Это был обычный летний день. Виктор гнал свое стадо по полю, вдоль асфальтированной дороги. Мимо пропыхтел рейсовый автобус. Затормозил, потом сдал назад. В окно высунулось лицо водителя:
— Мужик! У тебя быки уже выросли. Чего держишь? Резать пора!
— Я их не режу! — крикнул в ответ Виктор. — У меня приют!
— Че-его?
— При-ют! Как для кошек или собак. Просто для коров.
— А-а-а, — дядька почесал затылок. И пробормотал: — Чудак-человек! Чего только в этой жизни не бывает…
В мире животных и немножко людей
Детство Виктора Гришина прошло на Колыме. В их таежном поселке Сеймчан людей было мало, а животных — много. В основном коровы и лошади. У семьи Виктора подсобного хозяйства не было, но это не мешало ему помогать соседям: мальчик прибивался к пастухам и часами ездил с ними на лошадях. А когда подрос, пас коров уже сам.
— В лесу есть такое правило: если заблудился, конем не рули. Он тебя выведет, — рассказывает Гришин и вспоминает два случая, когда кони вытаскивали его из беды. Один раз летом, когда лошадь вышла из тупика, перемахнув через очень опасный обрыв. А второй — зимой. В пятидесятиградусный мороз Витя решил срезать путь и загнал лошадь по грудь в снег. Буксовали долго и только благодаря выносливости коня вернулись на тропу и не околели.
Коровы тоже удивляли — тем, как держались друг друга, умели ждать, терпеть, дружить. У каждой свой характер, история и судьба. И Витя, который каждую буренку знал лучше, чем своих одноклассников, всегда удивлялся: как у взрослых поднимается рука их убивать? Спрашивал у мамы, папы, бабушки, а те в ответ говорили: «Мы их едим, чтобы жить, — иначе не получается».
Витя вынужденно соглашался. Но когда очередную корову вели на бойню, уезжал в лес и тайно, чтобы никто не видел, плакал.
После школы мечтал поступать на зоолога или ветеринара, хотел работать с лошадьми. Но для этого надо было ехать в Воронеж, там как-то перебиваться, на что-то жить. В семье трое детей — денег впритык, как тут поддерживать студента на другом краю света? А тут в их поселок пришла заявка: есть два места в Пермском военном училище. Там и обуют, и накормят. Виктор согласился с родителями, а когда узнал, что в училище есть кинологический факультет, — обрадовался.
Поступил легко и уже на первом курсе завел себе лучшего друга — официально разрешенную кинологам собаку. Звали овчарку Джульетта — и по уму, говорит Виктор, эта собака превосходила некоторых людей.
Витя и Джуля мало того что сроднились — стали звездами училища: отличниками и постоянными участниками показательных выступлений и праздников. Когда учеба подошла к концу, овчарка перешла по наследству к брату Виктора — он тоже окончил кинологический факультет. А после уже переехала к родителям и доживала «серебряный возраст» у Гришиных в любви и заботе.
— Пока я учился, у меня было очень радужное представление о будущем. Но после выпуска, когда попал по распределению в Челябинскую область, реальность ошарашила. Это был конец девяностых — начало нулевых: зарплата копеечная, жить негде, есть буквально нечего. И что будет дальше, тоже непонятно. Я уволился…
Убрали — значит убили
На гражданке кинолог Гришин несколько лет помыкался охранником по магазинам и складам, а потом устроился по специальности, на таможню аэропорта Кольцово. Вот там, во время выезда на слет кинологов в Омск, и случилось первое переломное событие в его жизни.
В гостинице, где жили командировочные, был массажный салон с кедровой бочкой. В последнее время Виктор, хоть и молодой, как-то неважно себя чувствовал и вечерами, когда коллеги собирались на посиделки, он шел на процедуры. Пока его мяли, беседовал с массажистом и посетительницами, и там не раз звучало, что его физическое недомогание может быть связано с питанием. Надо на пару недель отказаться от тяжелой пищи. Виктор попробовал и понял: без мяса ему и правда легче жить. Так и «подсел» на вегетарианство.
Правда, одним из условий нового питания была натуральность: магазинные продукты не подходили. В том числе молоко. И Гришин стал искать фермеров под Екатеринбургом.
Особенно любил одно место, там, помимо жирного парного молока, делали хороший домашний творог и сыр. Несколько лет Виктор там отоваривался, а тут вдруг приезжает, а на ферме все замерло. Ни звуков мычания, ни суеты во дворе. И в воздухе, как он вспоминает, висело что-то тяжелое, пасмурное.
Когда докричался до хозяйки, та, отводя глаза, сказала, что любимой молочной коровы у них больше нет.
— А куда она делась? — искренне не понял Виктор.
— Ну куда деваются больные коровы? Убрали…
Убрали — это зарезали. Зарезали корову, которая все эти годы кормила людей молоком. У Виктора потемнело в глазах: поднялись детские воспоминания, как вели на бойню колымских бычков. И он начал жарко выговаривать:
— Как вы могли, зачем? Кошку же вы не убиваете, собаку вон держите. А корова — не живое существо? Заболела, постарела — и ну ее, на мясо?
Хозяин терпел, терпел, а потом выкрикнул в ответ:
— Стоять умничать много ума не надо! А ты сам-то хоть одну корову в жизни спас?
Виктор осекся и задумался. Это было весной 2014 года. Именно тогда он и решил спасти хотя бы одну корову.
«Видимо, ее били — это не забывается…»
А как? Они с Юлей всего год как поженились. Живут в городе, квартира в ипотеку — лишние расходы не потянуть. Сели вместе, подумали и придумали: договорятся с фермерами, будут оплачивать им лечение и питание своих коров. А в качестве благодарности за присмотр фермеры могут забирать молоко.
Виктор нашел хозяйство, которое пошло на эти условия.
— Я начал изучать зарубежный опыт. Насмотрелся красивых роликов! Вдохновился! — Гришин со смехом вспоминает то время. — Мог, как мне тогда казалось, горы свернуть!
Ролики и правда были мотивирующими: Голландия, Англия, Германия, Франция. А что уж об Индии, где корова — священное животное, говорить! Особенно трогала история преподавателя Нью-Йоркского технологического колледжа Шанкара Шастри. Выйдя на пенсию, он погрузил свои скромные пожитки в пикап и переехал на ферму, которая вскоре получила название «Святилище коров Лакшми». Часть животных профессор выкупил на скотобойнях, часть отдали местные жители. Шанкар стал пастухом и, как сам признавался, наконец-то получил то самое единение с миром, к которому так долго стремился.
Но Америка и Европа далеко, поэтому Виктор нашел подобный приют в Беларуси: договорился и месяц там поволонтерил. Обалдел от того, насколько красивые картинки отличаются от ежедневного каторжного труда, но не сдался.
И когда приехал домой, они с Юлей разместили на «Авито» свое первое объявление: «Возьмем в дар корову, теленка или бычка. Хотим позаботиться об этих животных, чтобы они прожили до старости и умерли своей смертью».
Начались звонки: одни — с уточняющими вопросами и финальным хохотом «Вот дураки!», другие — с предложением выкупить старых и больных коров. Среди вторых была верующая семья из глубинки Свердловской области: их буренка заболела водянкой — пузо во все стороны разбарабанило, ветеринар сказал, лечить бессмысленно. А резать было жалко, поэтому и решили продать.
Виктор занял деньги (что-то около семидесяти тысяч, сейчас уже точно не помнит) и поехал по бездорожью смотреть на свою первую корову. Договорились, что через недельку Гришин найдет транспорт и Ночку заберет. Но не прошло и двух дней, как случилось ЧП: корова родила. Мнимая болезнь оказалась беременностью.
Теленка хозяева оставили себе. А корову Виктор увез. И тут же к ней добавилась еще одна — Ждана. Ее предложил выкупить за 20 тысяч рублей тот самый фермер, который упрекал Гришина.
— Все это, конечно, большие расходы. Но к тому моменту мы уже сделали страничку проекта «Божья коровка» в соцсетях. И появились люди, в основном вегетарианцы, которые нас поддержали. Когда надо было выкупить корову, мы объявляли сбор, а потом отчитывались: привезли, полечили, закупили сено, — объясняет Юля.
Третьей коровой была Вринда: хозяин выставил ее на «Авито» как будущее мясо. Быстро собрали в соцсетях 40 тысяч, и Виктор поехал по адресу. Попал на бойню — она была прямо во дворе частного дома. Стены помещения в крови, по сточным желобам текли багровые реки. А в углу переминалась с ноги на ногу испуганная, грязная и распухшая корова. Хозяин предупредил, что, если Виктор до обеда не приедет, она пойдет под нож.
«Я ее матери покупал, а мать слегла. Корову чуть ли не месяц не доили, вымя гляди какое», — мужик кивнул на животину. Вымя и правда было страшное — огромное, как шар, и черное с фиолетовым отливом. Как уж она его, бедная, носила и какие боли терпела?
Виктор приблизился к Вринде, но она, приняв его за мясника, заметалась, забилась, заплакала. И даже потом, спустя несколько месяцев, когда ветеринар вылечил ее, когда хозяйка выдоила из вымени весь гной, Вринда смотрела на нового хозяина с недоверием.
— Видимо, ее били, — вздыхает Виктор. — Такое не забывается…
Четвертой в стаде появилась Рая. Гришин увидел ее у знакомых фермеров, когда покупал сено: корова была такая старенькая, что уже почти не вставала. Виктор аккуратно перевез ее на новое место. И свой последний месяц она провела в тепле и тишине.
«Мы не такие»
Итак, уже на старте приюта у Виктора было три коровы, потом четыре, а потом сразу восемь! Потому что после лечения и при хорошей кормежке к буренкам вернулся интерес к жизни — и любви. Виктор просил фермеров не отпускать их «на свидания», но разве за всеми уследишь?
Так и появились четверо телят. Потом к ним привезли трех молодых здоровых коров из Тюмени — там парень попробовал вести свое хозяйство, но не потянул, отдал коров бесплатно.
И вдруг фермеры, которые присматривали за гришинскими буренками, поставили Виктора перед фактом: мы закрываемся — увозите своих коров.
Одиннадцать? Куда?
Юля вышла с их историей в соцсети, мол, ищем ферму, муж готов уже сам вести приют. Работу — да, придется поменять. Город на деревню — ну да, вероятно, тоже. Но мы согласны. Главное, чтобы наши коровы не ушли под нож!
И случилось чудо: в среде вегетарианцев нашелся предприниматель, у которого была земля бывшего племенного совхоза. Поселок Молодежный. Полчаса езды от Екатеринбурга — лес, луга с сочной травой. То, что надо. Ну и главное — помещения почти целые, словно три десятка лет ждали, когда же в них вернется жизнь…
— Полтора года я метался между городом и деревней. Родился сын, жена оставалась с ним, родители помогали. А я жил в основном тут. Перестраивал все, чтобы на ферме могли жить не только коровы, но и люди, — рассказывает Виктор. — Вот комната, где мы с вами сидим, — это часть фермы. Детская, прихожая, спальня — тоже. Печку поставили — на случай, если отключат электрическое отопление. Она нас не раз уже спасала. Интернет провели: сын в этом году пошел в первый класс, учится удаленно. И Юля его возит в школу искусств на занятия, тут всего пять километров до поселка, недалеко.
— Юля, вам тут не одиноко? — спрашиваю, глядя в окно. Там старый забор, трава и бесконечная линия горизонта.
— Да, в 2016 году, когда только начались эти разговоры про коров, для меня это было очень неожиданно. Но у нас с мужем одно мировоззрение, я тоже вегетарианка и поэтому саму идею поддерживала. Конечно, что-то я теряла: работу парикмахером, которую любила, к примеру. Но что-то и приобретала: ребенку на природе, в общении с животными расти гораздо лучше. Поэтому я согласилась, но мы договорились: коровы будут на муже, а соцсети — на мне.
В 2018 году семья переехала в новый дом. А в октябре 2022 года Виктор сорвал спину и уехал на месяц на лечение. И их уговор, что на Юлю не ложится тяжелая работа, аннулировался: пришлось таскать и двадцатикилограммовые тюки с сеном, и ведра с водой и навоз чистить. А потом отключили электричество…
Все свои «уроки судьбы» Юля описывала в соцсетях. И люди снова помогали и словом, и рублем, и делом.
— Не было желания бросить?
— Ну нет. Мы не такие люди. Хотя бывает, конечно, трудно…
Лучшие люди — коровы
Сегодня в приюте «Божья коровка» пятнадцать жильцов. Цифра эта непостоянная: кто-то из стада уходит в коровий рай, кто-то приходит из мира невегетарианцев. Вот еще одна Ночка, к примеру, дошла из соседнего поселка. Ее хозяин тяжело заболел, смотреть за коровой сил больше не было. А Виктор как раз, когда сосед выставил буренку на продажу, продал свою машину. Считает, что все счастливо совпало: и Ночке жизнь спас, и ее бывшему хозяину эта сумма — 70 тысяч — помогла в лечении.
Правда, потом расходов оказалось еще больше: у коровы были проблемы с суставами, нога болела и гноилась. Сделали операцию, часть копыта ампутировали. Но ничего, Ночка приспособилась ходить на том, что осталось, и сегодня чувствует себя вполне хорошо. Когда Гришин подходит, корова протягивает под его руку морду, ластится, как собака.
— Виктор, стадо большое, как вы тут один?
— Летом нормально, коровы на свободе — где гуляют, там же и навоз свой оставляют. А вот зимой — да, надо чистить. Поэтому мы приглашаем помощников. Даже если в выходной родители с детьми приедут, для них — развлечение, общение с животными, а для нас — помощь. Можно погулять по лесу, коровок попасти.
Сам Виктор давно уже коров не пасет — нет времени. Но следит за ними удаленно: на шее самой ответственной буренки, Маты, висит сумка с сотовым телефоном, подключенным к программе слежения.
Помогает хозяину и собака Гита. Дворняга воспринимает стадо как свою стаю. А сама она в ней — вожак: может приласкаться к коровам, а может и как следует гавкнуть, когда молодые бычки шалят или уходят в лесные дебри. Виктор говорит, что никаких особенных кинологических знаний в отношении Гиты он не применял: умная собака и сама все прекрасно понимает.
Живут Гришины небогато: продают навоз и сено. Виктор умеет работать руками, берет подработки, иногда таксует. К тому же рядом живут родные: когда туго, помогают друг другу. На молоке Гришины никогда не зарабатывали. Когда оно было, раздавали соседям. А сейчас пожилое стадо молока практически не дает.
— Виктор, как ваши бывшие сослуживцы, коллеги восприняли этот выбор? Приют, жизнь здесь?
— Кто-то удивлен, кто-то рад. Я сам-то не спрашиваю. Ко мне друг детства приезжал недавно, с которым мы пасли коров на Колыме. Он дизелист, работает на Севере. Тридцать лет не виделись! Пожил у нас, ему понравилось. Но не очень удивился, потому что я всегда, наверное, был такой.
— А соседи удивляются?
— Ну да, первое время они присматривались ко мне, — смеется. — Не понимали, что это за приют. Зачем? Но за семь лет привыкли. Поняли, что мы люди нормальные. Теперь помогаем друг другу. И вопросов местные больше не задают.
— А давайте я все-таки задам. Мотив ваш понимаю. Но вот вы сорвали спину. Были у вас переживания, что дальше?
— Были. И я решил отказаться от сада. У меня же мечта — засадить тут все яблоневыми деревьями. Под тысячу уже посадил, а потом, когда со спиной случилось, — все, остановился. А про коров — ну это же моя зона ответственности. У нас теперь большое сообщество: у коров есть опекуны, есть люди, которые нам помогают, приезжают, нам верят.
Опекуны у коров и правда есть, на сайте приюта указаны их имена и география: помимо русских городов, встречаются другие страны — Франция и Великобритания. Кто-то жертвует ежемесячно всю сумму (на одну корову нужно примерно 12 тысяч рублей), а некоторые объединяются по два-три-четыре человека и «кормят» корову коллективно. Есть люди, которые делают разовые пожертвования — на закупку сена или когда на ферме что-то ломается.
Бывают и удивительные жертвователи. К примеру, звездный московский стоматолог, индиец. Перед важными событиями (день рождения, к примеру, или индуистские праздники) он звонит Виктору и просит, чтобы тот мало того что покормил корову, но и вслух объяснил ей, от кого этот гостинец, — тогда, по вере индусов, у кормящего (пусть даже удаленно) все будет хорошо.
И Виктор ответственно выполняет поручение: гладит, кормит, разговаривает. И после недавней их семейной поездки на Гоа (друг следил в это время за коровами) не видит в этом ничего смешного. А для себя он понял, что все в этой жизни неслучайно: открыв приют, он вышел на новый путь. Дал себе толчок для духовного роста.
— А еще на Гоа я услышал, что лучшие люди на Земле — те, душа которых в прошлой жизни жила в корове. Они более благостные, добрые, умные и не делают миру зла. Получается, чем больше вокруг коров, тем больше хороших людей…
— Вы теперь в это верите?
— Я теперь это знаю.
Стать опекуном коров или волонтером приюта можно тут: «Божья Коровка».