Сегодня Анненкирхе — действующая лютеранская церковь, но наравне с богослужениями здесь проходят модные выставки на христианские темы, концерты и перформансы, а во главе — молодой настоятель Евгений Раскатов, путь которого тоже был непрост.
«Христианство — это бунтарство в некотором смысле, просто не очень понятное по форме. На самом деле церковь — про поиск внутренней свободы», — считает он.
Во что трансформировалась Анненкирхе за последние 10 лет, а главное — какие люди делают ее такой, какой она стала сейчас.
Церковь, кинотеатр, рок-клуб
В центре Санкт-Петербурга, на Кирочной, 8, в углублении улицы, выделяется ярко-зеленое здание с белыми колоннами и лепниной. Внешне оно напоминает что-то вроде дома культуры, но на самом деле это действующая лютеранская церковь Святой Анны — Анненкирхе.
Лютеранская община появилась в Санкт-Петербурге в 1704 году. Тогда же в Петропавловской крепости была построена первая небольшая деревянная церковь для лютеран. Впоследствии городские власти выделили землю под строительство нового храма — на том месте, где сейчас находится современная Анненкирхе. Он был возведен по проекту архитектора Юрия Фельтена, работавшего над созданием решетки Летнего сада, Малого и Большого Эрмитажей, интерьеров Зимнего дворца. Четвертую Артиллерийскую улицу, на которой находился храм, в итоге переименовали в Кирочную — от слова «кирха».
До 1917 года у церкви было 12-13 тысяч прихожан, в том числе многие известные петербуржцы: ювелир Карл Фаберже и его семья, врач и педагог Петр Лесгафт, художник Карл Брюллов, который здесь венчался. После революции Анненкирхе подверглась гонениям. К 1939 году в России не осталось ни одной действующей лютеранской церкви и ни одного священника. Кто-то бежал из страны, кого-то выслали в лагеря, а кого-то расстреляли.
В 1939 году Анненкирхе закрыли и перестроили под кинотеатр «Спартак», в середине восьмидесятых ставший кинотеатром Госфильмофонда. Здесь можно было посмотреть культовое мировое кино.
К концу XX века здание переоборудовали в рок-клуб «Спартак». Он быстро стал важной точкой притяжения молодежи Петербурга. В разные годы в клубе выступали группы «Король и Шут», «Ленинград», «Гражданская оборона», «Ночные снайперы», «Аквариум», «Аукцыон». Здесь же были казино, игровые автоматы, рок-магазин и тату-салон. Здание мелькало в кадре фильма «Брат» режиссера Алексея Балабанова — в одном из эпизодов главный герой Данила Багров заходит во двор церкви и проходит мимо нее.
В 2002 году городские власти решили вернуть здание лютеранской общине, но, когда клуб «Спартак» съезжал, там произошел сильный пожар. Огонь выжег практически все: кровля обвалилась, остались только стены. С тех пор здание законсервировали на шесть лет, после чего его отреставрировали снаружи, но не до конца — в частности, не вернули крест на колокольню. Зато сделали стропила, крышу и снова передали общине. 24 декабря 2013 года в церкви наконец прошло первое богослужение.
«Если будут звонить, скажи, что я молюсь»
Сегодня службы в Анненкирхе проходят каждую среду и воскресенье. Их проводят на английском, немецком и русском языках.
В самой церкви до сих пор остались сильно обгоревшие стены с полопавшейся штукатуркой и виднеющимися внутренними конструкциями, ставшими визитной карточкой Анненкирхе. Сразу на входе в глаза бросается знаменитая главная лестница, построенная в советское время. Под высоким потолком висят огромные пальмовые ветви — символ Пальмового воскресенья. Это одна из инсталляций выставки «Страсти», которая занимает все пространство церкви.
В большом зале идет воскресная служба. Помещение вместило в себя одну из главных экспозиций выставки: по периметру зала развешаны картины с изображением Христа — распятого, несущего крест. В центре, над головами собравшихся, расположен огромный терновый венец-корона — тоже часть инсталляции. Через большие окна солнце заливает зал богослужения светом.
Люди собираются неспешно, но постепенно полупустое пространство заполняется — свободных мест не остается. Сюда приходят парами, с друзьями и поодиночке, взрослые и молодые. Кто-то явно посещает церковь постоянно, а кто-то пришел впервые. Все обнимаются при встрече.
«Если будут звонить, скажи, что я молюсь», — говорит с улыбкой проходящая мимо девушка своему спутнику.
Наконец все рассаживаются и затихают. К кафедре выходит сотрудница церкви и рассказывает, как будет проходить служба. Говорит, что мы будем молиться, креститься, вставать и садиться. Все это можно делать, а можно не делать.
Играет орган, все встают. В зал заходят пятеро мужчин в белых альбах. Первый несет крест, замыкает колонну настоятель Анненкирхе Евгений Раскатов в ярко-фиолетовом облачении.
Богослужению предшествует конфирмация — обряд приема в церковную общину нового прихожанина. Из колонны служителей в белых альбах выходит невысокий мужчина средних лет и встает перед настоятелем. Евгений Раскатов произносит молитву благословения над конфирмируемым, а затем все присутствующие в зале молятся — в знак того, что община принимает нового верующего.
«Дорогие братья и сестры, прошу поприветствовать нашего брата Валентина», — говорит Евгений после окончания обряда. Все громко хлопают и одобрительно прикрикивают.
Основная часть богослужения длится около часа. В конце службы настоятель зачитывает просьбы людей и просит о благословении — на операцию на сердце для маленького мальчика, на поиск работы для молодой девушки, на дом в Финляндии для семейной пары, на финансовое благополучие выборгского приюта для собак. Затем все ходят по залу, обнимаются, жмут друг другу руки, произнося «Мира Божьего».
«Христианство — это бунтарство»
42-летний Евгений Раскатов стал настоятелем Анненкирхе в 2015 году. Высокий, темноволосый, с короткой стрижкой и стильной, аккуратно подстриженной бородой, он активно жестикулирует и быстро говорит, как будто иногда не успевая за скоростью мыслей. Практически с самого появления в Анненкирхе энергичный и словоохотливый Евгений стал ее «говорящей головой» — в многочисленных интервью для СМИ и блогеров он много рассказывает о вере и лютеранстве, ведет свой микроблог и ютьюб-канал церкви.
Евгений Раскатов родился в Минске. Его отец, коренной петербуржец, оказался в Беларуси во время военной службы и познакомился там с будущей женой — украинкой по происхождению. Когда Евгению исполнилось пять лет, отец оставил службу, и семья переехала в Санкт-Петербург.
По словам Раскатова, его мама была верующей, но кроме того, что Евгения крестили и водили в церковь на Пасху, особые религиозные ритуалы в семье не исполняли. Тем не менее настоятель Анненкирхе с самого детства тянулся к церкви, хотя и был в его жизни период, когда он решил стать атеистом. Евгению тогда исполнилось 16 лет, на дворе были девяностые.
«В то время была общая духоподъемность [по части веры и религии] — Игорь Тальков, такой флер. Но мне это все, наоборот, было противно. Мне кажется, это нормальная идея молодости, когда ты отвергаешь все, — говорит Раскатов. — Есть мир, со всеми правилами, ты видишь в нем лицемерие и фальшь. И есть молодежная культура в разных проявлениях, которая все это попирает и ставит на первое место внутреннюю свободу».
Евгений искал себя во всем, в том числе в образовании. Он пытался поступить на журфак — не вышло, да и в самой профессии молодой человек быстро разочаровался. Пробовал себя в политологии, потом перевелся на культурологию — думал в будущем стать директором какого-нибудь музея. Но ни один вуз он так и не окончил. Только семинарию — уже несколько лет спустя.
Период бунтарства и поиска места в жизни был сопряжен с зависимостями, признается Евгений. В большей степени с алкогольной. В девять лет он начал курить, с 14 — регулярно выпивал, а с 17 пробовал наркотики, в том числе героин. Но в 21 год Евгений решил перестать употреблять, начал ходить на группы анонимных алкоголиков и наркозависимых, работавшие по системе 12 шагов, и снова заинтересовался религией.
«Поиски натолкнули меня на Библию как на один из тех источников, через которые Бог что-то сообщает о себе человеку. Я стал читать Священное Писание, стал христианином, но бесконфессиональным. Идеальную церковь для себя я нашел не сразу», — вспоминает Евгений.
Тогда же, в 21 год, Евгений познакомился со своей будущей женой Наташей — они вместе ходили в одну христианскую организацию, «Армию спасения». Вскоре пара переехала в Гатчину — город в 40 километрах от Петербурга. Там Раскатов нашел лютеранскую общину и присоединился к ней.
Параллельно с духовной жизнью Евгений занимался бизнесом. Сначала создавал групповые квесты за границей, потом продавал музыкальные инструменты: привозил из США гитары, микрофоны, кабели. Среди покупателей Евгения были лидер группы ДДТ Юрий Шевчук, музыканты «Ленинграда» и Billy’s Band. Все это продолжалось до 2014 года, пока «не рухнул доллар». Уже через год Евгения рукоположили на служение и назначили в Анненкирхе настоятелем и руководителем миссионерского отдела. Бизнес он оставил.
«Мне кажется, в моем случае поиски себя закончились как надо. Христианство — это тоже бунтарство в некотором смысле, просто не очень понятное по форме. Но на самом деле церковь — про поиск внутренней свободы, настоящего себя. Общество лепит из людей тех, какими они должны быть. Противно быть вылепленным. Церковь тоже может подмять и сделать из человека робота, но, мне кажется, в меньшей степени, чем общество», — считает Евгений.
«Зачем играть в Средневековье, если мы в нем не живем»
Сегодня Анненкирхе известна петербуржцам и многим туристам не только как классическая лютеранская церковь и духовное место, но и как модное культурное пространство города. С 2015 года наравне с богослужениями здесь проходят концерты, выставки и другие мероприятия.
Простой и непривычно неформальный для церкви язык коммуникации можно встретить буквально с первого соприкосновения с ней. «К нам в церковь нельзя в костюмах. Пастор может случайно начать изгонять из вас дьявола, и вам это вряд ли понравится», — висит при входе табличка.
«Прежде всего Анненкирхе — это церковь, а свои творческие проекты мы используем как язык коммуникации с внешним миром», — коротко объясняет сегодняшнюю концепцию Анненкирхе Евгений Раскатов.
Все идеи для экспозиций и инсталляций сотрудники черпают на выставках современного искусства, в том числе не связанных с христианством. Например, Евгений с частью команды ездил на Венецианскую биеннале, а этим летом планирует поехать на Burning Man — ежегодный фестиваль, который проходит в пустыне Блэк-Рок в Неваде.
«В этом есть элемент дерзости, мы как будто делаем лютеранство модным, — считает Раскатов. — Мы сеем эту идею в головы людям через культуру, которую сами отчасти придумали. А дальше за ней тянется вера в Бога, и она тоже клевая. Нельзя сказать, что мы продаем веру в Бога, но это все равно некий наш продукт, который нужно правильно показать людям. А как мы его показываем? Как верим, так и показываем. Зачем нам играть в Средневековье, если мы в нем не живем. Меня как раз раздражает, когда в церкви начинается какая-то византийщина. А потом ты — раз! — переоделся и едешь на машине домой. А че не на карете? Или не на лошади?»
Анненкирхе зарегистрирована как автономная некоммерческая организация, поэтому имеет право тратить все заработанное на уставную деятельность. Больше всего дохода церкви приносят коммерческие проекты: кофейня, трапезная «Манна», мерч, выставки, концерты. Совсем малую часть составляют пожертвования.
— Во время выставки к одной из инсталляций я прочитала подпись, что Иисус был против любой коммерциализации церкви.
— Если бы сейчас Иисус пришел, он бы выгнал нас? — смеется Евгений. — Раньше в Иерусалиме меновщики и торговцы животными стояли на пути между человеком и Богом, пропуская в храм, только если человек [воспользуется их услугами] обменяет валюту или купит жертвенное животное. Наши же стикеры, шоперы и всякая фигня, которую мы продаем у себя в лавке, не являются обязательным элементом, чтобы прийти к Богу. Равно как и выставки. Даже наоборот: выставки мы делаем для того, чтобы через них проповедовать.
Раскатов отмечает, что не стесняется говорить о заработках Анненкирхе. Ведь, по его словам, чтобы делать какое-то дело и достигать целей, нужны средства. А планы у настоятеля масштабные. Сегодня у лютеранской общины 120 приходов по всей России. Некоторые из них почти безжизненные, стагнируют. Евгений хочет вдохнуть в них жизнь и расширить присутствие лютеранской церкви в целом — сделать так, чтобы приходов было не 120, а 1200.
Говоря о критике того формата работы и донесения смыслов, которые выбрали в Анненкирхе, Раскатов отмечает, что любая деятельность вызывает, с одной стороны, восхищение, а с другой — критику. Иногда самую жесточайшую.
«[Некоторые люди] говорят, что нельзя делать в церкви то, что мы делаем. Что здесь нужно только молиться, а к нам приходит хипстота и фотографируется. Я по этому поводу не переживаю ни капельки. Если людей не привлекает то, что мы проповедуем, а привлекает лестница, на которой они фотографируются, — ничего страшного. С их инстаграма придет тот, кого привлекает и то и другое, — считает Раскатов. — Вопрос, как Бог на это смотрит. Мне кажется, ему нравится, что мы делаем, честно. Мне кажется, он доволен».
Бог не будет меня обманывать
Сейчас в штате церкви работают 70 человек. 22-летняя Зоя Брысковская — юная девушка с небрежно заплетенной косичкой в розовой толстовке с надписью «Ты — свет жизни» — прихожанка и сотрудница Анненкирхе. Она отвечает за дизайн-направление церкви и богословско-копирайтерское сопровождение к выставкам: пишет тексты экскурсий и табличек. С ней мы встречаемся в кофейне Анненкирхе сразу после воскресной службы.
«В моей семье было такое этноправославие, где нормально уживались водочка, Иисус, Будда и денежное дерево, — рассказывает о себе Зоя. — Меня очень раздражали всякая фальшь и неполное погружение в тему. Я не была воинствующей атеисткой — мне было безразлично, есть Бог или нет».
Подростковый возраст тоже стал переломным временем в жизни девушки. Только если Евгения Раскатова он отворачивал от веры, то атеистку Зою, напротив, привел к ней.
Зоя училась в престижном в Санкт-Петербурге Аничковом лицее, после которого, по задумке девушки и ее семьи, должна была поступать в чешский университет на химика. В последних классах она стала интересоваться литературой, в частности романтизмом, и начала читать рассказы писателя Леонида Андреева на духовную тему — «Иуда Искариот», «Жизнь Василия Фивейского». Тогда же она захотела какого-то бунта.
«Курили, кололись и тусили абсолютно все — это, получается, уже не бунт, — смеется Брысковская. — Я подумала, что будет очень прикольно, если я начну интересоваться церковью, в том числе чтобы лучше понимать литературу, которую тогда читала».
Так 17-летняя Зоя, не знающая ничего о церкви и ни разу в жизни не молящаяся, стала изучать религию.
В Анненкирхе она впервые попала во время прогулки с подругой. Потом Зоя стала ходить сюда на богослужения и прямо в церкви готовилась к предстоящим экзаменам. Спустя еще полгода девушка покрестилась и стала прихожанкой Анненкирхе, а после сдачи ЕГЭ решила еще и поработать здесь. К октябрю 2019 года Зоя передумала поступать в Чехию.
«Я поняла, что не готова менять свою жизнь ради поступления в Чехию, — говорит Зоя. — Это был очень тяжелый период, но я подумала: “Ну Бог-то не будет меня обманывать”. И это оказалось очень правильным решением. Потому что через год начался коронавирус [и всех студентов возвращали домой]. Бог как-то очень круто это разрулил, хотя изначально так не казалось».
Решение Зои стало причиной серьезного разлада в ее семье. Мама не разделяла интереса дочери к религии и церкви, а ее отказ от поступления в Чехию «стал последним гвоздем в крышку гроба», говорит Брысковская («Я почти переехала в Анненкирхе, семья искала меня с собаками по всем церквям»).
Классическое высшее образование Зоя так и не получила, но поступила в лютеранскую семинарию. Она признается, что поначалу ей было непросто в церкви из-за присутствовавшего в ней консерватизма и лютеранского фундаментализма. Многие священнослужители, по ее словам, креационисты — люди, которые считают, что Бог сотворил мир ровно за шесть дней, как написано в Библии, и что теории эволюции не существует.
«Но я увидела, что люди в это верят не потому, что они какие-то узколобые, а потому, что очень любят Бога. Я в этом тоже нахожу некоторую красоту», — добавляет девушка.
Сама Зоя умещает в себе веру и в Бога, и в теорию эволюции.
«Не моя работа — сводить вместе богословские мысли и теорию эволюции, если я не разбираюсь ни в том, ни в другом, — уточняет она. — Но Бог создал красивый, сложный мир. Мне кажется, он очень расстроится, если мы не будем его познавать. Если я предстану перед ним и скажу: “Слушай, Бог, я решила остановиться в развитии на уровне четырех тысяч лет до нашей эры и ничего больше не буду познавать”. Он скажет: “Ну и дура. Я для тебя столько всего крутого сделал”. Мне кажется, он очень кайфует от того, что сотворил».
Настоятель Евгений Раскатов как раз придерживается консерватизма с точки зрения проповеди, несмотря на либеральные взгляды в части продвижения идей церкви и лютеранства. Либеральная теология, по его мнению, путь смерти, она ставит под сомнение библейскую истину, размывает точки опоры и превращает все в понятие self — самоопределение, самодостаточность, самоудовлетворение.
«Вся вот эта самость не свойственна церкви, — считает Евгений. — Поднимая вопросы ЛГБТ-повестки или глобального потепления, либеральная теология пытается угодить интересам власти или общества. В таких случаях церковь всегда проигрывает».
При этом, как отмечает настоятель Анненкирхе, когда к нему приходят гомосексуалы и спрашивают, как церковь относится к ЛГБТК-сообществу, он старается отвечать так, чтобы не отвергнуть их.
«Но с другой стороны, я должен ответить правду: гомосексуальный грех в Библии осуждается, — тут же добавляет Раскатов. — Но мне нужно подобрать слова. Я беспокоюсь об этом человеке. Я рад, что он пришел и задал этот вопрос. Грех и человека нужно отделять».
Христианский стендап
Прихожане Анненкирхе — это в основном активные горожане от 20 до 35 лет, что для церкви считается очень молодым возрастом. Сейчас в приходе чуть больше 200 человек. Чтобы стать частью лютеранской общины в Анненкирхе, человек должен пройти курс «Основы христианской веры», а затем обряд конфирмации. Настоятель Евгений Раскатов — составитель и один из лекторов курса. По его словам, каждый год слушателями становится около 500 человек, а воцерковляются после этого 30—50.
Одна из лекций 16-го потока курса проходит в часовне сразу после воскресного богослужения. В небольшом пространстве с маленькими круглыми витражными окошками на втором этаже Анненкирхе — аншлаг, пустых мест нет. Среди слушателей преимущественно молодые люди. Лекцию ведет Евгений Раскатов, переодевшийся после службы в синий свитер, из-под которого виднеется пасторский воротничок, и темно-синие брюки. Он зачитывает фрагменты Писания, а затем рассуждает об этом с аудиторией на более доступном языке. Из-за непринужденной атмосферы иногда лекция походит на христианский стендап с шутками и анекдотами.
«Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение, утаил из цены, с ведома и жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов. Но Петр сказал: Анания! Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому и утаить из цены земли? Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце твоем? Ты солгал не человекам, а Богу. Услышав сии слова, Анания пал бездыханен, и великий страх объял всех, слышавших это», — зачитывает отрывок Писания Евгений и начинает обсуждение.
— Вы поняли, что произошло?
— Он умер, — отвечают из зала.
— Он помер, да. А из-за чего? Человек продал землю: половину денег спрятал, половину принес Апостолам. Петр говорит: «Ни фига себе, ты что вообще такое придумал? Ты соврал: продал дороже, а нам только половину принес». И тот такой — ах, и умер. Кстати, вы, когда на курс записались, вам говорили, что нужно будет квартиры отписывать? Вот, мы дошли до этого счастливого момента, — снова шутит Евгений Раскатов.
Лекция длится около трех часов. Под конец начинается довольно оживленная дискуссия: любой слушатель может задать вопрос.
— Возраст [в котором человек будет пребывать в раю] примерно известен? Стариками мы туда попадаем или… — задает вопрос один из присутствующих.
— Нет, неизвестен, — отвечает Евгений Раскатов, подумав.
— А кремация — это не как пластическая хирургия? — шутит кто-то из зала.
— Если ты губы себе сделаешь и грудь — деньги потрачены, будет ли это в вечности? Кремация никак не влияет, конечно, — в той же шутливой манере говорит настоятель.
В душе дыра размером с Бога
Трапезная «Манна» — еще один проект Анненкирхе. В небольшом пространстве со сводчатыми потолками пахнет ладаном, играет классическая музыка. В углу сидит компания молодых ребят из шести человек — они по очереди читают Писание.
В дверях появляется молодая девушка с короткой озорной стрижкой. Это 24-летняя Даша Летушова, прихожанка и сотрудница Анненкирхе.
По воспоминаниям девушки, уверовала она еще в детстве, когда ей было семь лет. В ее семье все были атеисты, но мама носила крестик. И когда Даша спросила, что это такое, женщина объяснила как смогла. «Она сказала, что это Иисус, он всех любил. Но злые дяди и тети его убили за то, что он был очень добрым, — вспоминает девушка. — И меня в семь лет это настолько поразило, что я попросила маму меня покрестить».
В 12 лет Даша сама пошла в воскресную школу православной церкви возле дома, а в 15 лет столкнулась с первым серьезным кризисом веры, который продлился около пяти лет. Тогда ее походы в церковь сократились до служб на Пасху, она перестала соблюдать заповеди, стала неформалкой, проколола нос, бровь и губу, ярко красила волосы, заплетала дреды.
«У меня врожденная инвалидность — артрогрипозверхних конечностей, из-за чего в подростковом возрасте я перестала себя принимать, — объясняет причины кризиса веры Дарья. — Я предпринимала несколько попыток самоубийства, при этом продолжая верить в Бога. Просто у меня было ощущение, что он любит всех, но не меня, раз дал мне такое проклятье [в виде болезни]».
На это накладывались сложные отношения с мамой и некоторое разочарование в православной церкви: Даше не нравилось, что в православии слишком много внимания уделяется не Иисусу Христу, а другим святым.
Через несколько лет девушка познакомилась со своим будущим мужем, у них начались отношения. Но даже получив, как говорит Даша, «долгожданное внимание мужчины», проблему с принятием себя она решить не смогла. Точкой невозврата стал конец 2020 года, когда Летушова поняла, что находится в глубокой депрессии.
«В конечном итоге мне попалась проповедь Ника Вуйчича, — вспоминает Даша. — Меня как будто окатило водой холодной. Мне стало очень стыдно: я ни в чем не нуждалась, но при этом постоянно душевно страдала. И я поняла, что страдала, потому что не примирилась с Богом. Есть такое выражение: “У человека в душе дыра размером с Бога, и каждый пытается закрыть ее тем, чем может”. А ее никто не может закрыть, кроме Бога. Ни отношения, ни парни, девушки, карьера, классная одежда, деньги».
Тогда Даша начала поиск «своей» церкви. Понимая, что с православной ее пути разошлись, она пробовала ходить в протестантскую и даже почти присоединилась к общине в католической церкви. Но в конце концов нашла себя в лютеранстве, а именно — в Анненкирхе. Когда Даша была в отпуске в Петербурге, друг предложил ей сходить на выставку «Сотворение мира», которая тогда проходила в церкви.
«Это было перед моим днем рождения: я покрасила волосы, красиво оделась. Как будто на свидание собралась, — улыбается Даша. — И вот открылась плотная занавеска, которая висит в Анненкирхе при входе, и я вижу огромную планету — Землю, нависшую над церковью. И поняла, что это ответ. Бог сказал: “Вот, смотри!” Я прошла по всей выставке и осознала, что вот так хочу говорить о Боге».
Даша прошла обряд конфирмации и присоединилась к церкви в апреле 2022 года. За неделю до этого она вышла замуж, и летом они с мужем переехали в Петербург.
Сейчас Летушова занимается детско-молодежной работой в Анненкирхе: ведет воскресную школу для ребят в возрасте от четырех до 11 лет, организует выездные лагеря и праздники, проводит экскурсии.
Даша признается, что кризисы веры случаются с ней и сейчас. Последний произошел за неделю до нашего разговора: «Вера человека очень непрочная, и, когда происходят вещи, которые сильно не сходятся с твоим мировоззрением, ты начинаешь думать: “Бог, почему ты это допускаешь, почему люди не могут жить в мире?” Но конечно, быстро понимаешь, что от бед ты не застрахован, но Бог рядом и ты с ним обязательно со всем справишься. Мир никогда не будет добрым, мирным, в мире опасно. Но вера в то, что Бог все усмотрит, что ты будешь не один, — единственное, что стабильно».
Говоря о том, какое место занимает церковь в сегодняшнем мире, Евгений уверенно отвечает, что она находится вне времени и обстоятельств. События последних лет, включая пандемию коронавируса и начавшуюся 24 февраля 2022 года «специальную военную операцию» в Украине, по его мнению, ничего не изменили в Анненкирхе.
«Всегда есть вопросы сегодняшнего дня — прививаться или нет, идти служить или уезжать в Казахстан. На них человек отвечает сам. Церковь не существует в контексте сегодняшнего дня, у нее природа другая. Если говорить про церковное ядро и сущность, она живет в некоторой своей вселенной. Церковь не должна заниматься политикой», — поясняет настоятель свою позицию.
* * *
Евгений Раскатов придерживается важного правила в своей работе: в пасторском служении важна сменяемость.
«Когда человек приходит на новое место — у него есть энергия и опыт, чтобы делать что-то классное, — говорит Раскатов. — Но в какой-то момент можно закиснуть на одном месте. Часто бывает, что приходы выгоняют пасторов, потому что они всех заколебали. Я не хочу довести до такой кондиции. Пока у меня есть энергия и она полезна, то лучше ее использовать. А когда ее станет меньше, эту энергию тоже можно использовать, но в каком-нибудь деревенском приходе — где этого будет достаточно».
Сам Евгений определил себе такой срок — оставаться настоятелем как минимум до окончания реставрации Анненкирхе. Предполагается, что ремонт начнется в 2024-м и займет два года. А пока Раскатов готовит себе преемников.
Редактор — Александра Садыкова