Помню, когда была маленькой, мы с подругой закрывали глаза, вытягивали руки вперед и завороженно ходили по комнате. Именно так на картинах и фотографиях изображают сомнамбул или, как их называли в старину, лунатиков. С помощью фотографии я решила показать сомнамбулизм через опыт тех, кто сталкивался с ним. При выборе места для создания портретов я остановилась на спальнях героев и героинь, чтобы добиться естественности и спокойствия. Мне хотелось обозначить контраст между привычным и стереотипным изображением сомнамбулы, которое стало иконическим в культуре — человек с босыми ногами и вытянутыми вперед руками, — и прямой картинкой, опирающейся на документальность.
Тема сомнамбулизма до конца не изучена, так же как и природа сна. Есть только гипотезы: подвижная или незрелая нервная система, недостаток или полное отсутствие сна, нервное возбуждение и усталость, генетическая предрасположенность. Известно, что человек лунатит в момент неполного пробуждения от глубокой фазы медленного сна — и видит сон. Пограничность самого явления наводит меня на мысль о схожести природы сомнамбулизма и природы фотографии.
В интервью мне хотелось обратиться к сенсуальному опыту, который человек испытал в момент снохождения, в том числе и через нетипичный вопрос: «Как звучит лунатизм?» Направленный на органы чувств, вопрос запускает цепочку ассоциаций и помогает взглянуть на сомнамбулическое состояние под новым углом. Портреты я дополнила метафорическими образами, которые снимала во время работы над проектом, и личными архивными снимками, отсылающими к сюжетам сновидений — призрачным и неуловимым.
Ксюша, Москва
Снохождение ассоциируется у меня с пением китов. В какой-то степени лунатизм меня расслабляет. Я делаю что-то во сне, отдаю себе отчет в действиях, и это приносит мне умиротворение.
Впервые я пошла во сне в 12 лет. Мы с семьей тогда отдыхали в санатории. Это произошло на второй неделе нашего отдыха. В ту ночь я встала и направилась к закрытой двери. Мы жили в большом номере: раньше их было два, а потом стенку снесли — и получился один. Дверь, служившую входом во второй номер, замуровали. Но ее было видно. И почему-то в состоянии лунатизма я решила, что она открывается. Несколько минут я шла в нее, пока сестра не дотронулась до моего плеча легонько. Я очнулась и отправилась дальше спать.
Дома я никогда не лунатила. Я ходила во сне, только когда находилась не в Москве. Еще один случай снохождения произошел в отеле за границей через год, когда мне уже исполнилось 13 лет. Ночью я резко встала с кровати и в одной футболке пошла к лифту. Я была уверена, что сейчас обед и я на него опаздываю. Мама выбежала в холл и отвела меня назад. Утром она спросила: «Ты помнишь, что ночью пошла к лифту?» Я все помнила, но в том состоянии не понимала, что сплю.
Мама не сильно испугалась. Она говорила, что такое может быть от переизбытка эмоций. Больше боялись молодые вожатые, когда я в лагере ходила во сне. Они клали холодное полотенце мне под ноги, чтобы я сразу проснулась.
Не могу сказать, что ходить во сне страшно. У меня не было такого, что я просыпалась и совсем ничего не помнила. Если бы я ничего не помнила, то тогда было бы страшно.
А мне было очень интересно. Я думала, если бы это можно было контролировать, то это же вообще круто. Ты спишь и что-то делаешь, словно в фильме «Начало», когда герои управляли сновидениями. Конечно, если бы лунатизм продолжался до сих пор, то я бы обеспокоилась и обратилась к врачу. А так я не вставала уже года четыре. Как опыт это увлекательно, но походила — и хватит.
Когда я рассказывала про лунатизм друзьям, они пугались и удивленно спрашивали: «Лунатила? Ты?» Они сразу представляли, что это нечто страшное, потому что в фильмах часто показывают, как люди в сорочках бегают, убивают кого-то и потом просыпаются с руками по локоть в крови. Когда же я объясняла подробнее про свой опыт, они уже смеялись и шутили: «Позовем Ксюшу к себе, она будет у нас лунатить в квартире». Я тоже в шутку отвечала: «Конечно, буду. Заберу все деньги и не вспомню».
Алена, Тула
Во взрослом возрасте был странный случай. Я не знаю, лунатизм это или нет. На тот момент я училась в институте. У меня была первая пара по литературе. А первая пара зимой — это нечто нереальное, потому что надо встать очень рано и по темноте добраться до остановки, по темноте приехать в институт.
Я тогда очень волновалась и боялась, что не успею на занятие. Я готовилась к лекции, думала о том, что встану пораньше, и легла спать. Зазвонил будильник. Я поднялась с кровати с мыслью, что опаздываю. Быстро оделась, взяла вещи, дошла до остановки. Темно, зима, пять часов утра. На улице никого, транспорта нет. Я сверилась с расписанием, троллейбус должен прийти. А потом я посмотрела на телефон: время час ночи. Тогда я позвонила молодому человеку, спросила, который час, и попросила посмотреть, не сплю ли я сейчас рядом. Он мне ответил: «Иди домой». И я даже сделала две фотографии тогда: одну фотографию остановки и одну фотографию себя.
Вообще, лунатизм у меня от папы, а у папы — от бабушки. Ходить во сне я начала с пяти — семи лет. Сюжеты моих снов в детстве зачастую были странными, но сны в период лунатизма — бытовые. Не было такого, чтобы я во сне охотилась на динозавра. Я до сих пор не совсем понимаю, как работают мозг и зрение человека, когда он лунатит. У меня сложилось четкое ощущение, что я видела параллельно две картинки. Картинку мира реального, например обстановку в квартире, и сон, который накладывался на картинку, на действительность.
В детстве все кажется занимательным. В том числе и хождения во сне. Было прикольно собираться с подружками вечером и обсуждать сны, потому что тема была немного мистической. И конечно, если в детстве лунатик пришел во двор и рассказал об этом, то он самый крутой. Впоследствии уже появлялись мысли: «А вдруг я ночью что-то сделала и забыла?»
Одно время у меня была глупая привычка: я просыпалась с утра и первым делом, не вставая с кровати, начинала отвечать в мессенджерах. А потом стала замечать, что иногда я просыпаюсь до будильника и пишу людям в полусне какой-то бред. Еще иногда я разговариваю по воображаемому телефону, приложив руку к уху. Номер набираю на ладони. И я всегда думаю: как хорошо, что я звоню по телефону-руке, а не по настоящему. И конечно, сейчас меня только вот это смущает — контакт с людьми, которого не должно быть. Ну а так, в принципе, я думаю, что ничего сверхплохого не может быть. Сейчас я не хожу во сне.
Для меня сомнамбулизм — это скорее шум. Возможно, сродни белому шуму. Вроде бы что-то вполне себе реальное, но при этом на грани. Любой шум в городе всегда на грани, потому что ты вроде бы слышишь его, а вроде бы и не слышишь ничего. Да, я думаю, это как помехи. Лунатизм — это помехи.
Аня, Санкт-Петербург
Первый раз о том, что я хожу во сне, мне сказала подруга, с которой мы часто ночевали вместе. Мы любили мистику. Например, у меня в шкафу жил барабашка. До сих пор верю, что там что-то было. Подруга про него знала и боялась. И я тоже боялась. И поэтому она в ужасе рассказывала о том, как я ночью вставала, садилась на кровать и начинала что-то говорить или ходила по комнате. Но чаще было так: я садилась и что-то говорила, а потом ложилась обратно.
Один раз была очень странная ситуация. У нас дома ночевали гости. Мне на тот момент было 12-13 лет. Я проснулась утром и увидела, что на кровати лежит буханка хлеба, и я не понимала, как она оказалась там. Потом смотрю — а на комоде рядом с кроватью лежит нож кухонный. Подумала: может, кто-то из гостей пошутил. Но мне сказали, что никто этого не делал, что это я ночью лунатила и напугала одну гостью, которая не спала. И после этого случая, кстати, гости быстро уехали. А я запарилась: а если бы я, наоборот, положила нож на подушку и случайно бы поранилась? Но я была подростком и недолго переживала по этому поводу.
В детстве меня мучили ночные кошмары, которые повторялись регулярно на протяжении нескольких лет. Один сон я до сих пор помню. Мне снилась маленькая полянка с голубой травой посреди леса. Каждый раз я выходила на эту поляну с ощущением радости и покоя. Но вдруг понимала: несмотря на то что ничего не предвещало беды, сейчас случится нечто страшное. Я испытывала жуткий страх, сродни панической атаке. Потом прилетала ракета и садилась на полянку. По лесенке я должна была подняться и попасть внутрь ракеты. И я понимала, что это неизбежно и мне надо это сделать, но там ничего не будет. Как смерть. Мама в детстве часто говорила, что она ведьма и волшебница, и я свято верила в это. Она предложила нарисовать образ сна. После мы сожгли рисунок и смыли то, что от него осталось, в унитаз. И конкретно этот сон перестал меня беспокоить.
Мой опыт снохождения меня не настораживал. Мне, наоборот, было интересно, почему так происходит. Это казалось чем-то загадочным. Вообще, я пыталась связать случаи снохождения с тем, что мне снилось. Я всегда помнила сны, но они никак не связывались с моими действиями во сне. Кстати, в лагерях я тоже ходила. Да, это пугало, но не так серьезно. Меня просто спрашивали: «А что ты ночью делала?» Я открыто говорила: «Да, я лунатик!» Это воспринималось с интересом и уважением. Тогда была мода на мистику. Сейчас, если бы я продолжала ходить во сне и передвигать предметы, то я бы уже запарилась.
Для меня лунатизм ассоциируется скорее с мелодией на фортепиано. Звучание ближе к низкому. Конкретной музыки нет, мне кажется, это что-то неконкретное, туманное.
Николай, Санкт-Петербург
Однажды мы с родителями отдыхали на Лазурном Берегу Франции в отеле на горе. Мне было 11 или 12 лет. Наш номер состоял из гостиной, совмещенной с кухней, и спальни. Я спал в гостиной. В этом отеле в основном тусовались дайверы. И, хотя это была не первая моя поездка за рубеж, она сильно отличалась от других. Впечатление нордическое — непохоже на Францию. Отвесные скалы — и сразу же море: дайверы чуть ли не из своих номеров туда ныряли.
Из развлечений в отеле был пинг-понг. Мы с отцом взяли в аренду ракетки. И, видимо переиграв, я ночью встал и пошел искать ракетки для пинг-понга босиком и в чем спал — трусах и зеленой майке. Я не понимал, что это не сон, что я иду в реальности. Я даже свет не включал, это было такое сомнамбулическое состояние. Я нашарил две ракетки и мяч, вышел в коридор и, если сейчас не ошибаюсь, спустился на два пролета, а потом меня разомкнуло. Я не понял, что произошло, но как будто бы по щелчку пальцев вышел из гипноза. В состоянии шока я поднялся обратно и постучал в номер, встретил там ошеломленных родителей. Мама быстро поняла, что произошло, потому что сама сталкивалась с лунатизмом в детстве.
Но испугались мы на следующий день, когда осознали случившееся. Ведь кругом были скалы. И если бы мы с отцом не в пинг-понг играли, а занимались дайвингом, то что тогда? Остаток отпуска мама спала со мной. Настолько яркое впечатление. В ту ночь еще была гроза и слышались раскаты грома, поэтому для меня лунатизм — звук грозы.
Грань между реальностью и сном и ощущение времени стираются в момент сомнамбулизма. Во сне тяжело понять, по-настоящему что-то происходит или нет. Не знаю, сколько это длилось по времени. Может быть, несколько минут, а может, несколько десятков минут. Вроде во сне проходит что-то растянутое по времени, много событий, потом открываешь глаза и понимаешь, что прошло 10 минут. Я часто путешествовал по работе и отрубался в фазе быстрого сна, по часам останавливался на трассе, чтобы отдохнуть. У тебя во сне проходит полжизни, а на самом деле прошло мало времени. Вот эту растяжку я заметил и в лунатизме.
Может быть, у меня были еще и другие случаи, не знаю. В тот раз я очень испугался. Наверное, самое близкое по ощущениям — боязнь высоты. Причем боязнь не того, что закружится голова и упадешь в воду, а боязнь того, что не проконтролируешь себя, когда будешь переходить мост, и намеренно прыгнешь, чтобы посмотреть, что будет. Это такой иррациональный страх отсутствия самоконтроля. Чувство беспомощности. Я испытал вину тогда за то, что я сделал. Когда я поднимался обратно с этими несчастными ракетками и звонил в дверь, я понимал, что накосячил, но я не мог нести за это ответственность, потому что это был не я в привычном понимании и вроде бы я. Вот я стою и стучу в дверь в одних трусах и зеленой майке, и нет гарантии, что завтра все не повторится. Это самое страшное, когда сталкиваешься с чем-то непонятным и не можешь контролировать процесс.
Лиза, Санкт-Петербург
Последний раз я лунатила в 17 лет, когда поступила после школы в художественный техникум и жила в общежитии. И вот там я девочек пугала по ночам. Они боялись, я и сама не знала, чего ожидать, ведь я не контролировала себя во сне.
Тогда я очень за маму переживала. Она жила с мужчиной, с которым они часто ссорились. Мне снился сон, как я заступаюсь за маму и говорю этому человеку, чтобы он не трогал ее. А на самом деле происходило вот что. Сначала я кричала во сне: «Мам, мам». Потом встала и подошла к соседней кровати, где спала однокурсница Женя. Я стала трогать ее за ноги и говорить: «Мам, мам». По сути, я проверяла, все ли в порядке с мамой, во сне. Женя ничего не отвечала. Утром она спросила: «Лиз, ты чего меня пугаешь?» Женя рассказывала, что у нее тело окаменело тогда. Ей было боязно спросить что-то и ответить. Поэтому она просто лежала и ждала, когда я уйду.
Был даже момент, когда я загонялась, что со мной что-то не так. Мне было страшно засыпать. Девчонки же потом смеяться начинают. С одной стороны, мне тоже было смешно, с другой — не по себе, вдруг я что-то там наболтаю. Я разговариваю во сне.
Помню, как в 13 или 14 лет лунатила. В школе мне нравилась одна веселая игра, когда на бумажке пишешь сюжет по типу «в таком-то доме жил такой-то человек, и вот однажды он пошел туда-то». Загибаешь строчку и пишешь: «Зачем?» Получается каша-малаша, но смешно. У меня в портфеле хранилась куча этих записок, потому что я оставляла лучшие и боялась, что мама вдруг выкинет их случайно.
В тот день я сильно устала и уснула за чтением книжки. Мне снился сон, что я нахожусь в маленьком частном доме с красной дорожкой, как и у нас дома. И там какой-то незнакомый мужчина. Я ему строго говорю: «Вот тут лежали мои записки с шутками, куда ты их дел?» Он отвечает, что не видел никаких записок. Я не успокаиваюсь и продолжаю на него наезжать. Он уходит. Я иду за ним, а дальше все обрывается.
В действительности было вот что. Я проснулась, но на самом деле не проснулась, когда мама зашла в комнату и включила свет. Она мазалась кремом возле зеркала. Я встала с кровати, подошла к стенке и начала ее гладить, пытаясь выключить свет. Но выключатель располагался выше. Мама напугалась и спросила: «Лиз, ты чего? Что ты хочешь?» Я ответила ей, что хочу выключить свет. После мама пошла на кухню, я отправилась вслед за ней. Она закурила, а я стояла и смотрела на нее так же грозно, как на этого мужчину из сна, и спрашивала: «Где мои записки?» В общем, во сне я шла за мужчиной и разговаривала с ним, а на самом деле шла за мамой. В итоге она меня как-то уложила спать.
Мама, конечно же, поначалу пугалась, но потом мы вместе смеялись над этим. Я помнила лишь обрывки, а не цельную картину. Помнила тактильные ощущения, что стену глажу, и сам шорох. Вот и лунатизм — шелест, почти бесшумное и едва уловимое движение шелка с отблеском или цветок. Музыки нет, но есть тишина.
Катя, Санкт-Петербург
Был в моей жизни такой непродолжительный период, когда я ходила во сне. Я тогда училась в начальной школе, мне было восемь или девять лет. Я боялась засыпать без света, и родители оставляли настольную лампу включенной. Спали мы в одной комнате.
Ночью я вставала тихонечко, собирала портфель и шла в ванную. Умывалась, чистила зубы и переодевалась. И все это было во сне. Мама рассказывала, что я не реагировала на их с папой слова. Я продолжала спокойно и молча действовать. Родители очень аккуратно в последний момент разворачивали меня и отводили к кровати. Я не сопротивлялась. Так же спокойно, как совершала эти действия, я укладывалась обратно и засыпала. И это повторялось достаточно часто, но недолго.
Мне кажется, что это был какой-то один эпизод, поскольку все время повторялось одно и то же. Я помню, что вставала и начинала собираться, только вот не помню, как умывалась. Это уже мама рассказывала. Про то, что были окружающие, не помню. Хотя, конечно же, они были. Мама и папа разговаривали со мной, но воспринимались как будто что-то отсеченное. Скорее всего, я была одна в той реальности и у меня были определенные задачи: умыться, одеться, собрать портфель и пойти в школу.
Сама я к лунатизму относилась с любопытством. Мама теперь, когда вспоминает эти случаи, смеется и говорит, что было очень необычно наблюдать за этим. Родители спокойно реагировали и не пугались.
Как звучит лунатизм? Это детская песенка «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам», скорее всего. Не знаю почему.
Саша, Санкт-Петербург
О том, как я ходила во сне, мне рассказывала мама. Мама не пугалась, а укладывала меня обратно в кровать. В сомнамбулическом состоянии я могла из своей комнаты дойти до ее. В детстве я ничего не помнила из снохождений, только в институте частично что-то припоминала.
Я впервые столкнулась с лунатизмом в пятом классе. Не знаю, с чем это связывать. Возможно, повлияло то, что в четвертом классе меня сбила машина и я получила сотрясение. Но при этом ходить во сне я начала позже. Отчасти на нарушения сна мог повлиять и развод родителей, который случился как раз в тот год, что и лунатизм.
Теперь сомнамбулизм перетек в другую штуку. Бывает так: я вскакиваю среди ночи и подхожу к окну, потому что мне кажется, что за ним кто-то стоит. Вот этот момент я уже помню немножко: как я смотрю через стекло, вижу ветки деревьев. Но обычно я запоминала что-либо, когда со мной кто-то общался в этом состоянии. То есть если я куда-то встала, куда-то пошла и со мной кто-то заговорил, вот тогда я это вспомню наутро. Еще я часто вставала среди ночи в состоянии сна, одевалась и опять ложилась спать.
Лунатизм — нормальная штука. Нет ничего плохого, если ты ходишь во сне, это не выходит за грани нормальности. Если ты просто походил, вернулся и тебя кто-то уложил в постель, то вообще все хорошо, как мне кажется. Мне лунатизм никогда не мешал. Это теперь у меня такая особенность сна появилась, которая скорее беспокоит. Я просыпаюсь среди ночи и три-четыре секунды вижу картинки, которые нелогичны. К примеру, я засыпаю под фильм «12 обезьян» и вдруг открываю глаза и вижу Брюса Уиллиса из фильма, но он же не может быть здесь. Или кажется, что сосед в комнату крадется. Потом картинка пропадает, и я вижу привычную действительность.
А вот чистый лунатизм — спокойствие. Спокойная или веселая мелодия. Такая, как песня Staying’ alive группы Bee Gees, потому что я ее люблю.
Юля, Нижний Новгород
Если сравнивать лунатизм с музыкой, для меня это песня «Лунная мистерия» группы «4 Позиции Бруно». Главный герой поет, что он с детства чувствовал связь с луной. Она одна его любила, и больше никто его не любил. Если попытаться разобрать текст песни, то можно подумать, что он и гуляет под луной. Я эту песню люблю с подросткового возраста. У нее и звук такой, как будто бы на тебя надвигаются волны инопланетные и проникают в мозг. Луна для меня ближе всего. Когда полнолуние, особенно летом, мне нравится гулять и смотреть на нее. Я люблю луну.
Когда мне было пять-шесть лет, я ходила по квартире и совершала простые действия. Например, я могла включить микроволновку. Один раз я включила видеомагнитофон или телевизор, точно не помню. В общем, ничего такого сильно странного я не делала. Я не могу сейчас уже вспомнить, что я тогда чувствовала. Наверное, если бы не родители, я бы и вовсе не узнала, что ходила во сне.
Когда мы с родителями ночевали у моей тети, ночью я встала и пошла в туалет, но запуталась в комнатах и вместо двери туалета ломилась в дверь зала. Об этом мне рассказывали мои тетя и мама. Я не могла открыть дверь и входила в нее лбом, пока не проснулась. В итоге я не дошла до туалета и случился некоторый конфуз. Вот такие странные случаи были.
Когда я подросла, это вроде бы прекратилось. Вообще, я живу одна с 17 лет и не знаю, может быть, я и хожу во сне. Но только я сплю одна, живу одна в квартире, и никто мне об этом не рассказывает. Из квартиры я не выхожу. Наверное, я бы очнулась, если бы на улицу попала.