Жить в 200 метрах от берега Тихого океана трудно. Особенно в феврале. Метели пронизывают, ветры сбивают с ног, шторма то и дело с грохотом разрывающихся бомб выбрасывают на берег льдины размером с автомобиль.
В домике с двухсантиметровыми стенами, дырявыми от медвежьих когтей, поднять температуру выше нуля получается в лучшем случае на два-три часа в день. Поесть теплой гречки и уже снова в минусе лечь спать. Умываться от холода больно, чистить зубы еще больнее. Если случайно забудешь выплеснуть из ведра речную воду, она так и останется стоять ледяной глыбой где-то до апреля. Или даже до мая.
Аню и Диму Шпиленков никто не заставлял селиться в этом домике. Они могли бы спокойно жить в Москве или в Брянске. В теплой, благоустроенной квартире с духовкой, электрическим чайником и посудомоечной машиной. Но они предпочли провести 26 месяцев в Кроноцком заповеднике, вдали от цивилизации. Временами в совершенно нечеловеческих условиях. Временами в невероятной гармонии с окружающим миром.
Дима и Аня снимают фильм про лис.
«“Камчатка. Рассказ в лисах”, — говорит Дима, — это история о том, как выживать в тяжелых, диких условиях, где с каждой стороны угрозы, где суровая погода и множество хищников. Это история о том, как найти себя. О том, как найти ребенка в себе, найти что-то чистое, светлое. И через это жить, и через это возрождаться.
Чем сложнее времена, тем больше они требуют от нас душевных сил. Тем более грандиозным смыслом наполняются простые истории. Такие, как наша».
Ветер
Лисенок Ветер родился очень слабым. Возможно, это был самый слабый лисенок на всей Камчатке. Он вообще не должен был выжить. Не должен был пережить собственное детство, а уж тем более вести самостоятельную, взрослую жизнь: создавать семью, бороться за первенство на территории.
Он боялся всего вокруг, боялся собственной тени. При малейшей опасности его словно ветром сдувало. За это он и получил свое имя.
Каким-то невероятным образом в суровых условиях заповедной Камчатки Ветер выжил. И даже смог познакомиться с Пенелопой.
«Где Камчатка и где я?»
Весной 2019 года в жизни Ани, тогда еще Суховой, случился кризис. Причем сразу всего: отношений, карьеры, предназначения, смысла жизни.
Родители Ани считали, что все у дочери складывается как надо: неплохая работа в одном из московских вузов, неплохая зарплата. Но сама она не видела в жизни абсолютно никакого смысла и мечтала все бросить: «Я чувствовала, что все, что я делаю, не имеет никакого смысла ни для меня, ни для проректора, ни для города, ни для университета, ни для студентов — ни для кого. Мое хождение на работу каждый день никак не меняет мир вокруг, не говоря уж о том, чтобы менять его в лучшую сторону. Я устала от того, что мое существование ничего не меняет и ничего не создает».
Одна знакомая, услышав несколько Аниных реплик, предложила ей написать режиссеру документального кино Дмитрию Шпиленку. Дима в то время как раз искал волонтеров, чтобы снимать на Камчатке фильм про лис.
«Где Камчатка и где я?» — ответила Аня. Но Димин телефон записала.
Семья
Когда начинаешь хоть немного интересоваться сохранением российской природы, фамилия Шпиленок всплывает сама собой.
Игорь Шпиленок, брат Димы, — основатель заповедника «Брянский лес», дважды Wildlife Photographer of the Year и, вероятно, самый известный «заповедный блогер» в России. Николай, другой Димин брат, — фотограф дикой природы, участник множества всероссийских выставок.
Тихон Шпиленок, племянник Димы, долгое время был директором Кроноцкого заповедника и много сделал, чтобы остановить промышленное браконьерство, процветавшее на Камчатке в начале 2010-х. Настолько много, что сейчас его именем назван Южно-Камчатский заказник.
Шесть лет назад Тихон умер от рака. Директором заповедника стал его брат Петр, а на место старых угроз вскоре пришли новые. В 2018 году в очередной раз начала обсуждаться идея строительства на Кроноцком озере рыбоходного канала — идея бессмысленная и разрушительная для всей экосистемы.
Димин фильм о лисах должен был показать уникальность дикой природы Камчатки, которую охраняет заповедник. Природы, которую ни в коем случае нельзя потерять, разрушить. Потому что восстановить ее уже не получится. Никогда.
Аня согласилась
Аня почувствовала в Димином фильме важное — что-то, что может изменить людей к лучшему. И начала помогать. Правда, лететь в разведывательную экспедицию на Камчатку поначалу не решилась.
Летом 2019-го искать лисьи норы и доснимать фильм «Нерка. Рыба красная» вместе с Димой отправился я, автор этого текста. За первые три дня мы с ним и Леной, третьей участницей той разведывательной экспедиции, с полными оборудования походными рюкзаками прошли по снежникам, зарослям бог знает чего, тундре и черному песку почти 100 километров.
На третий день мы шли до темноты, а потом еще несколько часов в темноте. Потом кое-как переправлялись через Семячикский лиман и орали песни, чтобы отогнать медведей, блуждавших в окружающей черноте. Когда в два часа ночи мы пришли на кордон, у меня едва хватило сил вытащить из рюкзака спальник.
Не знаю, во сколько Дима проснулся на следующее утро, но еще не было семи часов, когда он зашел в дом и вслух удивился тому, что никто до сих пор не встал, чтобы снимать рассвет. Тогда мне казалось, что Дима либо испытывает предел нашей прочности, либо издевается. Позже я понял, что он просто так относится к жизни. Когда есть дело — нельзя спать. Нельзя уставать. И ни в коем случае нельзя себя жалеть.
Пару раз в той экспедиции мне казалось, что я прямо сейчас готов упасть и умереть. Потом мы выпивали по полстакана хвойного отвара. И шли еще 10 километров. А пока мы шли, Аня в Москве занималась продюсированием «Нерки» и искала деньги для предстоящих съемок.
Осенью, когда Дима вернулся, он предложил ей бросить работу и вместе полететь на Камчатку на целый съемочный сезон — девять месяцев. Заброситься на отдаленный кордон заповедника в феврале, до начала брачных игр у лис. Улететь в ноябре — после того как лисята отправятся в самостоятельную жизнь. Жить вдвоем и не видеть других людей.
Аня от такого предложения была в шоке: «Я ведь не знаю ничего: не знаю, как заниматься продвижением, продюсированием, созданием всех условий внутри проекта, чтобы он работал. Не знаю, как жить в экспедициях, как в поле быть!»
Дима сказал: «Мы творцы, мы созидатели. Мы должны наполнять мир своими смыслами, важными посланиями, которые действительно нас трогают. Мы должны прислушиваться к себе. Не к манифестам, а к своему внутреннему отклику».
И Аня согласилась.
«Она на него как зашипит — и все, брачные игры закончились»
Дима точно знал, какая камера ему нужна, чтобы снять то, что он задумал: Red V-Raptor. Но найти два с половиной миллиона рублей на такую камеру ни у него, ни у Ани перед первой экспедицией не получилось.
Дима точно знал, кого он будет снимать. В заповеднике, неподалеку от кордона «Аэродром», жила яркая, запоминающаяся, идеально подходящая для съемок лисья семья: огненная Пенелопа и темный, почти черный Тайсон. Они здорово сочетались в кадре. И здорово дополняли жизнь друг друга.
Но прямо перед началом съемок Тайсон исчез.
Неподалеку от кордона появился другой — маленький, напуганный лис. Даже не лис, а какой-то полулис, полу-непонятно-кто. «Пенелопа его вообще за лиса не считала, не подпускала к себе, — вспоминает Аня. — Не было красивой истории любви. Она на него как зашипит — и все, брачные игры закончились». Сильной, умной, красивой, взрослой Пенелопе этот испуганный полулис Ветер был не пара. Ни в жизни, ни на экране.
Занять внезапно освободившуюся главную роль никто не стремился. Ни один «лисий агент» не позвонил продюсеру и режиссеру фильма в надежде продвинуть на роль своего клиента. Дима и Аня набивали рюкзаки и волокуши вещами, оборудованием, едой — сколько могли на себе утащить — и шли от норы к норе: 10, 20, 30 километров. Шли в надежде, что новый герой найдется и не исчезнет. Старались заслужить доверие лис и как-то обустроить рядом с ними свою жизнь. А потом шли обратно — проверять, как меняется жизнь в уже знакомых лисьих семьях.
Есть контакт. Ну или нет
Дима планировал снимать настоящую, дикую лисью жизнь. Поэтому первый месяц рядом с каждой лисьей семьей он и Аня не столько снимали, сколько устанавливали контакт. Ждали, чтобы лисы привыкли к странным существам и оборудованию рядом с их норами и если не начали доверять, то по крайней мере переставали бояться.
Но в первой экспедиции не по плану пошло абсолютно все, и оказалось, что месяца, чтобы заслужить доверие лисы, недостаточно. После установления контакта Пенелопа и Ветер действительно с удовольствием бегали перед камерами. Но только до тех пор, пока у них не появились лисята.
«Лисенок первый раз выходит на поверхность и видит первое живое существо — меня. Он пока не боится, ему интересно. Он идет ко мне. И тут Пенелопа хватает лисенка — и бегом в норку. Куда ты идешь — там чудовища! Съедят!» — рассказывает Аня.
Пенелопа не подпускала лисят ни к людям, ни к камерам. А потом еще заметила, что медведи обходят человека с камерой стороной, и начала рядом с людьми отсыпаться.
«Мы приходим — Пенелопа ложится спать. И спит все время, пока мы там. В другое время она позволить себе этого не может. Для съемок это провал. И что делать? Приходилось сидеть и ждать, пока она выспится».
Спустя девять месяцев стало понятно, что фильм не складывается. Аня и Дима попрощались с лисами и полетели в Москву — начинать все с начала. Искать деньги на камеру. Выбирать по отснятому материалу главных героев для второй экспедиции. Рассчитывать бюджеты, закупать продукты, распределять грузы по вертолетам. И встречаться с миром, который за время их изоляции успел поменяться.
«До нас доходили слухи про ковид, маски, изоляцию. Но мы и так находились в лучшей в мире изоляции, и все это пролетало мимо. Но когда мы возвращались, было не по себе. Особенно в ноябре 2021-го, после второй экспедиции», — вспоминает Дима.
«Аня сказала: “Нужно сделать фотокнигу”»
Вторая съемочная экспедиция была во многом похожа на первую, и после 17 месяцев съемок Аня и Дима вернулись в Москву с теми же проблемами.
У них по-прежнему не было красивой истории. Главный герой второго сезона — лис Марс — не смог оправиться от потери возлюбленной и практически сошел с ума от горя. Ветер, который проигрывал в драках даже собственным лисятам, по-прежнему не тянул на главного героя. Пенелопа относилась с недоверием — и к Ветру, и к людям.
У Ани и Димы по-прежнему не было камеры Red V-Raptor. «Фотоаппараты, даже очень хорошие, на которые мы снимали первые два года, дают другую картинку, — говорит Дима. — Почему художественные фильмы не снимают на фотоаппараты? У кинокамеры совершенно иная пластика, плавное замедление — то, что как раз и позволяет показать волшебство дикой природы. Фотоаппаратом эту магию не передать».
Отличие было в том, что во второй раз Аня вернулась из экспедиции морально подготовленной. Она решила: если на фотоаппарат фильм не снять, а у нас есть только фотоаппарат — значит, мы должны сначала сделать то, для чего предназначен фотоаппарат. И отправила Диму впервые в его жизни заниматься фотографией.
«Меня фотография никогда особо не привлекала. Но Аня мне сказала, что нужно сделать фотокнигу. Я взял фотоаппарат и выполнил задачу Ани».
Из второй экспедиции Дима и Аня привезли фотокниги, фотокалендари и большую краудфандинговую кампанию. За три месяца эта кампания собрала три с половиной миллиона рублей.
А еще Дима и Аня наконец решили, кого будут снимать в третьей экспедиции.
Осенью 2021 года они обнаружили, что две лисьи семьи поселились по соседству на берегу лимана. Хотя бы одна история из двух точно должна была сложиться. У Ани и Димы даже получилось обустроить рядом с этими лисами свой быт — в полевом стационаре.
Вообще, жить в заповеднике можно либо на кордоне, либо в пээске (полевой стационар). Кордоны — это крепкие дома, там тепло зимой, есть баня и прочие радости жизни. Пээски — наоборот, маленькие летние домики, предназначенные в первую очередь для того, чтобы инспектору, который патрулирует отдаленные участки территории или идет 50 километров с кордона на кордон, не приходилось спать под кустом. Их периодически ломают проходящие мимо медведи, поэтому они зачастую продуваются всеми ветрами. В третьем сезоне Диме с Аней пришлось в феврале жить как раз в такой пээске. Они сначала обустроили нормальный теплый жилой модуль у нор, где жили две лисьи семьи. Но непредвиденные обстоятельства разрушили их усилия. А рядом с норой Ветра и Пенелопы была только пээска…
Изоляция
За три месяца между экспедициями Аня и Дима сделали все, что запланировали, кроме одного. Они не смогли отдохнуть.
Той зимой Дима и Аня смогли попасть только в загс. Их отношения выдержали проверку изоляцией — и они поженились. В День заповедников и национальных парков. Вернулись домой, съели лавандовый торт, собрали вещи, купили много-много гречки (она легкая, поэтому можно сделать запасы надолго) и полетели обратно.
Через две недели, в начале февраля, были уже на Камчатке. В свадебном путешествии. Усталые, так и не сумевшие перезагрузиться. С камерой за два с половиной миллиона и давящим чувством ответственности. Чувством, что никакой четвертой экспедиции уже точно не будет. С чувством, что у них есть все, что нужно, и теперь все зависит от них.
«Мы убедили многих людей вложиться в этот проект. Нас поддержал Минкульт, несколько фондов. Благодаря им получилось купить это уникальное оборудование. Поэтому нам нужно было выкладываться, как никогда. Каждую минуту нужно было снимать».
Рысь
Рысь ни о чем таком не догадывалась.
Она просто пришла февральской ночью к лисьим норам. И к утру из четырех героев третьего сезона съемок в живых не осталось ни одного. Не осталось ни плана съемок, ни обустроенного быта. Только Пенелопа, Ветер. Камера за два с половиной миллиона, домик с двухсантиметровыми стенами, где от холода было больно чистить зубы. И пять километров по снегу от домика до лисьей норы.
«Относиться к себе хуже, наверное, нельзя»
«Это было очень тяжело, иногда добивало просто. Я еще на второй год сбилась со счета, сколько мы загрузили и разгрузили вертолетов, сколько сделали закупок. Потом еще надо заброситься, организовать там свой быт.
Пришлось спать в минусовой температуре. Две недели. Потом на короткое время — на кордон. Потом опять туда. Я выглядела, будто мне лет семьдесят. В какой-то момент отрубает аппетит — и ты неделями просто не можешь есть, потому что девять месяцев в году питаешься тем, что не предназначено для того, чтобы только на этом жить. Я не знаю, как я это выдержала».
Двадцать шесть месяцев Аня и Дима ели гречку. Или не ели ничего, потому что после трех месяцев на гречке пропадал сначала аппетит, потом вкус, а потом и желание есть что-либо вообще.
Когда были силы заставлять себя — Дима и Аня ели, когда сил не было — не ели. Чтобы хоть немного восполнить дефицит витаминов, искали под снегом клюкву, пока утром шли пять километров по болотам к лисьей норе. Когда становилось совсем плохо и начинались острые боли в животе, Аня по спутнику просила отправить ей следующим бортом (так на Камчатке называют вертолеты) кефир. В надежде, что станет легче.
На туристические кордоны — в Долину гейзеров, на Курильское озеро — борты летом прилетают почти каждый день. Привозят туристов, а вместе с ними — свежие овощи, фрукты, молоко, мясо. На отдаленные кордоны, возле которых снимали Аня и Дима, борты летом прилетают раз в полтора-два месяца. Зимой — реже. Зимой в ковид — еще реже.
Предсказать, в какой именно день прилетит борт, было почти невозможно. За ночь погода на Камчатке легко может стать нелетной. Даже если что-то случится и нужна будет помощь, из-за погоды борт может прилететь только спустя несколько дней. А уж если просто нужно доставить груз, вылеты легко откладываются — на день, на два, на неделю.
В долгожданных коробках с продуктами Дима и Аня находили гнилую морковь, тухлые апельсины или вздувшийся, прокисший кефир. «Все шесть пакетов — пропавшие», — вздыхает Аня. Она очень ждала тот борт.
— Относиться к себе хуже было, наверное, нельзя, — улыбается Дима.
— Ну а как по-другому? — удивляется Аня. — Вариантов-то не было.
Пакрафт
«Я плакала. Я кричала: “Я уезжаю! Я больше не буду этим заниматься! Я хочу танцевать на берегу Москвы-реки, а не перебираться между льдин через устье горной реки на крохотном пакрафте, загруженном оборудованием! Я не для этого предназначена! Почему я здесь?! Какого черта я тащу эту лодку?! Я сейчас просто все брошу и уеду!” Дима крикнул: “Ну хорошо, уезжай. Я буду тут доделывать”. — “Что? Что ты тут будешь один доделывать? Сам уезжай!”»
Пакрафт — это маленькая легкая надувная лодка. Если в такую лодку врежется, например, быстро плывущая по течению горной реки льдина, она порвется и моментально утонет. Если такую лодку течением горной реки вынесет в океан, того, кто в ней, уже почти наверняка не получится спасти. А течение в устье реки Кроноцкой зимой очень бурное. Льдины по нему несутся быстро. Сил, чтобы грести, у Ани в то утро оставалось не слишком много.
Ночью на побережье океана пришел циклон. К утру выпал метр снега. И перед тем, как прийти к реке, Дима и Аня несколько часов шли по колено в рыхлом снегу. С полными тяжелым оборудованием волокушами за спиной.
После этого Дима поднимает квадрокоптер, чтобы следить за несущимися по реке льдинами. Аня по его команде отталкивается от берега и что есть сил гребет, гребет — и, к счастью, в конце концов наискосок прибивается к берегу. А на берегу — все те же сугробы. Согреться и обсохнуть негде. Нужно встать, собрать волокуши и идти дальше по колено в снегу.
Не знаю, как вы, а я бы тоже плакал и кричал, что уеду.
Никто не уехал
Аня не уехала. Ни в феврале, ни в марте. В ответ на вопрос, как ты все это выдержала, она рассказывает мне о лисах: «Нас держала вера в то, что мы делаем что-то крутое. Держала вера в лиса, который может все. Если он смог все, неужели я, находясь рядом, имея теплую куртку и газовый баллончик, не сниму его жизнь?!»
В апреле вода в ведрах наконец оттаяла, а морщины на лице Ани разгладились. Из реки и океана исчезли льдины. Домик с двухсантиметровыми стенами начал постепенно прогреваться. А Пенелопа и Ветер — полностью доверять Ане и Диме.
На третий год съемок им открылась тайна, которую нельзя было узнать никаким другим способом. Чтобы заслужить доверие лисы, нужно два года.
«Оказалось, что камера, которую мы не могли купить, не зря нас там держала, — говорит Дима. — Мы должны были прожить рядом с Пенелопой два года, чтобы она нас за своих приняла. На третий год мы приехали с нужным оборудованием — и она нам всю свою жизнь показала. В первой экспедиции невозможно было ожидать такого откровения».
На третий год съемок вдруг выяснилось, что Ветер, который боялся собственных лисят, может в противостоянии с сородичами отстоять для своей семьи лучшую нору. Не испугаться и не убежать, даже если после этого противостояния придется несколько дней хромать.
Ветер не самый быстрый, не самый сильный, не самый наглый. У него нет качеств, которые, как считается, эволюционно позволяют выжить, завоевать самку и занять территорию. Но он переживает тех, кто сильнее и быстрее. Он завоевывает сердце Пенелопы, создает семью и воспитывает лисят.
«Наша история, — говорит Аня, — гораздо больше, чем просто воззвание сохранить дикую природу. Наша история о том, что мы сильнее добром внутри нас. О том, что мы способны на многое, если мы вытаскиваем лучшие свои качества. Это трудно. Проще запихнуть лучшие качества подальше и расталкивать всех локтями. Проявлять агрессию, проявлять жестокость. Поднимать из себя все самое лучшее очень трудно. Это меняет личность, меняет мировоззрение. И в этом наша сила. И это, может быть, сильнее даже воззвания сохранить дикую природу».
Пожалуй, самое важное в этой киношной истории то, что она абсолютно реальна. Ее никто не придумывал. Маленькому испуганному лисенку никто не помогал. Но он отвоевал себе главную роль — и в фильме, и в жизни.
Хотя испытания на этом, конечно же, не закончились. Ни для Ветра, ни для Димы с Аней.
Проверка на прочность продолжается
В прошлом ноябре Дима и Аня вернулись из последней съемочной экспедиции. Но и сейчас они круглые сутки проводят на Камчатке. Ночью видят ее во сне, днем — на экранах: по восемь-девять часов в день отсматривают и монтируют снятый материал. Только за прошлый год его — 200 терабайт. Сотни и сотни часов.
«Весь наш проект, — говорит Дима, — это проверка на прочность. Она продолжается до выхода фильма на экраны. Говорить, что фильм уже состоялся, нельзя. Еще монтаж, цветокор, музыка, маркетинг, дистрибуция. Нужно еще, чтобы зритель его увидел. Все это большой вызов».
Чтобы появился бюджет на дистрибуцию, Дима и Аня написали и выпустили вторую, дополненную версию книги. Приобрести бумажную и электронную версии можно на сайте проекта.
Чтобы больше людей заинтересовались историей, они организовывают фотовыставки. Сейчас Пенелопу, Ветра и других обитателей Кроноцкого заповедника можно увидеть на выставках в Москве и Петербурге.
17.03.23- 31.05.23 Аэропорт Шереметьево.
05.04.23-04.05.23 – Москва, культурный центр «Ходынское поле»
21.04.23-31.03.24 – Москва, Гос. биологический музей им. К.А. Тимирязева
02.05.23- 02.06.23 – Экоцентр «Воробьевы горы»
04.05.23-26.05.23 – Москва, ВДНХ
01.06.23-30.06.23 – Санкт-Петербург, парк им. Кирова
03.06.23-03.07.23 – Москва, музей-заповедник «Царицыно»
04.07.23-04.08.23 – ТЦ Мега Химки
01.08.23-31.08.23 – Москва, парк Горького
— А когда же выйдет фильм? — не мог не спросить я.
— Это зависит не только от нас, — усталым голосом объясняет Аня, — еще от прокатчиков, кинотеатров, графика других релизов. Это может быть новогодний релиз или летний релиз. Тысяча и одна причина на это влияет. Мы планируем закончить фильм в октябре — и это все, что я пока могу сказать. В октябре 2023 года фильм будет готов.