Такие дела

Некрасивая девочка

Сколько я себя помню, я всегда стремилась казаться совсем не тем, кем я была

Первое знание о себе: я некрасива. У меня нос «картошкой», спина «горбом», колени — «коровьи мослы», а волосы — «жидкое перо». 

Знание приходит так: папа запускает руку в волосы, проверяя их на густоту, и выдает вердикт: «Жидкое перо». Папа так доволен своей шуткой, что будет повторять ее день за днем в течение многих лет.

Больно, но я терплю. Так надо для дела.

Слева: длинные волосы — заветная мечта, которую мне удалось осуществить только к третьему классу. В центре: из-за ощущения собственной неполноценности я редко когда решалась смотреть открыто и прямо. Справа: неприятие внешности придает мне легкость в самоповреждениях
Фото: Татьяна Сикорская

Мне сказали, если носить на носу прищепку, он будет маленьким и аккуратным, как хочет папа. Мне пять лет. Я надеюсь, папа меня полюбит. Красота требует жертв. Я терплю. 

Мне семь, я в первом классе, стою у доски и с трудом читаю предложение по слогам. До меня тут была главная отличница и бегло читала строчки. Я знаю, меня вызвали сразу после, чтобы показать на контрасте, как плохо я читаю. Я вжимаю голову в плечи, давлюсь буквами, но ни за что не заплачу. «Опять развела корыто, ну и уродина», — подступает знакомый голос. Я знаю, что от слез мое лицо становится еще некрасивее. Я не плачу, я терплю.

Слева: нападки на внешность отняли у меня право гордиться принадлежностью к своему роду. Справа: вокруг размеров моего носа в детстве велось преувеличенно много разговоров
Фото: Татьяна Сикорская

Моя история о девочке, которая с рождения знала, что некрасива. У нее не было ярко выраженных дефектов внешности, просто она родилась в семье, где папа был убежден в собственной непривлекательности и недовольство собой перенес на дочь. Ведь девочка оказалась как две капли воды на него похожей. Лотерея из генов — и вот в сердце значимого взрослого уже нет для тебя места. Вместо тебя — нос, волосы, ноги, спина. И все не те, и все нехороши. Девочка вышла неудачная. Эта девочка — я.

Оглядываясь назад, я вижу руины детства и свои притворные личины
Фото: Татьяна Сикорская

В возрасте от двух до семи лет ребенок верит всему, что говорят старшие, особенно родители.

«Не сутулься».

«Ты косолапишь».

«С твоими ногами нельзя носить юбки».

«Расправь плечи».

«Не в красоте счастье».

«С таким лицом нужно хорошо учиться». 

Я росла под градом непрекращающейся критики, сгорбившись под ее невидимым, но таким тяжелым грузом.

Слева: я шопоголик и все свободные деньги трачу на одежду. Даже когда их нет. И очень стыжусь этого. Справа: куклы, за которыми я любовно ухаживала, которых наряжала и которым шила новые наряды, стали моим уютным местом — проводниками в мир красоты, соприкасаясь с которым я как будто бы сама становилась лучше
Фото: Татьяна Сикорская

Во времена моего детства еще существовали сады-пятидневки. Дети в них находились круглосуточно, а домой попадали только на выходные. Требованием к девочкам была короткая стрижка. Так воспитатели избавляли себя от необходимости возиться с волосами: расчесывать, распутывать, заплетать. «Какой хороший мальчик, как его зовут?» — спрашивали маму на улице. «Его зовут Таня». Стрижка действительно делала меня похожей на мальчика. Для меня же это значило только одно: не только папа, но и весь мир видит, насколько я некрасива.

Слева: под грузом обвинений я все больше ссутуливалась. В центре: моя типичная зажатая поза, когда хочется сложиться и стать незаметной. Справа: «проверить перо» в папиной терминологии означало ощупать волосы на густоту. Ее всегда оказывается недостаточно
Фото: Татьяна Сикорская

Я быстро поняла: чтобы тебя любили, хотя бы чтобы ты просто нравилась, нужно быть милой и красивой. Поэтому дальнейшие годы я посвятила маскировке своей «неполноценности» и попыткам нравиться любой ценой — иногда высокой, а иногда очень-очень высокой.

Слева: плакать я могла позволить себе, только когда никто не видит, я знала: от слез лицо мое становится еще уродливее. Справа: я чувствовала себя гадким утенком среди обыкновенных девочек и терзалась вопросом «Почему я не такая, как все?»
Фото: Татьяна Сикорская

К десяти годам я устроила бунт, отрастив волосы, чтобы больше никто не называл меня мальчиком. Все детство я рисовала принцесс в пышных платьях, дни напролет играла в куклы, завивала им локоны, красила губы, шила наряды, устраивала показы мод. Мои куклы были хороши как на подбор. Главное — красавицы были ко мне добры, и в их уютном понятном мире мне было хорошо.

Слева: я рано поняла, что для того, чтобы нравиться, надо быть милой и приветливой, поэтому изо всех сил держала улыбку. В центре: платья стали излюбленным способом маскировки моей «неполноценности». Справа: нос мой считался огромным и назывался «картошкой»
Фото: Татьяна Сикорская

 

Позже я стала шить наряды себе, носить маникюр и подчеркнуто женственные платья. Чего стоила юбка из бабушкиной занавески с пятью метрами ткани по подолу. 

Некрасивая девочка перевоплощалась в Барби.

Я так долго пыталась казаться тем, кем не являюсь, что не всегда понимаю, кто я на самом деле, какая и чего в действительности хочу я, а чего — мое желание угождать
Фото: Татьяна Сикорская

«Самая видная девочка факультета» — так называли меня, когда я ходила в морозы без шапки, в пальто нараспашку, в льняных ярких развевающихся штанах. Меня действительно было видно отовсюду. Этот лен я купила на сэкономленные на завтраках деньги и не прогадала. Алые, как паруса, штаны надолго стали моей визитной карточкой. Красный — значит красивый.

Слева: маленькой я мечтала, что ковер-самолет над моей кроватью перенесет меня в тело сказочной принцессы, которую все будут любить, потому что она красива. Справа: в детстве меня преследовал страх, что меня выставят на мороз без одежды и мне нужно будет как-то выживать в этих условиях. Сейчас мне кажется, что холод и одиночество — это то, в чем я пребывала постоянно в те годы
Фото: Татьяна Сикорская

Я стала той, кто моет голову каждый день, кто не выносит вида облупившегося маникюра, кому трудно показаться на людях без макияжа. Той, кто везде опаздывает, потому что долго перебирает, что и с чем надеть. Я шопоголик и все свободные деньги трачу на одежду. Сбор вещей в отпуск — серьезная задача для меня, багаж не может вместить все предметы одежды на все случаи жизни, а без них мне невыносимо. Ведь за всем этим фасадом по-прежнему живет гадкий утенок.

Много лет я пыталась заслужить любовь папы
Фото: Татьяна Сикорская

О том, как я действительно выглядела в детстве, сохранилось мало свидетельств. А тем более среди них нет снимков, сделанных любящим родителем. Нет меня, впервые оказавшейся на море в белых трусах и с медузой в ведре, нет меня на дачном крыльце с молочными усами. Изображения моего детства сделаны профессиональными фотографами — в садике, школе, лагере. Оцепеневшая поза, пластмассовая улыбка. Парадные, торжественные портреты. Все как один.

Слева: когда мне говорят, что я красива, я не могу принять комплимент, кажется, люди просто купились на мои уловки и не видят, какая я на самом деле. Справа: принцессы — главный и единственный сюжет моих детских рисунков
Фото: Татьяна Сикорская

Однажды к нам в детский сад приехал необычный фотограф. Привез пышные, нарядные, «как у бабочек», платья, чтобы фотографировать в них избранных девочек. Я так ждала, что меня заметят! Но знала точно: этого не будет — я некрасивая, и таких, как я, не выбирают.

СМС от папы в ответ на фото из отпуска
Фото: Татьяна Сикорская

Сейчас мне 42 года, я сама человек с камерой в руках и сама решаю, кто и что достойны быть запечатленными. 

Из форточки моего детства до сих пор сквозит, но я постоянно напоминаю себе, что я — больше, чем моя внешность, какая бы она ни была.

Этот фотопроект — попытка посмотреть на себя сквозь призму тяжелого детского опыта без стремления наконец-то понравиться папе.

Слева: мне хочется бесконечно обнимать девочку, которой я была, и повторять, что она достойна любви просто так, просто потому, что она есть. Справа: в Евангелии сказано, что дерево познается по плодам. Если дерево хорошее, то и плоды хороши. Если дерево больное, то и плоды плохи. Если я плод дерева, которое считает себя уродливым, я тоже уродлива?
Фото: Татьяна Сикорская
Exit mobile version