Даже по карте видно, что Бетюнг отличается от окрестных сел. Другие поселения теснятся вокруг федеральной трассы «Вилюй», а Бетюнг стоит в стороне. Села, которые располагаются вдоль трассы, кажутся более шумными. В Бетюнге тише, меньше пыли. Да и заезжих, случайных людей почти не бывает. Весной и осенью от трассы до Бетюнга сложно добраться — дорогу размывает.
Местные рассказывают легенду об основании села: в XVII веке в Амгинском улусе был воин, который в междоусобицах потерял почти всю семью. Тогда он взял сына и отправился на поиски новой, безопасной жизни. В конце долгого пути они нашли укромное место — так и положили начало селу Бетюнг.
Васильевы и Прокопьевы
Бабушки Ирина Петровна и Анна Дмитриевна — родные сестры. Разные отчества — воля случая, благодаря которому якутская традиция положила конец большому семейному бедствию.
«Это конец 1940-х — начало 50-х. Бабушкина семья, Васильевы, жила в Бетюнге. А напротив жили Прокопьевы. И у них детей не было: умирали один за другим еще младенцами. Местный шаман им сказал: “Вам нужно принять ребенка из другой семьи, и тогда у вас появятся свои дети”. В то время у Васильевых было трое детей: сын Николай и две дочки — Анна и Ирина. Ира была младшей, и ее захотели удочерить. Тогда Петр Прокопьев обратился к Васильевым и рассказал им о наставлении шамана. Васильевы согласились, потому что все равно жили как одним двором. Вот так моя родная бабушка стала Ириной Петровной Прокопьевой, а бабушка Анна осталась Анной Дмитриевной Васильевой».
Неизвестно, что это — шаманская мудрость или счастливое совпадение, — но у Прокопьевых действительно родились двое собственных детей: Алексей и Ноябрина. Но от приемной дочери Прокопьевы не отказались, растили как свою. И родства с соседями от нее не скрывали: Ирина знала, что родная семья — вот она, через дорогу. Бегала играть с кровной сестрой.
Анна Дмитриевна окончила Бекчегинскую семилетнюю школу. В 12 лет пошла работать дояркой. И так всю жизнь: в колхозе, потом в совхозе.
«В молодости она была хорошей спортсменкой, бегала, участвовала в соревнованиях. Однажды доила корову, и в загон зашел бык. Забодал ее, чуть не сломал ногу. Травма потом дала о себе знать: с каждым годом бабушка Анна хромала все больше».
Собственной семьей Анна не обзавелась. Уже в пожилом возрасте долго делила быт с братом, тоже бессемейным.
Ирина после школы получила профессию преподавателя русского языка. Вышла замуж, но долго брак не продлился: муж ушел, и воспитывать сына пришлось одной.
Тайное лечение
Окончив десятилетку, Ирина серьезно заболела. Тогда, в начале 1960-х, люди на селе часто заражались туберкулезом — от скота.
«Она долго лечилась в туберкулезном санатории, месяцев семь. Вроде как выздоровела, вернулась в Бетюнг. Но потом стало хуже, болело все: тело, голова. Не могла встать с постели. Еще в санатории бабушка слышала разговоры о шамане Никоне. Стала требовать, чтоб ее отвезли к нему».
Приемный отец на лошади отвез Ирину в Вилюйск. Оттуда друг семьи перевез ее за реку Тюнг. Там в лесной глуши стояла юрта народного якутского целителя Никона Алексеевича Васильева, шамана Ньыыкана. Его место жительства, как и саму поездку, держали в строгой тайне: советская власть преследовала шаманов за шарлатанство.
«Тайное лечение поставило бабушку Ирину на ноги. Шаман велел ей приехать еще раз, летом. Он сказал: “Приезжай, когда листья березы начнут блестеть”. А в третий и последний раз бабушка Ирина встретилась с шаманом в 1980-м, уже без конспирации. В ту встречу он сказал, что видит в ней дар и особое отношение к природе. Сказал, что она может собирать лекарственные травы. Бабушка очень гордится знакомством с Никоном. Говорит, что он помог ей найти дорогу и себя. Сам он умер в 1984 году в возрасте 104 лет».
С тех пор Ирина посвящала все свободное время сбору лекарственных растений, а полки в ее доме заполнили книги по траволечению.
«Бабушка верит в потустороннее. Она мне показывала место, полянку. Ребенком там шла и увидела стайку маленьких детей. Все в черных таких одеяниях якутских. И они стали звать ее с собой в лес. Водят хоровод и потом к ней разворачиваются, говорят: “Пойдем с нами, пойдем с нами, поиграем”. Ей, конечно, интересно было, но она только посмотрела и убежала. Дома рассказала своей бабушке. А та говорит: “Это духи. Хорошо, что с ними не пошла. Они могли тебя похитить”».
Сено и тишина
В конце 1990-х брат Анны, с которым она жила в Бетюнге, умер. Тогда Ирина переехала к сестре. Стали тянуть вдвоем немаленькое хозяйство. Но взгляды на жизнь у них отличались.
«Некоторые вещи бабушка [Ирина] не терпела и пыталась навязать свое мнение. Она сильно требовательная к порядку, а Анна ко многому проще относилась. До смешного доходило: посуда у них была отдельная, отдельные холодильники, телевизоры. Единственное, что не могли поделить, — это телефон. Ссоры иногда заканчивались просто тишиной. Бабушка говорила, что они могли не разговаривать неделями. Хотя бывало и так, что вечером поссорились, а утром начинается хозяйство, кто-то чайник поставил, за столом и разговор вроде пошел. Возможно, конфликты разгорались еще из-за того, что Анна семью не создала. Бабушка Ирина считала, что это плохо».
Вячеслав стал приезжать к бабушкам еще подростком — заготавливать сено для девяти коров. Втроем собирали скошенное сено: сначала в малые копны, потом стаскивали их в большие стога. Потом уже подсохшее сено отвозил на подворье какой-нибудь односельчанин с трактором. Так повторялось год за годом.
«Помню, в первый раз дали мне косу: я покос увидел и впечатлился. Даже напугался. Косили мы с Анной. Бабушка Ирина граблями в копны сгребала. В округе уже люди техникой работают, косилками, а мы несколько лет подряд по-старинному, вручную. Анна меня учила косить. Правда, оказалось, неправильно учила. Хват неправильный, от него и замах. Местные дядьки переучивали. Когда я уже на первую работу вышел, с первой же зарплаты пошел и купил мотокосу».
Одна
В 2017 году Анна завершила свое путешествие.
«Это было внезапно. Для бабушки Ирины самое страшное в этом — внезапность. Ночью Анна проснулась, встала, прошлась, покашляла, присела то ли за стол, то ли еще куда. И умерла. Бабушка [Ирина] подошла к ней и только тогда поняла. В ужасе провела в доме несколько часов с трупом. Звала на помощь. Потом пришли люди, помогли ей».
После смерти сестры Ирина поняла, что одна с хозяйством не справится. Сначала в добрые руки откочевал скот. Потом пришел черед покоса. Сейчас сын и внук зовут Ирину Петровну переехать в город. Она отказывается, хотя понимает, что в конце концов уехать придется. А пока в Бетюнге у нее есть лес с травами и дом, полный воспоминаний.
«Когда я приезжаю, сплю в комнате, где раньше спала Анна. Иногда бабушка спрашивает, вижу ли я Анну во сне. Долгое время после ее смерти я не видел ее, но однажды она явилась, всего один раз. Сидела как ни в чем не бывало, не произнесла ни слова. Но она улыбалась, лицо было загорелым. Бабушка сказала, что ей хорошо».
* * *
«Август в Бетюнге, по сути, осенний месяц, ветра усиливаются. Перед отъездом в город я всегда иду в поле, на котором был мой первый сенокос. Присаживаюсь и слушаю. Иногда представляю нас там втроем: две старушки и неловкий мальчик работают не покладая рук. Потом обязательно благодарю природу за силы, которые она дает, — этому учила меня бабушка. Потом возвращаюсь домой, к ней. Боюсь однажды вернуться в пустой дом. И пока есть возможность, гуляю с бабушкой, смотрю, как она живет, прислушиваюсь ко всему, что говорит, запоминаю ее взгляд. А в городе, проходя мимо берез, я иногда срываю с них листочек и растираю между пальцами. От него идет легкий аромат: там бабушка и затаенное село Бетюнг».
