет выглядеть куда более впечатляюще. «Обычное убежище предназначено для укрывания людей максимум на два дня и выглядит как бетонная коробка с гермодверями и фильтровентиляционной установкой. А там, где люди должны провести долгое время, они (убежища. — Прим. ТД) значительно сложнее устроены. Есть на что посмотреть».
«При эвакуации подготовленную квартиру сдайте на сохранение работникам жилищного управления»
Попадая в жилой квартал 1940—1960-х годов застройки, оглядитесь: вы наверняка окажетесь в окружении «грибков»-вентшахт. В подвалах и цоколях ближайших жилых домов находятся укрытия, рассчитанные на двух- или четырехдневный период. В журналах екатеринбургского бюро технической инвентаризации, регистрировавшего разрешения на строительство жилых и общественных зданий и занимавшегося приемом их в эксплуатацию, такие дома обычно отмечались как «дом с подвалом». Перекрытия «подвалов» укреплены железобетонными конструкциями, защищающими потолок от обрушения. В обязательном порядке укрытия оборудовались санузлами, фильтровентиляционными установками и гермодверями, защищающими от проникновения внутрь частиц поражающих веществ.
В укрытие под одним из домов в 37-м квартале Втузгородка в Екатеринбурге проникаем через открытую дверь. Видимо, ее забыли закрыть коммунальщики. Чтобы обойти помещение полностью, нам потребовалось 30—40 минут — площади под землей оказались внушительными.
Полузаброшенное укрытие давно никем не содержится; статус защитного сооружения с него, по-видимому, снят. Измазанные краской стены, ретрофотографии моделей в купальниках, встречающиеся местами «настенные этюды» и другие следы «культурной» жизни выдают пребывание под землей не то вандалов, не то художников. Другие приметы нелегального освоения подвала — лишние стены, возведенные, очевидно, в порядке захвата жильцами помещений цоколя. Часть перегородок полностью обвалилась, другая опасно накренилась и вот-вот рухнет. Небольшая, но крепкая железная дверь с цифрой 40 представляет собой, наверное, самый успешный пример «оккупации» жильцами дома подвальных помещений. Защитно-герметические ставни вентиляционных каналов демонтированы и, видимо, давным-давно сданы на металлолом. Даже если жильцы решат воспользоваться укрытием, от радиационной катастрофы, применения химического и биологического оружия оно их не спасет. Урон в случае бомбежки тоже окажется внушительным. Находиться в разрушающемся подвале не только небезопасно, но и жутко: дверь в любой момент может закрыться. Мы спешим выбраться.
«Уточните место ближайшего убежища; если вблизи вашего дома убежища нет, постройте с соседями простейшее укрытие»
В середине 1960-х годов в городе Заречном Свердловской области была запущена Белоярская атомная электростанция (БАЭС). Прибыв в город, обращаем внимание на многочисленные пристройки к первым этажам типовых пятиэтажек — вентиляционные шахты расположенных под жилыми домами укрытий. Другим признаком близости АЭС являются тематические муралы на торцах жилых домов.
На светящемся табло городского дворца культуры «Ровесник» сменяют друг друга цифры: время, температура, текущий уровень радиоактивного облучения.
0,009 микрорентгена в час — норма.
К этому времени мы уже встретились с Евгением — нашим провожатым. Детские годы Женя провел в Заречном, но сейчас живет и работает в Екатеринбурге; его отец возглавлял городской отдел гражданской обороны. Пешком пересекаем контрольно-пропускной пункт на границе трехкилометровой санитарно-защитной зоны и направляемся в сторону станции по дороге, предназначенной для движения служебного транспорта. «Здесь у нас самая лучшая трасса для бега, велосипедов, роллеры катаются, — говорит Женя. — У кого вы ни спросите, никто вам не скажет, что боится [жить рядом с атомной станцией]. Наоборот, люди чувствуют себя очень спокойно. Многие работают сами или их родители работают на станции и всё это видят изнутри. Да и меня всегда успокаивало: там был Чернобыль, а у нас — Белоярка».
Тут же Женя вспоминает, как в детстве он сам оказался участником учений гражданской обороны. В одном из зареченских детских садов после тихого часа детям раздали по витаминке: «Аскорбинки или какие-то таблетки — типа йода, наверное (йодная профилактика — средство защиты щитовидной железы от воздействия радиоактивных соединений. — Прим. ТД). Мы их едим, нас выводят, садят в автобус, и на этом все заканчивается…»
«Граждане при получении распоряжения на рассредоточение обязаны подготовить к эвакуации детей дошкольного возраста»
Первый и второй энергоблоки Белоярской АЭС были остановлены еще в 1980-е годы. На сегодняшний день активен блок № 3, а также новый, запущенный в 2015 году блок № 4. Его красные трубы нам как раз видно издалека. Станционные подземные убежища рассчитаны на укрытие персонала предприятия; крупнейшее из них способно вместить до 1,2 тысячи человек.
О том, что почти полвека назад они едва не были использованы по прямому назначению, рассказывает наш собеседник Сергей Константинович, в 1970-е годы занимавший должность инженера управления реактора БАЭС: «Это было перед Новым годом. Сидим дома с детишками, с женой, у меня как раз выходной был. Приходит табельщица наша цеховая, говорит: “Собирайся на работу”. А тогда была ночь. Я говорю: “Так у меня выходной”. Она отвечает: “Тебе там все расскажут”»…
В ночь с 30 на 31 декабря 1978 года на втором энергоблоке станции случился крупный пожар, в результате возгорания обрушились перекрытия машинного зала. «Жутко, конечно, было, просто жутко… На площади перед станцией — вот как в войну — стояла военная техника. Подогнали ее за полдня буквально: пожарные машины, машины связи… В машзале, я помню, захожу — плиты перекрытия на арматуре качаются, небо звездное видно…» — вспоминает Сергей Константинович.
Позже сотрудников станции оповестили: пока ключевые события разворачивались в реакторном зале, город уже был оцеплен автобусами, предназначенными для эвакуации гражданского населения. Если бы аварию ликвидировать не удалось, зареченцы, которым не хватило транспорта, до прибытия дополнительных машин должны были уйти под землю.
В противорадиационное укрытие под жилым домом в одном из старейших кварталов Заречного проникаем легально: ключ нам передал один из жильцов. С репродукции на одной из полок окружающую обстановку строгим взглядом окидывает вождь мирового пролетариата, кажется, будто время внутри укрытия замерло. Двухэтажные деревянные нары и подставки для подушек — знак заботы о комфорте укрываемых, позволяет судить об объемах финансирования гражданской обороны города в советские годы. С нарами соседствуют короба для хранения личных вещей жильцов — по одному на каждую квартиру, — использовавшиеся в качестве кладовых или дровяников, поскольку отопление зданий до конца 1950-х годов оставалось печным.
Как давно производилось техническое обслуживание укрытия, судить сложно. Однако жильцы дома имеют доступ внутрь и в качестве бонуса — значительные шансы на спасение в случае чрезвычайной ситуации.
«Укройтесь в убежище — оно надежно защищает от отравляющих веществ»
В советские годы промышленное предприятие и прилегающая к нему жилая территория — соцгород, рабочий поселок, микрорайон — представляли собой буквально одно целое. Техническим обслуживанием временных укрытий под жилыми домами занимались заводские штабы гражданской обороны. С распадом Советского Союза предприятия были избавлены от обязательств содержать объекты ГО «по ту сторону» проходной. После серии терактов конца 1990-х годов часть убежищ была закрыта, а что-то оказалось в частных руках в ходе полулегальной приватизации. Вчерашние укрытия массово переоборудовались в складские помещения, сауны, подпольные производства, звукозаписывающие студии.
В 2018 году в бывшем убежище под жилым домом по адресу: ул. Хохрякова, 21, в Екатеринбурге открылся винный бар «Карма». Совладелица бара Ксения рассказывает, что помещение было найдено через сайт областного министерства по управлению государственным имуществом (МУГИСО): «Искали не обязательно на Хохрякова, но так повезло — она считается улицей баров. До нас там был магазин псевдобрендовых сумок, но мы все переделали». О том, что помещение на Хохрякова является бывшим убежищем, предпринимателям сообщил агент МУГИСО. От жилого подъезда будущий бар отделяла гермодверь с массивным замком; внутри помещения отсутствовали окна, туалет и вытяжка. «Это все было ужасно. Мы делали кухню, и большая проблема была в переделке вентиляции. А когда с нуля делали санузел, пришлось его поднимать на ступеньку, чтобы сделать слив вниз. А ведь это подвал, и два-три раза в месяц нас топило. В общем, у меня история с этой “Кармой”… Прямо реально настоящая карма», — вспоминает Ксения.
«При входе в убежище не создавайте сутолоки, соблюдайте установленный порядок. Помните, что по специальному распоряжению вход в убежища может быть прекращен»
Настоящей витриной российской системы ГО и ЧС являются убежища предприятий и организаций, обязанных продолжать работу в военное время: заводов, служб жилищно-коммунального обслуживания, телерадиовещательных компаний и прочих. С сокращением производства и объемов финансирования ГО лишь единичные убежища находятся в полной готовности к приему укрываемых. Их техническое оснащение стандартно: резервуары с запасами питьевой воды, средства индивидуальной защиты, санитарная комната с медикаментами, действующие санузлы, фильтрационные установки, дизель-генератор, кислородные баллоны, радиоточка и телефонная связь. А вот запас провианта в последние десятилетия в убежищах хранить уже не принято: слишком затратно. Сейчас предприятия заключают договоры на поставку продуктов питания в случае ЧС с ближайшими магазинами и кафе, хотя жизнеспособность этого сценария в условиях реальной чрезвычайной ситуации оценить трудно.
Спускаясь в один из ведомственных объектов ГО, неожиданно оказываемся будто в музее. Убежище, рассчитанное на 180 человек, представляет собой подземный учебный класс. На стенах — черно-белые плакаты, исполненные в любимой советскими агитаторами технике фотоколлажа, придающей атмосфере класса торжественной серьезности. Любовно подобраны кем-то издания для мини-библиотеки. «Здесь можно ретрофильмы снимать!» — подмечает наш проводник. Сотрудники предприятия не в курсе существования этой жемчужины советской системы ГО. Учения, по признанию сопровождающего нас специалиста, проводятся в последние годы с упором на пожарную безопасность, для которой подземные убежища малоактуальны. В советские годы привилегированную (в смысле доступа к защитным сооружениям) «касту» составляли участники, а чаще участницы заводских санитарных дружин — рабочие промышленных предприятий, в свободное от основной работы время обучавшиеся навыкам санитарной и военной подготовки. Сандружинники тренировали их на многочисленных учениях и соревнованиях, а в условиях ЧС должны были работать наравне с настоящими медиками и спасателями.
Людмила Борисовна, в прошлом сандружинница Уралхиммашзавода, рассказывает о крупных учениях, проходивших в убежище рядом со зданием одной из свердловских больниц: «Вход внутрь [убежища] был с подвала и с улицы. Приезжали специализированные службы, дезактивацию (удаление радиоактивных веществ. — Прим. ТД) делали — все по-настоящему. Внутри — мощное хирургическое отделение. И не только хирургическое, еще и палаты, зал большой. В операционной лежит статист, ему как будто операцию делают: краской намажут, а мы помогаем везде — где перевязки, где что. Целый день там развлекались!»
«Выполняйте все указания и требования медицинских работников; не уклоняйтесь от приема лекарств и профилактических прививок»
Очередная локация — цоколь под корпусом бывшей поликлиники в авангардном жилом комплексе 1930-х годов постройки. На рассыпающихся досках пола, внутри того, что осталось от гардероба медучреждения, стоит пара деревянных ящиков, заполненных противогазами и респираторами. Очевидно, при переезде оставили то, что точно не понадобится в будущем. За поворотом, в невысоком узком коридоре, не приспособленном для свободных передвижений, — пара давным-давно неиспользуемых комнат. В одной из них, среди разбросанных по полу склянок с неизвестными порошками, жгутов, ящиков, ртутных термометров, лежит мешок с парой десятков небольших оранжевых коробочек внутри. Чудо советских медицинских технологий — индивидуальная аптечка АИ-2 — была разработана для оказания первой помощи в зоне применения оружия массового поражения. Внутри разноцветных пеналов — противобактериальные, радиозащитные, обезболивающие, противорвотные и другие препараты.
В аптечках пустует место, предназначенное для прозрачного шприц-тюбика с обезболивающим и противошоковым веществом. Препарат на основе наркотического анальгетика промедола породил в 1980-е годы целую волну нелегального использования и в результате массово изымался из аптечек. Та же участь постигла таблетки радиозащитного препарата тарен — сильного галлюциногена.
Пытаясь описать впечатления от употребления тарена, Дмитрий (имя изменено. — Прим. ТД) не сразу находит нужные слова: «У меня галлюцинаций не было, но я даже не знаю, с чем сравнить… Наверное, что-то близкое к героину — ты все забываешь, все вокруг кружится, но никакой эйфории не было. Так, тошнота, голова кружится, ничего не соображаешь. Но я, видимо, какой-то просроченный сожрал. Вот ребята рассказывали, их колбасило жестко, галлюцинации всякие видели…»
Запрещенные препараты попали в широкий оборот в 1980—1990-е годы, с расхищением старых убежищ. Лекарствами из АИ-2 в основном баловались школьники, но забава нередко оборачивалась трагедией. «У нас парень этой фигни сожрал и из окна вышел. Лет четырнадцать, у меня в классе был. Что-то увидел — и сиганул, насколько свидетели говорили», — вспоминает Дмитрий.
«При повреждении убежища сохраняйте спокойствие и оставайтесь на своих местах»
Разграбление советских «подземелий» стало массовым, и артефакты из обычно тайной, не всем доступной сферы оказались частью повседневности 1990-х. «В то время очень много появилось противогазов, которые дети таскали из разграбленных убежищ; на уроки в них приходили. От противогазов отрезали трубки и приматывали их изолентой на раму велика. Парни в противогазных сумках сменку таскали — такой “гаджет” был своеобразный», — вспоминает Дмитрий. Из подвалов тащилось все, что только возможно было унести, вплоть до просроченных консервов. «Тогда же Чечня была, у нас со своей родиной куча проблем была, и родители все мучились, кто воровать не умел. Если папа педагог, мама врач — то все, ты попал. Не было тогда патриотизма, было ощущение предательства, которое и сейчас в какой-то степени есть».
По данным областного управления МЧС, на сегодняшний день в Свердловской области имеется более трех тысяч защитных сооружений гражданской обороны; еще 600 единиц было снято с учета лишь за последнее десятилетие. Основные причины — отсутствие потребности их сохранения, утрата защитных свойств, а также техническая невозможность или экономическая нецелесообразность их восстановления, связанная с физическим и моральным устареванием или отсутствием балансодержателя, ответственного за обслуживание и ремонт объектов ГО. Для «установленных категорий населения» защитные сооружения строятся до сих пор, однако массовое строительство, подобное тому, что велось в 1940—1960-е годы, сегодня уже не проводится. В последнее время популярность приобретает строительство частных убежищ под индивидуальными жилыми домами.
«Укрытия защитят от светового излучения, обломков зданий, уменьшат воздействие ударной волны, проникающей радиации и радиоактивных веществ»
Февральским вечером проникаем в укрытие под одним из домов на улице Лодыгина в Екатеринбурге. По словам Андрея, нашего провожатого, раньше помещение время от времени посещали проверки, но после капремонта оно подверглось значительным переделкам и используется с тех пор жильцами в качестве хранилища ненужных вещей. Система, со слов Андрея, простая: «кому что надо — принесли да бросили». Это роднит бывшее укрытие с огромным балконом, традиционно используемым россиянами для подобных целей. Хотя укрытие и рассчитано на то, чтобы в случае ЧС вместить жильцов всего четырехэтажного дома, по размерам оно довольно скромное. Тем не менее вещей здесь столько, что даже просто пробраться между их рядами — задача не из легких. На вопрос, есть ли, по его мнению, вероятность, что когда-нибудь подвал сможет вновь понадобиться в качестве укрытия, Андрей отвечает: «Какой разумный человек сейчас войну развяжет? Сразу гибель человечества всего — такое вооружение сейчас…»
