Один синячок
Первое сентября в прошлом году пришлось на пятницу. В Тюмени было уже нежарко и слегка дождливо, но Варю — веселую девчонку со светлыми кудрявыми волосами — это не расстроило: она сходила на линейку, увиделась с подругами, по которым соскучилась за лето, подарила учительнице цветы. Чувствовала себя прекрасно и с удовольствием собиралась во второй класс. Тем более что в первом делала большие успехи. Даже выучила таблицу умножения.
Выходные после праздника и пара первых учебных дней прошли в том же приподнятом настроении. Но уже шестого сентября в школу Варя не пошла: почувствовала себя плохо. У нее необычно сильно разболелась голова и очень высоко поднялась температура. Настолько высоко, что мама Вари, Анастасия, даже позвонила в скорую.
Там сказали, что все машины заняты, и посоветовали попробовать сбить температуру самостоятельно. На некоторое время это даже удалось, Варе стало полегче, она заснула. Но через пару часов — снова озноб, температура за сорок, тошнота, ужасная головная боль. А еще мама заметила на теле Вари странное темное пятно, похожее на синяк. Оно появилось внезапно.
«Когда я увидела этот один синячок, сразу снова позвонила в скорую и сообщила об этом, потому что непонятно было, откуда он взялся, — рассказывает Анастасия. — И пока скорая ехала, буквально за 10 или 15 минут они, эти синячки, начали по всему телу появляться, а Варя стала терять сознание…»
На месте поставить диагноз врачи скорой не смогли, но и без диагноза было ясно, что происходит что-то очень серьезное. Варю осмотрели, кое-как привели в сознание и — вместе с мамой — повезли в инфекционное отделение детской городской больницы.
«Счет идет на часы, на минуты»
В больнице Варя сразу оказалась в реанимации, а Анастасия провела несколько часов в страшном неведении. Врачи тем временем пытались стабилизировать состояние девочки, организм которой отказывался работать. Начали курс антибиотиков, Варю ввели в медикаментозную кому, чтобы избавить от боли, и подключили к искусственной вентиляции легких.
«Через три часа мне ее показали — в реанимации. Она была уже полностью вся синяя, — сбивчиво говорит Анастасия. — Вся синяя, взгляд остекленевший. В общем, страшные вещи. Сказали: будьте готовы, счет идет на часы, на минуты, все что угодно может произойти».
Когда пришли результаты анализов, Анастасии сказали, что у Вари гипертоксическая (ее еще называют молниеносной) форма менингококцемии, буквально за пару часов обернувшаяся сепсисом. Менингококк активно распространялся почти по всем тканям маленького организма, выделяя смертельно опасный эндотоксин.
Вообще менингококк больше известен как причина менингита у маленьких детей, но у этой инфекции много форм. У взрослых она обычно не идет дальше носоглотки и не вызывает сильного дискомфорта. Но у детей может прорвать барьеры и попасть в кровь, а значит, во все ткани организма, спровоцировав сепсис и смерть. При этом передается менингококк воздушно-капельным путем. Откуда он взялся у Вари, выяснить так и не удалось, хотя все ее окружение, естественно, протестировали.
По данным Всемирной организации здравоохранения, даже при лечении антибиотиками показатели летальности менингококковой септицемии могут превышать 10%, а у 10–20% выживших возникают необратимые последствия, в том числе ампутации конечностей вследствие некроза. Первый признак будущего некроза — те самые синие пятна, которые покрыли тело Вари почти целиком в первые часы болезни.
«Со смертью виделась много раз»
Сражение с менингококком продолжалось целых две недели. Варя была без сознания в реанимации. Она получала огромные дозы антибиотиков и других лекарств. Анастасия рассказывает, что Варю даже подключили к какому-то специальному японскому аппарату, который «помогал очистить кровь от инфекции».
Победить менингококк все-таки удалось, но все это время Варя была настолько слаба, что просто не пережила бы никаких хирургических вмешательств, а вмешательства были очень нужны, потому что ее ручки и ножки за две недели превратились в сплошные раны, похожие на последствия ожогов, — именно так выглядит некроз мягких тканей.
«Даже когда у Вари начались тромбоз и некроз, оставалось только обрабатывать раны и продолжать интенсивную терапию, — говорит Анастасия. — Потом у нее начали отказывать почки. Стало плохо работать сердце. Кишечник, желудок — все практически не работало».
Состояние Вари было настолько тяжелым, что даже некоторые врачи не скрывали своего пессимизма по этому поводу. Но один хирург из ожогового отделения ежедневно приходил и обрабатывал постоянно разрастающиеся раны на ее руках и ногах. Делал все, что мог.
После общей реанимации Варю перевели в реанимацию ожогового отделения, в котором она пролежала до весны. За это время врачи ампутировали ей обе ноги и руки. На ногах удалось спасти колени. Локоть сохранился только на одной, левой руке — той, которая ближе к сердцу: оно не давало ближайшим сосудам разрушаться слишком быстро. Самой тяжелой была первая операция, когда две бригады хирургов выполнили основную часть работы. Но битва за жизнь продолжалась еще долгие месяцы.
«После ампутации у Вари начались серьезные осложнения. Она крайне тяжело перенесла операцию, у нее была очень низкая температура, скакало давление, ухудшилось состояние легких, почки тоже не работали — в общем, со смертью она виделась много раз, — говорит Анастасия. — А дальше подчищали ткани, где еще сохранялось заражение, и проводили всевозможные пересадки кожи. Кожу брали где придется, потому что мест целых-то особо не осталось, с некоторых брали по несколько раз. Больше десяти операций было. И больше сорока переливаний крови».
«Не хуже, чем у тебя!»
Приходить в себя Варя начала после самой страшной операции. По мере того как девочка постепенно возвращала себе сознание, родители много и подолгу разговаривали с ней о том, что случилось. Конечно, в первые моменты Варя ужасно переживала, но взрослые были рядом и во всем ее поддерживали.
Несмотря на то что инфекция поразила около 60% Вариного организма — от кожи и костей до внутренних органов, — добраться до мозга ей не удалось, и Варя быстро становилась похожей на себя прежнюю. «Понятно, что она отчаялась, когда осознала, что случилось, но как-то умудрилась остаться таким же веселым ребенком, каким и была. Это какое-то чудо, конечно», — говорит Анастасия.
Не давала унывать Варе и мама, которая еще в больнице погрузилась в темы реабилитации и протезирования, «стала искать, куда податься, где провести полное обследование, как подготовиться к протезированию». В итоге остановились на петербургской клинике, прошли всех необходимых врачей и первый этап протезирования рук. У Вари появились не слишком дорогой, но совершенно необходимый протез левой руки, с помощью которого она уже умеет самостоятельно есть, рисовать и делать другие классные штуки, и чуть более сложный в обращении протез правой руки, к которому она только приспосабливается.
Новые Варины руки выглядят настолько впечатляюще, что ими нередко интересуются другие дети, да и сама Варя ими немного гордится и с удовольствием показывает всем желающим. А когда спрашивают про ноги, которых пока что нет, отвечает с простодушной улыбкой (такой же, как на фотографиях до всего случившегося с ней ада): «Ноги, да ладно! Скоро будут. Не хуже, чем у тебя».
«Сразу взяли в оборот»
Но на самом деле с ногами не все так просто. И дело тут даже не в повреждениях, которые получила Варя из-за страшной инфекции, а в сложных схемах выделения государственных средств. На прогулочную и домашнюю коляски, а главное — на протезы рук этих средств хватило, а вот на новые ноги, которые, естественно, тоже очень нужны, — уже нет.
«Денег выделено мало, а протезы ног очень дорогостоящие, тем более что у нас ситуация не очень простая, и нужно будет в любом случае еще делать какие-то протезы рук — более универсальные, с большим количеством приспособлений, чтобы легче было жить ребенку», — объясняет Анастасия.
А еще вообще-то Варя, как любой ребенок, активно растет, и значит, новые, подходящие протезы будут нужны едва ли не ежегодно. Каждый из них стоит сотни тысяч рублей. Профинансировать даже один Анастасия с мужем не в силах: Варин папа — монтажник электрических подъемников, Анастасия в прошлом тату-мастер, а сейчас по очевидным причинам домохозяйка. Специальная комиссия, конечно, перевела Варю в третий класс, но о реальных походах в школу пока что речи не идет: все свое время Варя проводит с мамой.
В общем, ситуация казалась патовой, пока в центре протезирования в Петербурге Анастасии не рассказали про благотворительный фонд «Все Все вместе», который уже пять лет помогает детям и взрослым приобретать активные и бионические протезы.
«Они (представители центра протезирования. — Прим. ТД) понимали, какое у нас положение в плане выделения денег, и сказали: “Не переживайте, мы можем вам помочь, мы работаем с фондами”, — рассказывает Анастасия. — Посоветовали связаться с “Все Все вместе”. Потом я уже непосредственно с фондом общалась, объяснила ситуацию, и они нас сразу взяли в оборот».
За пять лет работы «Все Все вместе» смогли собрать сотни тысяч, а иногда и миллионы рублей на протезы, которые дали возможность десяткам детей вернуться к активной и независимой жизни: снова ходить в школу, играть на площадке, без ограничений общаться с друзьями и просто счастливо жить. Случай Вари, когда протезы понадобились ребенку вследствие менингококковой инфекции, всего лишь второй в истории фонда, но вообще, как бы страшно это ни звучало, протезы необходимы очень многим, и фонд, конечно, нуждается в поддержке.
Сбор средств для Вари завершился буквально на днях, «Все Все вместе» привлекли более полутора миллионов рублей — этих денег хватит на протезирование, после которого Варю ждет длительная реабилитация: научиться ходить на искусственных ногах не так-то просто, особенно если свои пострадали настолько сильно. Но другие сборы фонда открыты прямо сейчас, другие дети могут рассчитывать только на благотворителей и на нас с вами.
Пожалуйста, оформите посильное регулярное пожертвование в пользу «Все Все вместе»! А еще почитайте побольше про менингококковую инфекцию, способную так быстро и необратимо изменить жизнь. Прививка от нее не входит в обязательный календарь, но эффективная вакцина существует. В России ею прививают детей в возрасте от девяти месяцев.