Восемь лет назад на окраине Армавира, посреди заросшего бурьяном пустыря, началась большая стройка. Поясняющий баннер на заборе гласил, что в скором времени здесь появится «Детская Деревня». А именно шикарные, даже по московским меркам, коттеджи для детдомовских детей.
Поверить в это было сложно. Ну не может средняя российская семья позволить себе такие террасы, дорожки, лужайки, а тут — бывшие детдомовцы. Какие только слухи не ходили по Армавиру: ждали тут и гостиничный комплекс для толстосумов, и лагерь для детей чиновников, и тренинговый центр.
Но случилось именно то, что было заявлено: в 12 современных, полностью обустроенных, начиненных бытовой техникой двухэтажных домах поселились семьи с приемными детьми. На территории также разместились социально-образовательный центр и гостевой дом для выпускников.
А началось все с земли. Благотворительному детскому фонду «Виктория» предприниматель из Краснодарского края подарил три гектара на окраине Армавира. Несколько лет земля стояла, а потом в «Виктории» разработали проект «Детской Деревни». Смысл его в том, что семьи, воспитывающие детей «трудноустраиваемых категорий» (сиблингов, подростков, детей с особенностями), переезжают в современные, рассчитанные на 10 человек дома. Семья может жить там до тех пор, пока воспитывает приемных детей. Расходы в деревне такие же, как дома: на еду, коммуналку, одежду. Но при этом на территории деревни есть образовательный центр, мастерские, работают педагоги, психологи, дефектологи — эти расходы берет на себя фонд.
Главная идея была — создать поддерживающее сообщество. И помогать в решении проблем, связанных с воспитанием приемных детей. В центре деревни есть «волшебное», как шутят обитатели, место — большая круглая беседка. Здесь вся деревня собирается на праздники, дни рождения или вечерние посиделки. Беседка накрыта круглой крышей, а в центре крыши есть отверстие, воронка в небо. Местные говорят, что, если встать под эту воронку, закрыть глаза и от всего сердца загадать желание, оно исполнится.
Все свои
Чудеса чудесами, но первый вопрос, который всплывает при виде всего этого благолепия: откуда деньги? Сегодня трудно себе представить, что кто-то мог бы выделить не один десяток миллионов на детдомовских детей. Но дело было в 2012 году — в мире, где фондов было еще мало, а благотворителей уже достаточно.
Большую часть средств детский фонд «Виктория» получил из партнерских проектов с корпорацией «Уралсиб», учредитель которой в то время был основным акционером компании. На протяжении нескольких лет с каждой новой карты и вклада фонд получал небольшие отчисления. Так накопилась стартовая сумма. Потом к проекту подтянулись другие крупные благотворители: кто-то помогал деньгами, кто-то жертвовал стройматериалы, обои, закупал новую бытовую технику.
В 2015 году «Детская Деревня» пригласила первых жителей. Предполагалось, что отбор будет происходить только по Краснодарскому краю, но потом в Армавир начали прилетать заявки из других регионов. И сегодня на улицах можно услышать и среднерусское оканье, и уральское чоканье, ну и, конечно, яркую южную речь.
Все папы и мамы прошли строгий отбор команды педагогов и психологов — и в финале в новые коттеджи заселились семьи, уже вырастившие своих детей, а чаще имеющие опыт приемного родительства. Большинство живут тут с открытия, лишь некоторые вернулись в свои родные регионы. В нескольких случаях родители совсем не справились — отказались от детей.
Один такой эпизод есть в интернете. Под сайтом про «Детскую Деревню» друг бывшего воспитанника оставил отзыв: благодарил бывшего директора социально-образовательного центра «Виктория» Галину Юдину за то, что стала приемной мамой его другу и «поставила на путь истинный».
«Это давняя история, — поясняет нынешний руководитель центра Мария Еременко. — Та семья взяла трех подростков: мальчика 17 лет и двух девочек-близняшек, им было по 14 лет. У этих детей уже было несколько отказов. И вот опять. Родители не справились, уезжают, а у взрослых почти детей с тремя отказами шансов попасть в семью практически не остается. И тогда наша Галина Петровна стала для них приемной мамой. Это был ее первый опыт, но все удалось: мальчик, о котором вы читали, окончил школу и уехал в другой город учиться. Сегодня у него все хорошо. А девочки за годы жизни в семье Галины Петровны выровнялись. Одна вышла замуж и уже мама двух близнецов. А вторая сейчас учится в Санкт-Петербурге на психолога. Галина Петровна взяла еще детей и осталась в нашей деревне…»
Сама же Мария Еременко работает в «Виктории» четыре года. Когда мы идем по улице, к ней то и дело подлетают дети: обняться, похвастаться новыми костюмами, рассказать о пятерках или пожаловаться на разбитую коленку.
«Мы тут все свои, — смеется Мария Александровна. — Все за всеми приглядывают, все всем помогают».
В состоянии маятника
Сегодня в «Виктории» живут 11 семей: 76 детей, 22 родителя. На дорожках и газонах идеальный порядок, хотя дворников в деревне нет. За домами раскинулись такие же ухоженные теплицы, у террас припаркованы велосипеды, самокаты, по дорожкам носятся декоративные собачки — кажется, им тут, среди лужаек и толпы обожающих детей, привольнее всего.
Идем в гончарную мастерскую — и вдруг в ворота деревни въезжает автомобиль. За рулем сидит красивая женщина, а рядом с ней — голубоглазый блондин. Увидев Марию Александровну, он тянется к окну, перехватывает ее руку, жарко жмет и что-то быстро отрывисто говорит.
«Это Глебушка, — объясняет Мария. — Вы приехали именно к нему… А вообще в этой семье 11 детей».
Глебушка, он же Глеб Михалко, парень 16 лет. У Глеба тяжелая форма расстройства аутистического спектра, энцефалопатия и много чего еще. В семью Петренко он попал семь лет назад в состоянии маятника: Глеб если не спал, то бегал или раскачивался. Никакого интереса к окружающему миру не проявлял. Из неприятного — мог подраться, испортить мебель или обои. А теперь вот едет на переднем сиденье с мамой Олей, целует дамам ручки и собирает записки. О любви.
Шестеро в одной лодке
Ольге Федоровне, маме Оле, 61 год. Выглядит она лет на пятнадцать моложе — ухоженная, с модной прической. В доме четыре приемные девочки: мама Оля для них — эталон. Подражая Ольге Федоровне, Диана тоже сделала себе прическу — вплела в волосы косу из ниток для вязания.
У Дианы сегодня праздник: ей выдали паспорт. Диана носит его по дому, показывает всем по очереди. И стесняется болячки на губе, что так и останется на фотографии в паспорте аж до 20 лет! А что там будет в те 20 лет? Поступит ли она учиться, где будет жить, с кем дружить, если все свои здесь? Эти вопросы переполняют Диану, и она льнет к Ольге. Приемная мама прижимает ее к белой накрахмаленной рубашке, и, когда Диана отходит, у Оли на груди остается большая, щедрая складка. И маленькое шоколадное пятнышко…
Диана — старшая из сестер. Дальше идет Вика — ей 12, Веронике 11, самой младшей, похожей на Дюймовочку из советского мультфильма Наташе девять лет. У сестер есть еще два старших брата — Валера и Денис. Парни давно уже вышли во взрослую жизнь. У них все складывается благополучно.
Но несколько лет назад детям пришлось пережить трудные времена. В 11 лет Денис пришел в школу с ножевым ранением в бок. Учительница заметила, начались разбирательства. В итоге сожителя матери посадили. Дети долгое время скитались по приютам: для шести братьев и сестер подобрать приемную семью почти невозможно. А потом они поселились в «Детской Деревне».
«Я старалась не расспрашивать у них, что там было, не бередить раны, — объясняет Ольга Федоровна. — Но время от времени что-то всплывает. То медсестра вспомнит, как они жили — голодные, грязные, в холодном доме… То девочки обронят, что главным их светлым воспоминанием были игры с дворовой собакой, а для мальчиков — ореховое дерево, оно росло у них во дворе, они по нему лазали, осенью ели орехи… Ладно. Давайте поговорим о хорошем, о достижениях моих детей?»
Ольга Федоровна набирает в легкие воздуха и долго и обстоятельно рассказывает, кто из детей рисует, кто танцует, кто лепит из глины…
Без лукавой зауми
Сама Ольга выросла в многодетной семье в станице Хоперской, где детей, как говорят на юге, растили гуртом. После школы поступила в педучилище в Грозном — там подтягивала девочек, которые не говорили на русском языке, помогала педагогам.
Молодой учительницей вернулась домой и как-то само собой стремительно вышла замуж. Первый брак был коротким и несчастливым. Больше замуж не торопилась и, когда встретила Сергея, не спешила переходить на лирические рельсы. Вначале дружили. Она молодая учительница, он тогда тракторист. Ей было что рассказать, а он любил слушать: вникал в школьные истории, поддерживал и всегда мог дать простой, без лукавой зауми, совет.
«Вы же слышали про пять языков любви? — Ольга вспоминает книгу доктора Гэри Чепмена. — Чтобы люди прожили долгие годы, у них должны совпасть языки любви. Один считает проявлением любви прикосновения. Второй хочет, чтобы любовь проявлялась материально, в подарках. Третий ждет слов поддержки и одобрения. Четвертому нужно время, проведенное вместе, задушевные разговоры. А для пятого любовь — это забота, служение. У нас с Сережей, наверное, совпало сразу несколько языков любви. Именно поэтому у нас 11 детей: две родные дочери и девять приемных ребят. При этом я 30 лет проработала в школе… Без поддержки мужа я бы не справилась».
Взять первых детей Ольга решила в нулевых. В школе, в телевизоре, да и везде вокруг все чаще стали говорить о проблеме детского сиротства, искали малышам приемных родителей. И когда шла передача «Пока все дома», в которой показывали детдомовских малышей, Ольга бросала дела и летела к экрану. Будто искала своего. И однажды Петренко решили перейти от переживаний к делу: собрали документы — и в 2008 году в семье появились восьмилетий Андрей и трехлетняя Оксана, брат с сестрой.
«Когда я брала их, представляла, как буду заплетать Оксане косы, как Андрюша в рубашечке с галстуком и с цветами пойдет со мной за руку на Первое сентября. Но получилось совсем другое: игрушки они ломали, установленным в семье правилам не подчинялись, все просьбы игнорировали… Я пробовала и так и этак — нет. Слова уходили как в сухую землю. Сколько слез было тогда пролито!..»
А потом случилась ночь, которая перевернула все. Накануне выдался особенно сложный день. Сергей был в командировке — он уже работал на железной дороге, и Ольга часто оставалась с детьми одна. И все шло хуже, чем обычно: у Андрея не ладилось в школе, Оксана испортила новый костюм. Кое-как дожили до вечера. Когда дети уснули, Ольга села смотреть фильм с незамысловатым сюжетом и все два часа проплакала. Плакала не о героях — о себе.
— Я поняла главную проблему: я жду от детей благодарности за то, что взяла их в свою семью. Хочу, чтобы они заглядывали мне в рот, были послушными, хорошо учились и чтобы забыли свой прошлый опыт. А это невозможно. Для того чтобы мы стали друг другу родными, я должна была принять их такими, какие они есть.
…На принятие ушло семь лет. Что это? Терпение: по сто раз одно и то же объяснять, понять, что они не должны быть такими послушными, как мои дети. Но сегодня Андрей, ему уже 23 года, мой, — Ольга подчеркивает это слово интонационно, — сын. А Оксана — мое сердце. Такая хрупкая, ранимая — очень за нее переживаю. Она учится в Москве, в Тимирязевской академии. А Андрей — в университете физкультуры и спорта.
— Биологические родители ваших приемных детей никогда не пытались выйти на контакт?
— Они — нет. Я пыталась. Знала, что детям важна связь с кровными родственниками. В подростковом возрасте у Андрея начались сложности, и я решила, что ему будет легче, если он станет общаться и с родной мамой тоже. Она торговала игрушками на рынке, хотя образ жизни свой не поменяла… Я предложила ей прийти к нам в кафе. Это была моя ошибка, до сих пор себя ругаю… Когда она вошла, Андрей надвинул на брови кепку и сполз на стуле под стол: хотел спрятаться. О чем говорили? Толком ни о чем. Ей этот разговор был не нужен. А для него стал большим стрессом. Он же был ее защитником — старший из четырех детей! Когда мать с отцом пьяные дрались, всегда вставал между ними, в шесть лет уже чувствовал себя взрослым, следил за малышами, вместе они с матерью прятались в кукурузе от буйного отца. И она эту свою опору, свою поддержку бросила…
— А мама девочек?
— Тут тоже мало что могу сказать. Первое время приезжала, обещала устроиться на работу, привести дом и двор в порядок — я мальчишек с мужем снарядила, чтобы выкосили ей бурьян, деревья старые спилили. Но на этом все и заглохло. А мы не очень расстраиваемся: за семь лет девчонки стали уже совершенно нашими. И они нужны Глебу — если бы вы видели, как он за ними ухаживает!
Будто бы почувствовав, что речь идет о нем, из дома в нашу беседку откровений бежит Глеб.
На одном языке
Глеб и его брат Олег прибыли к Петренко в 2016 году. Чуть раньше в семью пришел трудный подросток Коля. У Коли было несколько отказов, невероятная обида на мир и все, что за этим следует: агрессия, грубость, воровство. Увидев Глеба, он сказал: «И зачем он вам нужен? Вообще — зачем таким жить?»
А Глеб будто бы и не жил. Раскачивался, выл, рвал обои. Его нельзя было позвать, посмотреть ему в глаза, дотронуться.
«До встречи с Глебом я ни разу не сталкивалась с аутизмом, — рассказывает Ольга. — С одной стороны, это было и к лучшему: мы спрашивали с него как с обычного ребенка. А с другой — наверное, можно было бы избежать каких-то ошибок».
Глеб родился не в самой благополучной семье: бабушка пила, мама поднимала Глеба и Олега сама. Крутилась изо всех сил: что-то вязала, шила, продавала. Потом заболела — рак — и очень быстро сгорела. Бабушка протянула с детьми год, после пришла в опеку и честно сказала: «Не справляюсь».
Первые встречи с Глебом и Олегом оставили у Ольги тяжелые воспоминания. Двухэтажный дом был завешен коврами, от них шел тяжелый запах: в восемь лет Глеб не умел ходить на горшок. Из еды принимал только сахар с водой. Сидел, скрестив ноги, голый на тумбочке в углу комнаты и выдергивал себе волосы. В это же время его брат Олег протягивал гостям школьные тетрадки, читал стихи…
На эти встречи Ольга ходила одна. Сергей такие картины морально не вытягивал, он слушал пересказы жены, а потом коротко спрашивал, чем со своей стороны может помочь. Ольге этого хватало.
«Нам понадобилось несколько месяцев, чтобы приучить Глеба к туалету. Он боялся воды, кричал, убегал. Не реагировал на обращенную речь, и врачи, которым мы его показывали, говорили, что перспектив у нас нет, — вспоминает Ольга. — Но почему-то меня это не оттолкнуло. Я Глеба сразу почувствовала и приняла. В первые дни, когда он засыпал, ложилась рядом — не дотрагиваясь, просто присутствовала. Разговаривала с ним так же, как с другими детьми, хвалила, ругала. А потом начала подозревать, что он нас понимает. Выяснялось это случайно: допустим, мы садимся фотографироваться — он вроде бы занимался своими делами, а тут прибежал и сел. Или мы говорим, что надо ехать куда-то, он встает и идет надевать шапку… Тогда мы с домашними решили: нам надо объединиться и выучить его язык».
И начали учить: что-то замечали, делились наблюдениями. Так выяснили, что круговое движение головой у Глеба обозначает поворот, что Глеб знает цвета, понимает, о чем идет речь в мультфильмах и образовательных программах, осознает, куда и зачем они направляются. А потом случилось и вовсе ошеломительное открытие: оказалось, что Глеб умеет читать.
Ольга купила детям обновки и подарки. Срезала этикетки и оставила на столе. И вдруг услышала, как Глеб, склонившийся над бумажками, внятно произнес: «Шор-ты, брю-ки, ша-ри-ки».
«Как мы обрадовались, просто не передать! Но психиатр нас остудил: за этим всплеском будет и откат. И он случился, назавтра Глеб уже не мог так четко произносить буквы. Хотя мы не сдаемся. К Глебу ходят педагоги, с ним занимаются логопед и дефектолог от фонда. И теперь у него есть оранжевая тетрадь с уроками, которую он бережет и которой гордится не меньше, чем запиской!» — улыбается Ольга.
Целуя руки
Речь о той самой записке «о любви». На самом деле там написано: «Глеб, режь колбасу». Ольга, убегая из дома по делам, вместо завтрака оставила Глебу вот такое, набранное печатными буквами, послание. Глеб его прочел, сам сделал себе бутерброд, а записку спрятал в ящик стола (куда он складывает самые важные для себя вещи).
Это записка — первое его личное письмо, первое и явное подтверждение, что теперь он — такой, как все. Что теперь ему пишут.
«Сегодня Глеб рассылает через мой телефон в группы “Детской Деревни” сообщения, присылает приветы своим преподавателям. И — целует руки», — многозначительно поднимает брови Ольга.
Про руки — не метафора. Я привезла Петренко в подарок набор сладостей, Глеб в благодарность дважды поцеловал мне руку. Где он подсмотрел эту форму вежливости, семья так и не поняла: может, подхватил в фильме, может — в развивайках, которые он смотрит, а может, достал откуда-то изнутри? Из своего, закрытого для этого мира подсознания, где много-много тайн и, Ольга в этом уверена, любви.
«Знаете, недавно мы разговаривали с братом Глебушки Олегом. Он — прекрасный парень, учится сейчас в Новороссийске, собирается поступать в мореходку. И звонит нам по видео. Я позвала Глеба, мы прилегли на диван — Олег рассказывал о своих новостях. И вдруг Глеб послал ему воздушный поцелуй, Олег ему в ответ: «Я тоже тебя люблю, брат! Скоро увидимся». И отключился, а Глеб откинулся на подушку и заплакал… Я еще раз убедилась: он все понимает и все, что они пережили с братом, помнит. И очень скучает по нему…»
* * *
В этом году Глебу исполнится 17 лет. К этому возрасту семья хочет сделать ему и себе подарок: перейти всем вместе на следующий уровень общения. Для этого нужны исследования в Научно-практическом центре психического здоровья детей и подростков имени Г. Е. Сухаревой в Москве. По результатам этих исследований специалисты разработают программу реабилитации и развития для Глеба.
Десять лет назад детский фонд «Виктория» мог помочь семье без открытия сбора. Но сегодня мы живем в новой реальности, где деньги на такие вещи можно собрать, только обратившись к тем, кто рядом.
А рядом с нами вы — наши читатели. И мы просим вас поучаствовать в судьбе Глеба и фонда. А именно сделать пожертвование, перепост этой публикации или даже написать письмо «на деревню Глебушке». Все сообщения мы ему обязательно передадим. И Глеб снова почувствует себя человеком, перешедшим на новый уровень — уровень доверия и любви. А фонд сможет развивать системную помощь, чтобы у приемных семей не иссякали ресурсы и уверенность в завтрашнем дне, тогда они смогут брать к себе и сиблингов, и подростков, и детей с особенностями развития.