Такие дела

«Все светлячки хотят видеть друг друга»

Саша, жена поэта Артема Камардина, осужденного по «Маяковскому делу» на 7 лет колонии за чтение стихотворений

Первый импульс, побуждающий сделать что-то, всегда эмоциональный. Острый укол историей чужой жизни: 61-летнего Владимира Румянцева, кочегара из Вологды, приговорили к трем годам колонии по делу о «фейках» об армии РФ. За «Радио Вован», самодельную радиоточку с сигналом на несколько десятков метров, где он ретранслировал любимую музыку, спектакли, а после 24 февраля — и политические передачи. До Владимира реальные сроки за «фейки» получили всего три человека, среди них — недавно освобожденный при обмене Илья Яшин и экс-депутат Алексей Горинов, который по-прежнему находится в заключении.

После своего первого письма я задумала сделать документальный проект о людях, которые, вопреки гнетущему контексту последних лет, личным сомнениям и страхам, находят время и душевные силы помогать тем, кто оказался в большей беде.

Меня заинтересовал сам феномен писем — такого старомодного, казалось бы, средства коммуникации. Но для заключенных именно письма становятся едва ли не единственным выходом за пределы колючей проволоки, а для их собеседников — легальным и безопасным способом поддержки.

Коллаж с использованием письма от Алексея Навального
Иллюстрация: Дарья Крыл

Письмо — живой диалог с человеком на воле.

Письмо — преодоление вынужденной изоляции, одиночества и безмолвия.

Письмо — опора, броня, эмоциональная связь, источник сил и тепла.

Мне бы хотелось дать голос людям из различных российских регионов, разного возраста, рода занятий и убеждений, объединенных общим неравнодушием к человеку вообще и случаям политически мотивированного преследования в частности.

Кто-то может остановиться, а она — нет

Настя рассказывает, что первый полученный ею ответ — от бывшего губернатора Сергея Фургала — неделю лежал на кухонном столе.

«Я приходила, садилась, смотрела на него: “Нет, еще не время, я боюсь, я не знаю, что там написано, мне страшно, безумно страшно…”

Почему-то все знали, что они отвечают, а я не знала. Честно, я не представляла, что мне придет ответ. Я просто думала, что напишу сразу ста людям — и все, моя миссия будет выполнена. А они как начали отвечать!»

Дома у Насти несколько коробок, доверху заполненных конвертами, вся стена на кухне завешана открытками, фотографиями, рисунками, места для хранения уже не хватает. За два с половиной года она отправила письма более 400 адресатам. Чтобы не запутаться, Настя ведет табличку.

Дома у Насти вся кухонная стена завешана открытками, фотографиями и рисунками, полученными от политзаключенных
Фото: Дарья Крыл

Стопки писем растут вместе с количеством новых политзаключенных. С 2014 года их число увеличилось более чем в 10 раз.

«Все развивалось как снежный ком. Потому что ты начинаешь с малого, а потом не можешь остановиться. Кто-то может, а я — нет. Поэтому получилось вот так — очень много писем. Третья коробка закончилась, надо покупать новую. Первое время я брала абсолютно всех, чьи истории меня трогали. Я пыталась не делить людей на группы. Чтобы не было так: этому я не пишу, потому что он правый, этому — потому что он левый. Я стараюсь писать всем. В этом смысл.

Помимо прочего, писать письма — показывать работникам колонии, что у заключенного кто-то есть на воле, что есть человек, который конкретно за ним следит, заботится».

Последнее письмо от Алексея Навального, которое Настя получила в конце февраля 2024 года, уже после гибели политика в ИК-3 в поселке Харп
Фото: Дарья Крыл

Сейчас Настя помогает организовывать вечера открыток политзаключенным в московском «Открытом пространстве» и ведет телеграм-канал, где делится своими «тюремными, СИЗОшными, ИКшными, судебными и рабочими приключениями»: рассказывает, как ходит на заседания, как собирает и развозит по изоляторам передачи, как бесконечно отправляет письма, дежурит на Немцовом мосту и успевает при этом воспитывать сына-подростка.

Вместо ответа на вопрос о том, есть ли у нее страхи, Настя молча выходит в прихожую и приносит пакет с вещами на случай обыска. Но прекращать деятельность она не собирается. Кто-то может, а она — нет.

«Самый трудный шаг — первый»

Геннадий, бывший директор зарайской школы и руководитель военно-патриотического отряда, офицер в запасе, вспоминает, как страшно было начинать переписку: «Самый трудный шаг — первый. Нужно преодолеть испуг, неизведанное… Тем более когда думаешь про возможные репрессии. Рисковать зря никто не хочет».

Первым адресатом Геннадия стала Ольга Бендас, проходившая по «дворцовому делу» и получившая два года колонии за сопротивление ОМОНу на протестной акции в январе 2021 года. В тот период Геннадий переживал сложные времена: после 30 лет совместной жизни от болезни умерла жена, наступил сильнейший кризис веры и появилась потребность в иных точках опоры. Новые ориентиры и единомышленников Геннадий обрел в соцсетях, где в том числе следил за репортажами с площадей и жесткими задержаниями.

Геннадий у себя дома в Зарайске
Фото: Дарья Крыл

«Твит Саши Граф сподвиг меня написать первое письмо. Я тогда никому не писал. Зачем? Должны родственники, как я понимал. <…>

Ольга не скрывалась, не бегала. Ее задержали в подъезде дома, прямо на лестничной площадке, избили, заставили записать кающееся извинительное видео. Ее прятали, следы побоев скрывали, возили по судам, продляли срок. Она не ела по несколько дней: увезут рано, до завтрака, привезут после ужина. <…> Меня эта ситуация возмутила».

На протяжении всего срока Ольга и Геннадий вели переписку и по-настоящему сдружились. Постоянный контакт с человеком по ту сторону колючей проволоки дает ощущение, что тебя не забывают и ждут. По словам Ольги, письмо, конечно, не передачка, его нельзя покурить, но «ничто так не согреет душу».

К вечеру 1 марта 2024 года у церкви иконы Божией Матери «Утоли моя печали» распустился сад: люди оставляли цветы в память об Алексее Навальном
Фото: Дарья Крыл

Летом 2022 года, когда Ольга освободилась, Геннадий приехал встречать ее у ворот ИК-3 Кинешмы.

«Момент незабываемый. Человек несколько лет за забором — и вот выходит. В глазах радость, светящаяся, одурманивающая. Вспоминаю, как служил: полгода в казарме, а потом тебя выпускают в увольнение. Ты идешь по улице в гражданскую столовую, где люди не в форме, не в погонах. Можешь зайти, можешь остановиться, на тебя никто не кричит “Почему стоишь?”, “Почему не в строю?”, “Почему пуговицу расстегнул?” А в колонии еще жестче. И надо понимать, что это женщины».

До сих пор они продолжают общение, Ольга же теперь занимается поддержкой других политзаключенных.

Каждый из встреченных мной героев по-своему пришел к переписке с политзаключенными. Можно начать с того, чтобы просто поздравить человека с днем рождения (в поиске именинников поможет, например, СВОБОТ!), можно проявить солидарность с коллегой по профессии или выбрать менее медийного человека, которому редко пишут (в большом «Чате про письма и книги политзаключенным» даже есть хештег #малописем). Нередко отбросить все страхи побуждает сердечная реакция на случай насилия.

Геннадий часто начинает переписку с рассказов и вопросов про животных: «Как знакомиться с незнакомым человеком? Практически у всех есть связь с животными. “У меня была, или я люблю, или я выхаживала…” Вот у Полины Евтушенко никого нет, но она вспомнила, что в ее детстве была кошка у бабушки в деревне. И завязывается разговор…»
Фото: Дарья Крыл

«Меня ведет обостренное чувство несправедливости, — говорит Геннадий. — Я выбираю историю, которая особенно затрагивает, вызывает бурю возмущения, и пишу. Почему я Артему Камардину начал писать? Меня возмутило, как его задерживали: избиение, изнасилование, жену тоже пытали (девушку на тот момент). <…> Мне такое слово в голову пришло — ответственность. Не знаю, может, оно глупое. Если я написал письмо, человек ответил, возникла связь, я начинаю чувствовать за него ответственность, долг — что я должен его поддерживать и дальше, под покров свой взять».

«Правда, любовь и поэзия восторжествуют скоро»

Дома у Саши, жены поэта Артема Камардина и соосновательницы проекта «Письма и импровизация», есть «Dоска грусти». Изначально она предназначалась для актуального плана дел на неделю, но вышло иначе. Вместо будничных заметок Саша прикрепила сверху на доску фотографию Артема, арестованного в сентябре 2022 года по делу о «Маяковских чтениях», и с тех пор на ней появляются дружеские послания: от «Чо сидишь, как лох» до «Правда, любовь и поэзия восторжествуют скоро».

Саша показывает один из вещдоков, который сохранился с прошедшего в ее квартире обыска
Фото: Дарья Крыл
Повсюду в комнате встречаются приметы последних двух лет, сильно изменивших жизнь Саши, Артема и общества в целом: зарисовки с судебных заседаний, открытки от политзаключенных, книги Оруэлла и Сорокина
Фото: Дарья Крыл

Для Саши забота о политзэках превратилась в обыденность, от которой невозможно укрыться и которой невозможно пренебречь, даже если силы на исходе. Когда в неволе пребывает любимый человек, «приходится брать ответственность сразу за двоих. Потому что он находится в полной зависимости от того, чем занимаешься ты. <…> Приходится, даже когда не хочется, идти в СИЗО и заниматься делами, отвечать на письма. Я обычно Теме пишу, что устала, не хочу писать письма — не потому, что не хочу с ним общаться, а потому, что я просто не-хочу-писать-письма. Это выматывает».

Письма Саше от Артема Камардина
Фото: Дарья Крыл

28 декабря 2023 года Артема Камардина приговорили к семи годам колонии общего режима: официально — по статье о призывах к действиям, направленным против безопасности государства, фактически же — за чтение своих стихотворений на площади у памятника Маяковскому. В неволе Артем больше не пишет. Он не из тех, кого подпитывают страдания, тем более что стресс и проблемы со здоровьем не способствуют творчеству. В письмах он рисует мемных котов и отвязных опоссумов, «панков этого мира», бодрится и часто шутит, хотя пребывание в СИЗО переносит тяжело.

Саша давно занимается правозащитной деятельностью, помогает организовывать вечера открыток политзаключенным и другие мероприятия в рамках проекта «Письма и импровизация» и считает, что нельзя отворачиваться от реальности и оставаться безучастным, как бы ни было тошно и тяжело
Фото: Дарья Крыл
В заключении Артем Камардин не пишет стихи, но много читает. Среди любимых книг «из тюремной библиотеки опального поэта» — проза Владимира Сорокина
Фото: Дарья Крыл

Саша считает, что «Маяковское дело» — «одно из самых жестких в современной России. Несмотря на то что я жена, я могу абстрагироваться и взвесить все, что происходило. Часто пытают 205-х (205-я статья — «Терроризм»), чтобы выбить признательные показания. В нашем деле пытали, просто чтобы пытать. <…> Пока я мысленно не возвращаюсь в день обыска, мне норм. Меня очень триггерят пытки в целом. Это правда очень травмирующая штука, которая 24/7 с тобой остается. <…> У меня есть некоторые вещдоки с нашего обыска: нашейная подушка, которая пропиталась кровью. Есть даже упаковки из-под клея, которым меня измазывали. Все хранится. Такое постоянное напоминание».

Слева: Саша хранит артефакты, напоминающие об обыске 26 сентября 2022 года. Пропитанный кровью Артема шейный корсет. В центре: плакат на стене Саши. Справа: упаковка от суперклея, которым измазали ее волосы, — свидетельства жестокости силовиков и источник преследующего девушку ПТСР
Фото: Дарья Крыл

Сейчас Артема Камардина мучают постоянные боли в спине, тошнота, головокружение, и, возможно, ему потребуется операция. Саша рассказывает, что в периоды обострений он может только лежать или ходить туда-сюда по камере. Благодаря группе поддержки в Бутырку удалось передать корсет и обезболивающие пластыри.

У Саши есть татуировка с рисунком, который Артем отправил ей в первом письме из СИЗО
Фото: Дарья Крыл
Саша в своей комнате. Справа — «Dоска грусти» с посланиями для Артема
Фото: Дарья Крыл

Подобным образом заключенные-веганы получают необходимое питание, а люди с ментальными расстройствами — необходимую им терапию. Если бы не огласка и помощь неравнодушных людей, политзаключенные остались бы без жизненно важных вещей.

Коллаж по мотивам «Маяковского дела» с использованием рисунков Артема Камардина, арестной карточки Владимира Маяковского и изображения одиночной камеры № 103 в Центральной пересыльной тюрьме (Бутырке), где в 1909–1910 годы содержался 15-летний поэт. «Важнейшее для меня время», — опишет он позднее период своего бутырского заключения в автобиографии «Я сам»
Иллюстрация: Дарья Крыл

«Я не деятельная, я всегда больше про дом»

Катя работает в магазине корейской косметики, заботится о семи спасенных кошках и двух собаках, слушает старый японский рок и с недавнего времени организует вечера писем политзаключенным в пространстве независимого феминистского сообщества «Феминитив» в Калининграде. Никогда прежде она не занималась подобной деятельностью и теперь действует по наитию.

Каждый месяц, начиная с февраля 2024-го, Катя выбирает несколько героев, историями которых хочет поделиться, приглашает спикеров, заваривает чай и собирает вместе разных людей для общего дела. В сущности, эти вечера проводятся не только для того, чтобы помогать заключенным, но и для сохранения живых человеческих связей на воле.

На первом вечере писем Катя читала для пришедших стихотворения Осипа Мандельштама.

Катя заботится о двух собаках и семи кошках, слушает старый японский рок, поддерживает правозащитные инициативы и очень любит родной Калининград

«Просто удивительно, сколько наша страна рожает потрясающих людей и потом сама же сжирает. Взять хотя бы писателей, поэтов: кто не успел уехать, те прошли через чудовищные тюрьмы, ГУЛАГ, кого-то сгноили. Еще год назад я не думала, что буду именно организатором, но это произошло. Я не деятельная, я всегда больше про дом, про ламповые штуки в окружении близких людей. Но я вдруг поняла: оказывается, взрослых нет, их не существует. И все мы — дети в телах больших людей».

Раньше Катя читала письма известных политзэков в соцсетях, а теперь пишет сама: «Мы здесь не очень стабильно себя иногда ощущаем, на свободе, а там человек находится в тисках, в концентрате ужаса».

Браслет, привезенный Кате в подарок с берлинского концерта «Привет, это Навальный», который был организован 4 июня 2024 года ко дню рождения политика. Для Кати его гибель стала потрясением: «После смерти Алексея мы все осиротели»

Вечера писем и открыток в регионах, как правило, собирают не такое большое количество людей, как в Москве или Санкт-Петербурге. Катя рассказывает, что однажды на вечер, посвященный педиатру Надежде Буяновой и пенсионерке Евгении Майбороде, добрались всего два человека: «Я сидела, как девочка из мема, — на мою фан-встречу никто не пришел». Другой раз и вовсе стал травматичным. Катя пригласила выступить гражданскую активистку и журналистку Ольгу Комлеву, договорилась об онлайн-созвоне, а в день анонса мероприятия ту задержали по подозрению в экстремизме. «Ну что, друзья. За мной пришли».

Катя, организаторка вечеров писем политзаключенным в Калининграде
Фото: Дарья Крыл

В итоге вечер был посвящен сразу двум женщинам-заключенным — Лилии Чанышевой, которая была освобождена этим летом во время обмена, и Ольге Комлевой.

И все же Катя чувствует, что, даже если на вечер приходит один человек и пару часов подписывает открытки, делается важное дело. Она любит Калининград и его близость к морю, не планирует уезжать из родного города, поддерживает независимые инициативы и держится за горизонтальное сообщество близких по духу людей: «Несмотря ни на что, столько в России остается классных людей, столько крутых проектов».

«Пока я могу, я буду помогать»

Инициаторками питерского проекта «передачи СИЗО» стали Лина и Лиза, чьи близкие — муж Лины Евгений Затеев и жених Лизы Павел Синельников — с июня 2023 года сидят в СИЗО по делу организации «Весна». Все это время девушки поддерживают политзаключенных, борются за «сносную Россию будущего» и живут в состоянии перманентной усталости. «Ты всегда в этом. Четкие планы не можешь строить. Буквально отталкиваешься от того, что твои близкие сидят», — говорит Лиза.

Лиза, невеста Павла Синельникова, арестованного по делу «Весны», соосновательница проекта «передачи СИЗО»
Фото: Дарья Крыл
На стене висит напоминание: вес письма и соответствующая ему стоимость марок (цены, актуальные на май 2024-го)
Фото: Дарья Крыл
Лина и Лиза, инициаторки проекта «передачи СИЗО», который занимается передачами и посылками в места лишения свободы
Фото: Дарья Крыл

Судьба политзэков волновала девушек и до того, как эта тема стала личной болью. Еще в феврале 2022 года Лина задумалась о том, как можно безопасно выражать свою позицию и помогать людям, и создала проект «1810» (18 октября 1991 года вступил в силу закон «О реабилитации жертв политических репрессий»). Затем вместе с Лизой они занялись организацией вечеров писем, но из-за трудностей с поиском площадки какое-то время им пришлось проводить подпольные встречи, а впоследствии и вовсе свернуть активность.

Дальше наступил период выгорания и затяжной депрессии, выбраться из которой побудило только осознание того, что помочь людям в заключении больше некому. У многих, кто становится жертвой уголовного преследования, нет родных или друзей, готовых включиться в утомительное взаимодействие с пенитенциарной системой. Тогда на помощь приходят волонтеры и активисты. Появление «передач СИЗО» Лина объясняет так: «Я начинала все делать с мотивацией, что если я туда попаду, то я бы очень хотела, чтобы мне помогали. Поэтому, пока могу, я буду помогать тем, кто там уже оказался. Это постоянная неоплачиваемая работа, от которой ты не можешь отказаться».

Одна из татуировок Лины
Фото: Дарья Крыл
Лина на площадке для детей, оформленной в полицейском стиле
Фото: Дарья Крыл
Плакат на стене
Фото: Дарья Крыл

В канале поддержки «Женя, достал, выходи!» приводится цитата из его письма, написанного после смерти мамы и бабушки:

«Я в целом пока ничего не понимаю, что происходит. Однако на что точно есть силы и что я хочу сказать, так это слова благодарности. За письма, за поддержку, за тепло, которое я ощущаю благодаря вашим словам и действиям. Спасибо вам, дорогие все!

Я верю, что, как бы тяжело ни было, со всем справлюсь. И справимся, вместе. И вы, пожалуйста, верьте, что все будет хорошо».

«Сейчас у всех нормальных людей желание держаться вместе»

После ареста сына Юлиана весной 2018 года Николай Бояршинов несколько лет каждую пятницу выходил с одиночным пикетом на Невский проспект. Пикеты были его повседневностью и необходимым жестом поддержки фигурантов дела «Сети». Сейчас и с плакатом не выйдешь: опасно. Поэтому Николай Николаевич находит иные способы выразить свою позицию. Николай и Татьяна, родители Юлиана Бояршинова, — или, как они ласково его называют, Юлика, — художники. Как творческие люди, они изобретательно подходят к поддержке политзэков: организуют арт-терапевтические встречи в петербургском «Открытом пространстве» и делают из рисунков открытки, устраивают выставки писем и графики самих узников. Одну из художественных акций Николай реализовал в Русском музее — сфотографировался с работами Саши Скочиленко и Паши Крисевича на фоне полотен Серова, Шагала и других признанных классиков. «Пока только репродукции, но когда-нибудь там будут висеть их оригиналы».

Николай Бояршинов, отец политзаключенного Юлиана Бояршинова. Одна из форм его творческого протеста — самодельные шоперы с символическими визуальными манифестами
Фото: Дарья Крыл

На протяжении всего срока сына Николай вел с ним переписку, а также начал общаться с новыми собеседниками-политзэками — Виктором Филинковым, еще одним фигурантом дела «Сети», Павлом Крисевичем и другими. У подобной коммуникации есть своя специфика, связанная с особенностями конкретной колонии, настроением конкретного цензора. Например, «в питерских СИЗО можно использовать только самые депрессивные цвета: черный, фиолетовый, синий — все, остальное запрещено. А Юлик там делал цветные открытки. Продукты можно передавать: свеклу, шпинат, еще что-то… Вот он из этого делал краску. Буквально недавно разрешили передавать цветные карандаши».

Открытки с рисунками Юлиана Бояршинова, осужденного по делу «Сети» и проведшего в заключении более пяти лет. Лейтмотивом его посланий стал альтер эго персонаж — енот «в плену у Аль-Эфесби»
Фото: Дарья Крыл

Также Юлиан, у которого одно время совсем не было бумаги, вспомнил навыки советских ЗК и приноровился склеивать клочки киселем и делать «крафтовые» открытки. Вдобавок он мастерил коллажи, засушивал гербарий и создавал серии рисунков с ироничным альтер эго персонажем — енотом «в плену у Аль-Эфесби».

Николай Бояршинов начинал с еженедельных одиночных пикетов в центре Санкт-Петербурга и переписки с собственным сыном, но постепенно у него появились другие собеседники-политзаключенные
Фото: Дарья Крыл

21 апреля 2023 года Юлиан Бояршинов, после более пяти лет в заключении, вышел на свободу, но Николай Николаевич продолжает поддерживать других политзаключенных, регулярно ходит на суды, пишет письма. Со времени ареста сына у него появилось много единомышленников, готовых безвозмездно помогать и участвовать в правозащитных инициативах.

Фрагмент письма Юлиана Бояршинова
Фото: Дарья Крыл
Самодельная открытка Юлиана Бояршинова с засушенными листьями шпината
Фото: Дарья Крыл
Рисунок Юлиана Бояршинова
Фото: Дарья Крыл

«У меня и раньше было незаслуженно много хороших друзей, а сейчас еще у всех нормальных людей желание держаться вместе. В лучшие времена, может быть, с кем-то и не встретился бы никогда. Сейчас все светлячки хотят видеть друг друга».

Коллаж с использованием рисунков Юлиана Бояршинова. «Нежность как стратегия» — работа творческого объединения «Наденька», которую 1 мая 2018 года несли участники марша солидарности с фигурантами дела «Сети»
Иллюстрация: Дарья Крыл

«Нам всем нужны горизонтальные связи»

Аня мечтает стать журналисткой, причем больше всего ее интересует освещение военных конфликтов. В свои 19 лет она успела поучаствовать в протестных событиях, решиться на несколько одиночных пикетов и на 9 Мая поставить в школе спектакль по мотивам истории «Белой розы». Постановка о студенческой группе Сопротивления времен нацистской Германии, большинство участников которой были расстреляны, завершалась словами «Давайте не будем забывать, что они боролись за мир и свободу».

Аня считает, что вечера писем политзаключенным являются реальной поддержкой и способом выразить свое мнение, а также укрепляют горизонтальные связи. «В какой-то момент сложно разделить причину и следствие: то ли ты занимаешься протестом — следовательно, ты в среде единомышленников, то ли ты среди единомышленников и вследствие этого занимаешься протестом…»
Фото: Дарья Крыл
Дома у Ани
Фото: Дарья Крыл

Поддержка политзаключенных, по словам Ани, имеет практическую цель — найти для них достойных защитников, обеспечить необходимыми вещами, сохранить связь с внешним миром и в конечном счете добиться их освобождения.

«Мне кажется, не было в истории России такой массовой практики написания писем. Это какое-то новое явление. И любопытно наблюдать, как оно вовлекает в себя моих ровесников и даже людей младше. Это выглядит прямо как тусовка и хобби. <…> Если посмотреть на вечера писем, там треплются больше, чем пишут. Это правда. И это не плохо! Потому что нам всем нужны горизонтальные связи. Сейчас мы треплемся, а завтра мутим какой-нибудь классный проект. Это тоже фактор, благодаря которому люди этим занимаются, мне кажется. Ты оказываешься в среде единомышленников, рядом с людьми, с которыми говоришь на одном языке».

Аня старается регулярно ходить на вечера открыток политзаключенным
Аня несколько раз выходила с одиночными пикетами, хотя не видит в них реальной пользы, в отличие от писем. «Обычно пикет не приносит практического результата, но молчать же неправильно. И ты, как дурак, идешь и встаешь. Это некоторая неизбежность…»
Фото: Дарья Крыл

Действительно, в то время как многие связи оказались разорваны, а люди разделены не только взглядами, но и искусственно возникшими расстояниями, важнее всего беречь контакты, держаться близких по духу. На вечерах писем можно чувствовать себя свободно и даже без слов понять, что у сидящего рядом человека схожие ценности, что чужое горе ему не безразлично.

Аня во дворе своего дома
Фото: Дарья Крыл

«Письма — это защита»

О значимости встреч с единомышленниками говорит и Саша, которая в течение последних полутора лет организует вечера писем политзаключенным в независимом культурном пространстве «Револьт-центр» в Сыктывкаре.

«Я особенно ощутила, как это нужно, после гибели Алексея Навального. Так получилось, что у нас был запланирован вечер писем буквально через неделю, наверное, в конце февраля. Мы все встретились, и было молчание, и траур, и скорбь. Тогда больше всего людей собралось. Мы многое обсуждали, но при этом могли просто молчать и ничего не говорить. Сидели часа четыре. Это такое место, где мы сами можем увидеть, что мы не одни».

Почти на каждой полке дома у Саши и даже на холодильнике можно найти открытки от мужа, политзаключенного Никиты Тушканова
Фото: Дарья Крыл
Саша, жена учителя истории Никиты Тушканова, осужденного на пять с половиной лет колонии по делу об оправдании терроризма за ВК-посты о взрыве Крымского моста
Фото: Дарья Крыл

Прежде в столице Республики Коми вечерами писем никто не занимался. За Сашиной инициативой стоит личная беда. Учитель истории Никита Тушканов, осужденный на пять с половиной лет колонии по делу об оправдании терроризма за ВК-посты, — ее муж.

«Никита достаточно хорошо справляется, потому что он удивительный человек. Я не знаю, как по-другому сказать. Столько оптимизма, сколько есть в нем, в моем окружении, на воле, нет ни у одного человека. <…> Возможно, если бы он не осознавал, что делает, и его бы осудили, было бы тяжелее. Никита понимал. Он живет тем, что перед своей совестью чист. Он делает то, что его душа, его совесть, его сердце говорят».

Календарь, на котором Никита Тушканов отметил время пребывания в сыктывкарском СИЗО, на этапе и начало заключения в колонии города Устюжна, а также даты судов, свиданий с женой и свой день рождения
Фото: Дарья Крыл

Все начиналось с личной переписки с любимым человеком. Когда же Никита стал десятками получать письма поддержки от незнакомых людей и Саша увидела, какая это мощная опора и спасение, она, во-первых, начала сама писать другим политзаключенным, а во-вторых, задумалась о проведении вечеров. 

Удивительно, но первым адресатом Саши, за исключением мужа, тоже стал Владимир Румянцев. Ее тронула история вологодского кочегара, и она написала письмо, когда тот еще находился в СИЗО. Теперь оба, Владимир Румянцев и Никита Тушканов, отбывают срок в ИК-20 Устюжна. В одном из недавних писем Владимир даже написал мне, что «учителя из Сыктывкара» по-прежнему держат отдельно от всех, на СУС (строгие условия содержания).

Саша в одном из своих любимых мест в Сыктывкаре — на берегу Сысолы. Она приходит сюда, чтобы побыть в тишине и ответить на письма от Никиты
Фото: Дарья Крыл

По словам Никиты, ему пишут довольно много. Неоднократно к нему даже подходили зэки с уточняющими вопросами: они недоумевали, откуда на одного человека сваливается такое количество почты. «Может, о нас сообщишь, нам тоже напишут…» Каждое письмо свидетельствует о внимании к человеку и его состоянию. «Письма — это защита. Когда в администрации понимают, что человеку пишут, они меньше вольностей позволяют. Письма и жалобы показывают, что, раз есть внимание, есть и шанс, что не будет беспредела».

Снежинка, которую Никита Тушканов смастерил из ненужной расписки во время очередного заточения в ШИЗО
Фото: Дарья Крыл

В конверты Саша обычно вкладывает, кроме самого письма, распечатки интересных статей, красивые пустые открытки, фотографии, наклейки, «всякие милости и прикольности» — все, что может порадовать человека в неволе. Как жене политзаключенного, ей самой приятно получать от Никиты подобные романтические весточки. «Это особенно важно в отношениях на расстоянии, когда это расстояние ты не сам выбрал».

Саша говорит, что сейчас общение с Никитой ее спасает. Еще мы сходимся на том, что ответы Владимира Румянцева настолько воодушевляют и поражают мужеством в противоестественных обстоятельствах, и не ясно, кого эта переписка больше поддерживает. Письмо, которое Саша однажды от него получила, она периодически читает вслух на вечерах: «Нам приходится находить силы, потому что, если они находят их там, мы уж точно должны что-то делать здесь».

Коллаж с фрагментом письма от Владимира Румянцева [пунктуация сохранена]: «Хотя в школе самым нелюбимым занятием было написание сочинений. Любил физику, в конечном счете за нее и сел. Но судя по резонансу не зря. Мне не придется слушать вопросы «Где ты был?», «Почему молчал?». Я как смог высказался, что смог сделал. Может быть мало, но как говорят китайцы, длинная дорога начинается с первого шага»
Иллюстрация: Дарья Крыл
* * *

Пока сотни людей лишены свободы, мне кажется важным говорить о политзаключенных и о тех, кто им помогает. Важным не только для находящихся под преследованием, но и для нас самих. В состоянии растерянности и утраты ориентиров ценно увидеть друг друга и, возможно, перестать задаваться вопросом: «А что я один мог сделать?»

Я благодарна каждому герою за отклик, открытость и смелость.

Еще не все истории прозвучали: в материале представлен фрагмент, проект продолжается и расширяет географию.

Exit mobile version