Еще три года назад Сергей Шарапа тоже так думал. Тем более что в его родословной вереница долгожителей, да и сам он — кандидат экономических наук, преподаватель, предприниматель и многодетный отец — несся по жизни на высоких скоростях. Лекции, командировки, новые проекты, а тут еще жена частную начальную школу открыла — новые хлопоты.
Но в 2021 году, после перенесенного ковида, Сергей вдруг стал терять силу — каждое утро наваливалось что-то тяжелое, будто за ночь кто-то выкачал из него насосом жизнь. А потом при походах в туалет появилась кровь. Если бы не ковид, списал бы все на геморрой и по старой русской традиции ждал, пока само рассосется. Но тут решил на всякий случай сдать анализы…
Медсестра отворачивалась и прятала глаза
Нашу встречу Сергей Шарапа проговаривал трижды — переспрашивал, какие нужны документы, уточнял, набрасывал план. Потом, когда мы уже по-человечески и без плана поговорили, объяснил, что так он подходит ко всем делам: сказываются 22 года работы в университете, на кафедре инновационного менеджмента и предпринимательства. При этом Шарапа «играющий тренер» — у него несколько собственных бизнес-проектов. И очень оптимистичный взгляд на жизнь: когда приходит очередной кризис и все хватаются за голову, Сергей Анатольевич переключается в режим «форс-мажор» и тут же придумывает, как оттолкнуться от дна и выплыть. Фонд борьбы с колоректальным раком, аналогов которому сегодня в России нет, родился именно так — Шарапа оттолкнулся от собственного онкологического заболевания.
…То, что дела его плохи, он понял, когда забирал анализы: медсестра отворачивалась и прятала глаза. Первое, что пришло в голову: а как же дети? У него их тогда было трое, жена носила четвертого. Умирать было никак нельзя. Человеком с тяжелой инвалидностью становиться — тоже.
«14 февраля 2021 года я получил заключение из лаборатории о том, что в полипе, который мне удалили, обнаружили злокачественные клетки, — рассказывает Сергей. — Мне дали направление в Ростовский онкоинститут. Там сказали: вероятность рака кишечника сто процентов. “Мы все зашьем, включая анальный канал, ты будешь ходить со стомой и менять контейнеры”… Выдали лист исследования. Когда я начал задавать вопросы, получил один ответ: идите в регистратуру, записывайтесь, когда пройдете, тогда и пройдете. А впереди праздники: 23 Февраля, 8 Марта — страна отдыхает…»
В случае с раком кишечника ситуация ухудшается стремительно — даже несколько дней имеют значение. Неделя может сделать процесс необратимым. Сергей об этом уже много прочитал, поэтому, как только получил анализы, выслал их и в Москву, в клинику колопроктологии и малоинвазивной хирургии Сеченовского медуниверситета под руководством профессора Царькова. Позвонил туда. В ответ услышал: «Выезжайте завтра, мы вас ждем».
Он так и сделал. И именно поэтому сейчас сидит передо мной — бодрый и веселый, в наглаженной рубашке, под которой, как я вижу, стомы нет.
Сергей рассказывает, что в Москве ему сделали операцию: через проколы в животе удалили часть поврежденного кишечника и скрепили между собой здоровые отделы — примерно как соединяют трубы при сварке. Операция шла восемь часов. Потом семь месяцев длились восстановление и реабилитация. За ними последовала абсолютно нормальная жизнь. Разве что питаться он стал наконец-то правильно и в обязательную программу вошли 10—15 тысяч шагов в день. Учитывая, что у Сергея уже четверо детей, то и в этих прогулках одни плюсы.
Не нравится — сделай сам
Пока Шарапа лечился, его аналитически устроенный ум все время подбрасывал ему тысячи ребусов. И все они крутились вокруг одного — почему в «остальной России» все не может быть устроено так, как в Москве? Вопрос риторический, и вывод из него следовал только один: не нравится, как все устроено, — сделай сам по-другому.
И вот тогда, во время прогулок по больничным коридорам, Сергей придумал, как решить этот ребус: «В Сеченовке меня поразило и вдохновило несколько моментов. Первое: врачи там не ставили пациента в позицию просителя, а разговаривали на равных. При этом каждый шаг объясняли. Когда ты понимаешь, что они делают и зачем, сам включаешься в процесс. Второе: в клинике профессора Царькова родилась уникальная школа лечения колоректального рака, основанная на симбиозе опыта азиатских и европейских коллег. Я понимал, что этот уникальный опыт надо нести в регионы. И у меня появилась идея фонда, который бы соединял высококвалифицированных врачей и пациентов. На закрытие стомы я приехал уже с презентацией. Петр Владимирович Царьков удивился: в Штатах есть фонд, который работает с пациентами с колоректальным раком, а в Великобритании — фонд, который обучает врачей. У нас не было ничего. И тут я собственной персоной — пытаюсь объять необъятное. “Но, — сказал он, — мы умеем лечить и учить. Если ты возьмешь на себя организацию — всем, чем можем, поможем”».
Вот так в октябре 2021 года появился Фонд борьбы с колоректальным раком.
Понадобились деньги. У нагруженного ипотекой многодетного отца миллионов, понятно, не было. Но зато был немалый круг профессиональных знакомств плюс друзья-предприниматели. Сергей не стеснялся рассказывать о себе и о том, как обстоят дела в России с колоректальным раком, — и многие на его историю отзывались.
Фонд начал принимать первых пациентов. А сегодня уже 176 человек получили консультации и сопровождение в лечении. 57 врачей прошли курсы повышения квалификации в клинике профессора Царькова, и группа из 30 врачей учится сейчас.
Врачей учат тоже сами
— Слушая вас, в тысячный раз убеждаюсь, что, когда человек берется за что-то действительно важное, помощь приходит откуда не ждали…
— У нас было именно так. Казалось бы, пандемия, кризис, дальше известные события — все закрываются, а мы только начинаем. Но теперь мне кажется, что болезнь и была мне дана для того, чтобы я взялся за это дело. Мы выиграли два президентских гранта и грант «Яндекса» на социальное развитие. И это только начало…
— Давайте максимально просто объясним нашим читателям, что делает ваш фонд?
— Наш фонд занимается системными изменениями в медицине. Когда к нам обращается человек с диагнозом «рак кишечника», мы даем ему подробный алгоритм действий, от диагностики до реабилитации, и приводим к лучшим специалистам по колоректальному раку. Плюс работа с психологами и такими консультантами, как я.
Вторая линия работы: мы ищем молодых талантливых специалистов и обучаем их в клинике профессора Царькова. Эти врачи принимают участие в консилиумах, учатся работать с оборудованием, общаются с пациентами на базе клиники. Затем возвращаются в свои регионы и становятся «нашими» врачами-онкологами. И когда из дальнего уголка страны приходит заявка, пациентам уже не надо лететь в Москву, у них есть толковый специалист на месте.
Ну и последнее. Мы проводим курсы для врачей районных больниц и поликлиник — участковых терапевтов, гастроэнтерологов, эндоскопистов. Именно они сталкиваются с онкологией на самых ранних этапах. И тут на сегодня у нас дыра: врачи недостаточно квалифицированны, в больницах нет оборудования — одно накладывается на другое, теряется время, а при колоректальном раке время — это жизнь.
— Вы помогаете людям только с онкологическими заболеваниями кишечника?
— Начинали так, но теперь к нам обращаются и с другими подвидами рака. Вот, допустим, у моего соседа заболел отец. Дошло до того, что не мог есть. Два месяца ему не могли поставить диагноз. Мы его продиагностировали. Оказалось, это был рак легких, опухоль сдавила пищевод. Как ее пропустили, я понять не могу…
И ситуация от года к году становится все сложнее. С сентября по новогодние праздники только из Ростовской области к нам поступило больше 30 заявок. Все на третьей-четвертой стадии. В живых на сегодня остались четыре человека. Да, мы проводим исследования, обнаруживаем рак, но вылечить его уже невозможно. Поэтому, когда мои друзья в ответ на предложение пройти обследование похлопывают меня по плечу со словами «Серега, с нами такого не случится!», я вступаю в полемику. И везде, где могу, рассказываю свою историю и заканчиваю всегда одним: хотя бы раз в год проходите обследование. Чтобы потом вашим детям не пришлось отвечать по телефону, что вас на этой земле больше нет…
* * *
Фонд борьбы с колоректальным раком работает полтора года. За это время он обучил врачей для восьми регионов России. Нашел «своих» психологов и «своих» волонтеров. «Свой» — это тот, который протянет руку в трудный момент, откроет дверь нужного кабинета или просто обнимет и скажет: «Будем жить!»
А жить с такими людьми, как Сергей, мы точно будем. Потому что у них есть особый талант — отталкиваться от самого дна. И тянуть за собой тех, кто рядом.
Помогите фонду, нажмите красную кнопку под этим текстом — нам всем пора выплывать.