Субботний день в середине сентября 2023 года выдался очень теплым. На самарском городском кладбище над деревянными крестами и металлическими памятниками кружили назойливые мошки. У одной из могил с тремя надгробиями собрались люди. Играл дудук — инструмент, который сопровождает армянина от рождения и до смерти. На самые счастливые и самые грустные события принято приглашать музыкантов. Сегодня дудук был спутником горя Армине. Оплакивал ее близких в третий раз в ее жизни. Мужчины зажгли ладан, разлили водку по пластиковым стаканчикам, один вылили в землю на могиле — поделились с усопшим.
Обняв дочерей, Армине стояла напротив надгробия с портретом ее мужа. Вот только в могиле мужа нет.
Первая смерть
У Армине большие глаза, волнистые волосы с сединой. Она родилась в 1977 году в селе Чайлу Мартакертского района в Нагорном Карабахе. Росла в большом доме среди черешневых и гранатовых деревьев. Рассказывает, что во времена Советского Союза в Карабахе жили мирно. Были азербайджанские и армянские села, но конфликтов между жителями не возникало. В их селе жили только армяне, в школе преподавали на армянском. А за покупками все ездили в азербайджанский райцентр.
В конце 1987-го — начале 1988-го по домам стали ходить люди, собирать подписи: «Вы бы не хотели объединиться с Арменией? Проведем референдум. Подпишите, что хотите быть в составе Армении». Но начались погромы, убийства армян в Баку, Сумгаите и Кировабаде. И стало понятно, что через референдум вопрос не решится.
8 апреля 1992 года в селе Чайлу было так тепло, что окна на ночь оставили открытыми. Накануне семья Армине готовилась к празднику: старшему сыну, Сасуну, исполнялось 19 лет. Всех разбудил грохот падающих снарядов: село обстреливали из артиллерии. Вместо праздничного застолья в тот день семья сидела в подвале вместе с соседями.
Мужчины села организовали отряды самообороны. Отец и старший брат Армине вступили в эти отряды. В первом же бою брата ранило в ногу, оголилась вся бедренная кость. Отец от увиденного потерял сознание, а брата увезли в больницу, несколько месяцев он лечился.
Началась блокада села. Армине вспоминает, как они строили блиндажи, прятались в ямах во время обстрелов: «Мы сидели смотрели на черешню, тутовник, но боялись сорвать их. Тогда все сами пекли хлеб. У нас не было тандыра. Моя мама однажды поехала к бабушке печь хлеб у нее. И началась бомбежка. Мама испугалась за нас, детей, открыла дверь, чтобы бежать домой, а из дома напротив выходит соседка с маленьким ребенком на руках, а у него мозги наружу. Ракета упала через крышу прямо на ребенка. Мама несколько дней от шока не могла в себя прийти».
Когда азербайджанцы вошли в деревню, семья Армине бросила все имущество — даже документы взять не успели, убежали в лес в тапочках. «Все стали уезжать в Армению, в Россию, мы тоже хотели уехать. Но старший брат сказал: “Ни в коем случае мы не уедем. Если каждый будет рассуждать, как вы, мы потеряем нашу землю. Надо оставаться здесь”», — вспоминает Армине.
Выписавшись из госпиталя, Сасун уехал на учения. Командир не хотел его брать, сказал: «Ты свое уже отвоевал. Можешь ехать к семье. Никто не будет считать тебя предателем». Но Сасун захотел остаться. Когда отряд уезжал на задание, он побежал за машиной, запрыгнул в нее на ходу. Отряд попал в засаду, многих убили. Из всех погибших ребят с поля боя вытащили только тело Сасуна. Посмертно ему присвоили звание Героя Армении.
Потом матери Армине говорили: «Как тебе повезло». Она удивлялась: «Как же повезло? Я сына похоронила!» Ей отвечали: «Ты хотя бы похоронила, а мы даже тела не нашли».
Валера
После гибели старшего сына семья Армине переехала в Гюмри. Город все еще приходил в себя после землетрясения 1988 года. Там Армине познакомилась с Валерой. «Сначала он мне не нравился, — рассказывает Армине. — Когда мы пошли на школьную олимпиаду с подружкой, я увидела там Валеру и спросила: “А этот хулиган что здесь делает?” Она ответила: “У этого хулигана самые хорошие баллы по математике”».
После школы Валера ушел в армию, а когда вернулся, они с Армине поженились и переехали в Россию, в Самару, где у них родились две дочери: Лилита и Эдита. Валера работал на стройке, Армине воспитывала дочерей. Он никогда не считал, что если денег нет — это проблема. Всегда говорил: «Найдем». И действительно, его семья ни в чем не нуждалась. «Но главным для него было другое, — говорит Армине. — Однажды мы решили открыть кафе. Я изначально ему сказала: “Валер, мы не сможем. Ты каждого друга, кто зайдет, будешь угощать”. “Нет, — говорит, — я дурак, что ли? Так не будет”. Открыли мы кафе. Я готовила, Эдита на кассе сидела, Лилита официанткой была. Зайдет друг, Валера говорит: “Давай накормим человека — голодный же”. Женщина зайдет: “Можно чаю?” “Какой чай, сейчас тебя накормим”. И мы вскоре в минус ушли и кафе закрыли. Я говорю: “Ну? Убедился, что мы не сможем?” Но он был доволен, говорил: “У нас же получилось. Все, кто приходил, говорили, что у нас вкусно, были довольны. Сколько у нас постоянных клиентов было…”»
«Однажды мы с ним поспорили, что ужаснее: землетрясение или война. Я ему говорю: “Землетрясение — это несколько секунд, и все, а война — это ты каждый день боишься, каждый день снаряды летят. Каждый день живешь в страхе, видишь, как свиньи едят трупы”».
Вторая смерть
В 2020 году вновь разгорелся конфликт в Карабахе. А в это время была назначена свадьба старшей дочери Валеры и Армине, Лилиты. Свадьбу решили не переносить, но Валера настоял, чтобы не было никаких развлечений и конкурсов. Он тогда себе места не находил. На второй день после свадьбы уехал в Москву, сказал жене, что ему нужно в посольство, визу продлить. Но позвонил оттуда и сообщил, что уезжает в Карабах. До армянской границы он доехал на «газели», а оттуда — на такси. На блокпосту его остановили, не хотели пускать, он сказал пограничникам: «Вы меня не остановите. Если хотите, стреляйте в меня». Так он оказался на войне.
Звонил редко, связь была плохая. Денег за службу не получал. Да и поехал он туда не за деньгами, а потому, что считал это своим долгом.
Воевали там в основном призывники. Племянник Армине Мисак тогда учился на первом курсе университета, его забрали в армию, отправили сразу на передовую, где он и погиб. Как и брату Армине, племяннику было 19 лет.
Валера говорил: «Даже если одного ребенка я собой защитил, значит, не зря туда поехал. Пусть кто-нибудь молодой вместо меня поживет. Я уже свое дело сделал: у меня двое детей. А они молодые, у них вся жизнь впереди».
Вернулся Валера из Карабаха очень нервным. Все время смотрел фотографии погибших пацанов, слушал армянские патриотические песни и плакал. Громким голосом, как ребенок. Мог начать скандалить с посторонними без причины. Армине извинялась за него, говорила людям: «Вы его простите, он после войны контуженный». У Валеры начались проблемы со здоровьем: появилась одышка, стал терять сознание. Из-за этого случались трудности с работой.
После карабахской войны Валере дали медаль, а погибшему племяннику присвоили звание Героя Армении. Валера говорил жене: «Ваш род получил двоих героев, а в моем роду героев нет. Хотя бы я стану героем».
Третья смерть
Летом 2022 года Валера стал говорить, что хочет поехать в ДНР. «Я не пропаду, я не ребенок, — уговаривал он жену. — Не только Армения моя родина. Россия — тоже моя родина. Мои деды тут воевали. Мои родители тут похоронены. Надо родину защищать, пока идет военная операция». «На все это он смотрел очень серьезно, — говорит Армине. — Он всегда гордился Россией. Путин для него — это мужик. Говорил, что надо и армянам такого правителя, чтоб землю нашу защищал».
Валера пришел в военкомат в Самаре. Ему сказали, что надо пройти медкомиссию, сделать кучу справок. Его не хотели брать, потому что он не гражданин России. Он попросил дочерей купить ему билет до Ростова. Те отговаривали, переживали, как он, такой больной и слабый, будет обмундирование надевать, бежать куда-то. Но папину просьбу выполнили.
Валера добрался до ДНР и поступил в местное ополчение, звонил домашним, говорил, что ему дали военный билет. Потом на месяц его отправили на учения, где он получил специальность оператора-наводчика БМП-2. После референдумов их ополчение включили в состав российской армии. На месте Валера как будто похорошел, расцвел. Звонил дочерям и жене, хвалился, какие берцы ему дали, какое оружие. Прислал видео, как он, счастливый, танцует, обнявшись, с сослуживцем.
Однажды он позвонил Лилите, когда та ехала на работу, и долго говорил с ней: «Если я сейчас погибну, я ни о чем не жалею. Я прожил жизнь так, как хотел».
Как-то Валере позвонили его знакомые и рассказали, что на фронте у них погиб сын. Никто не хотел рисковать жизнью и забирать его тело с поля боя. Валера пошел на территорию, подконтрольную Украине, и принес тело. Родные забрали его, смогли похоронить, получить документы. Они были очень Валере благодарны.
Нет тела — нет дела
В середине марта 2023 года Армине позвонила жена Валериного сослуживца и сказала, что Валера погиб. В БМП, где он находился, попал снаряд. Напарника Валеры ударной волной выбросило из машины, он остался жив. Было прямое попадание. К тому же машина была полностью заряжена. Она еще три дня потом горела.
В доме Армине собрались родственники. Стали звонить по горячим линиям. Узнали номер его командира, дозвонились. Он подтвердил, что Валера погиб при исполнении. В конце марта Армине с братьями решили ехать в зону боевых действий. Нашли напарника Валеры. Тот проводил их до штаба. Там им снова подтвердили его гибель. Даже показали на видео с квадрокоптера момент попадания снаряда в БМП. Военные записали их имена, номера телефонов, адреса. Сказали: «Уезжайте, вам сейчас нет смысла здесь находиться. Когда мы тело вытащим, сопроводим до Ростова, сделаем документы, позвоним, вы приедете, заберете».
«И вот мы месяцами ждем, никто не звонит, — рассказывает Армине. — Мы не можем получить даже свидетельство о смерти. Писали в разные инстанции. В Министерство обороны, в военную прокуратуру, Путину писали, Пушилину, в рабочую группу телеграм-канала Турчака. Тот перенаправил нас к самарскому депутату Воропаеву. Мы к нему ездили. Нас очень хорошо приняли, вежливо выслушали, но помочь ничем не смогли. Мы ездили в фонд “Защитники Отечества”. Там говорят: “Когда у вас будет справка о смерти, тогда приходите”. Но как мне получить эту справку?
Я краем уха слышала, что часть у Валеры была не в Донецке, а в К. В интернете мы посмотрели номера военных частей К., стали их обзванивать. Сначала нам говорили, что такой не числится. Потом нашли его имя в списках. Узнали код военной части. И поехали туда еще раз. Девушка его нашла, сказала, что его перевели в списки дезертиров. Мы стали возмущаться: “Человек приехал сюда добровольно. Как он может быть дезертиром?” Они стали оправдываться: “Что мы можем сделать? Его из одного подразделения перевели в другое, там документы вовремя не сделали. Его записали как бездомного и без родни. Он сам попросил так его записать”. Если человек бездомный и без родни, его можно просто потерять, получается? Они сказали, что эту ошибку исправят, запишут, что он погиб, а не дезертировал».
«11 августа мне прислали фото выписки из приказа командира. Там дата смерти другая указана, свидетелями указаны неизвестные нам люди. Командир их части должен поехать либо в ЗАГС, либо в МФЦ с этой выпиской, чтобы нам выдали пакет документов: справку о смерти, свидетельство участника СВО.» В приказе, который есть в распоряжении редакции, написано, что Валера действительно погиб в ходе выполнения боевой задачи, однако сведения об этом не были своевременно переданы на пункт управления. В связи с чем Валеру приказано считать погибшим, а ответственному за передачу сведений объявить выговор.
«Тела нет. С этим я уже смирилась. Все сгорело. Но хотя бы документы получить, чтобы нам сделать гражданство, нормальную работу найти. Эдита работала в крупном супермаркете. Ей очень нравилось там. Ее как раз собирались повысить до наставника. Но в марте 2022 года сказали уволить всех, у кого нет гражданства. Эдита окончила экономический колледж с красным дипломом, а работает продавцом в магазине по 12 часов, таскает тяжелые поддоны. Приходит домой белая, падает без сил. У меня высшее образование, я в пекарне за копейки готовлю целыми днями. Выходит, просто так человек пошел и жизнь отдал, — сокрушается Армине. — Я еще раз ездила в фонд. Опять они там очень вежливо приняли, но сказали, что помочь не могут. Я написала письмо Хинштейну. Мое сообщение перенаправили в Минобороны. Через неделю перезвонили. Сказали, что “у вас сложности, потому что нет тела”. Но уже прошло полгода. Его в любом случае должны признать погибшим. Но все разводят руками: “Вот получите справку о смерти — приходите” — и называют номера нормативных актов. Что мне делать с этими номерами? Я же не юрист. Вроде должны оказывать юридическую помощь семьям участников? Но только где она? Ерунда это все!»
«Когда звонили из Министерства обороны, сказали, что его карта активна, кто-то ею пользуется. Мы даже не знали, что у него есть карта, он нам не говорил. Может, перепутали что-то? А контракт они не могут найти. Но если есть карта, должен же быть и контракт».
«В России есть закон, — говорит Лилита, старшая дочь погибшего. — Если у тебя есть вложения в РФ, это является основанием для получения гражданства. Я часто думаю, есть ли вложение дороже, чем жизнь отца? Но мы не можем получить даже документы. Мы бы хотели стать гражданами России, чтобы работать. Иметь какие-то права. Мы очень дорогую цену заплатили за это. Он погиб за страну, а мы даже не можем стать ее гражданами…»
Похороны
«Многие знали Валеру, до сих пор мне звонят и спрашивают, нет ли о нем новостей, — говорит Армине. — Мы решили организовать похороны, чтобы всех поставить в известность. Решили установить памятник, чтобы было куда сходить поплакать. Когда его маму хоронили, почему-то между могилами отца и матери осталось слишком много места. Я спрашивала, почему так, Валера отвечал: “Не ваше дело, это мое место”. Так и получилось. Между памятниками его родителей мы поставили памятник ему. Дочери сами организовали поминки. Я думала, я все это сделаю и мне станет легче, но легче не стало», — Армине замолкает.
«Потому что мы за него еще боремся, — подхватывает Лилита. — Пока эта ситуация не разрешится, пока мы не добьемся того, что ему полагается, мы не успокоимся. Он говорил: “У меня есть медаль из Карабаха. Хочу, чтобы и российская медаль тоже была. Пока не стану Героем России, я не вернусь”. Он говорил: “За что жить? Вот родятся внуки, спросят: “Кем был мой дед?” Строителем каким-то? Хочу, чтобы вы показали им медаль, чтоб они гордились мной”. А тут мы даже не можем добиться бумажки, что человек умер за эту страну».
