Денди из Самары
Николаю Белякову 21 год. Последние пять из них он — денди. Читает лекции по истории костюма эпохи Просвещения, ходит в нарядах позапрошлого века и собирается работать учителем в деревенской школе
Ночь накануне встречи с денди прошла маетно. Прослушав несколько лекций по философии дендизма, я поняла: чтобы найти контакт с героем, надо самой стать немного денди. Научиться элегантно снимать перчатки, держать спину и фланировать. Английские денди для отработки медленной походки выводили на прогулку черепах, мне же обещала помочь застарелая пяточная шпора.
Но тренировалась я зря. Денди Беляков по улице не фланировал, а летел. Фалды пальто каррик революционно развевались, пелерина на плечах подпрыгивала. И строгий цилиндр призывно возвышался над толпой.
— Николай Александрович, а как же черепаха? — Я была фрустрирована сложившимся инкомодитэ (в переводе на русский — «неудобство», «неловкость»).
— В наших морозах прогулка черепахи была бы недолгой, — отчеканил Беляков. — Но если вы настаиваете, фланировать я умею…
«Вы же не захотите расквасить нос Пушкину?»
Тяга к старине проявилась у Николая еще в детстве. Его бабушка по папиной линии жила в окружении старинных вещей. И, приезжая к ней в Саратов на лето, Коля напитывался запахами дореволюционных книг, музыкой скрипящего паркета и благородными портретами прошлых веков.
Потом начались приключенческие книги и диснеевский фильм по Жюлю Верну «20 тысяч лье под водой». Каждый кадр — новое открытие. Коля ловил себя на мысли: вот бы сегодня люди ходили и жили так! Но люди носили скучное — и были одной серо-черной рекой. Куда она текла и зачем, непонятно.
В шестом классе, когда по истории проходили Средневековье, Белякову бросилась в глаза гравюра с костюмом чумного доктора. Коля решил его повторить: маску с клювом заказал в интернете, цилиндр нашел в «Фикс прайсе», а мантию заменило родительское пальто.
Родители удивились новому увлечению сына, но не противились. Мама у Николая — художник и грумер, папа — юрист. Понимающие.
— Дальше восьмой-девятый класс. В Москве начались протесты, об этом говорили все и разное, — вспоминает денди. — Я захотел разобраться в корне проблем, увлекся историей и политикой. В результате поступил в юридический колледж. Там начал изучать теорию государства и права и постоянно сталкивался с историческим наследием, с его личностями и героями. Анализируя мои запросы, искусственный интеллект стал подбрасывать тематические ссылки, и однажды среди них я увидел новость о моем современнике, молодом англичанине Заке Пинсенте, который шьет и носит одежду XVIII–XIX веков. И подумал: а почему бы не попробовать и мне?
Николай записался на курсы кройки и шитья. Под руководством портного в четыре руки они сшили камзол Петровской эпохи. Николя примерил его и понял: в историческом костюме он иначе себя чувствует. Спина сама собой выпрямляется, плечи раскрываются, и у солнечного сплетения чувствуется что-то сильное. Из другого века.
Смена формы повлекла за собой изменения в содержании. Беляков углубился в философию дендизма, изучал историю костюма. Следующей его стилизованной вещью стал кафтан в стиле французского революционера Максимилиана Робеспьера. А первой вещью, в которой Беляков начал выходить на улицу, был фрак. Это случилось в 2021 году. В тихой русской Самаре.
— Николай Александрович, юноша в цилиндре и во фраке — это вызывающе. Проблемы были? Встречи с гопниками?
— Встречи были. Проблемы — нет. В представлении группы населения, которую принято именовать гопниками — я бы употребил лучше французское слово «vulgaires», — я весьма традиционно сложен. Волосы некрашеные и коротко стриженные. Серег, колец и пирсинга нет. И кроме того, ассоциируюсь с героями понятной им национальной культуры: вы же не захотите расквасить нос Пушкину или Суворову? Ну вот и они тоже — не хотят.
«Не с пакетом же ходить во фраке?»
Денди Беляков начал выходить в свет. То выгуляет красный кафтан в стиле XVIII века, то летний костюм в стиле ампир из XIX. Ткани для фраков, жилетов, рубашек и панталон покупает в современном магазине. Там необычные запросы ценят — делают скидку. Портниха, к которой Николай приходит с копиями картинок из журналов прошлых веков, тоже берется за его идеи с удовольствием. Ну и конечно, Белякова обожает самарский шляпник. Для летнего костюма он собирал ему головной убор из соломки, для осени и зимы — цилиндры.
— Николай Александрович, вы студент. А костюмы — дело затратное. Проясните экономику?
— Давайте на примере того, что сейчас на мне. Сапоги — 6 тысяч рублей со скидкой за оригинальность работы. Панталоны — 7, жилет — 5, фрак — 15, плащ — 10, цилиндр — 3 (тоже может быть гораздо дороже). Очки дешевые, из готического магазина — 200 рублей. Стилизованные карманные часы — подарок папеньки. — В голосе Николая проскальзывает теплая нота. — Какие-то вещи я покупаю сам, у меня повышенная стипендия — 10,5 тысячи рублей. Плюс занимаюсь репетиторством, подтягиваю школьников по истории, 300 рублей в час. Еще подрабатываю редактором в газете. Мне, конечно, помогают родители. И я часто бываю у отца в Москве. Мы вместе ездим по историческим усадьбам…
— Вы в таком наряде едете из Самары в Москву на поезде?
— Ну нет, в современной одежде. Но в шляпной коробке везу головной убор и аккуратно складываю в чемодан костюм. У папы переодеваюсь, и затем на его машине мы и путешествуем: Московская область, Ленинградская, Ярославская… В усадьбах я погружаюсь в атмосферу прошлых веков, и мы делаем фотосессии.
— Еще один технический момент. Современный мир предполагает наличие телефона — для него нужна если не сумочка, то хотя бы карманы. Я у вас ничего не вижу.
— Карманы есть сзади, на штанах, спрятаны под фалдами фрака. В историческом костюме их и, верно, не должно быть, но мы сделали их — для телефона, ключей и пластиковой карты. Мне этого вполне достаточно. А если надо взять что-то покрупнее (книги, провода для техники), использую саквояж. Это дорого. Но не с пакетом же идти во фраке?
Материализация идеи
Мы спускаемся на берег Волги и за разговором уходим из прогулочной зоны в малообжитую рыбацкую. Какое-то время бредем среди деревьев, а когда появляемся на людях, мужики с удочками раскрывают рты.
Отсмеявшись, Беляков вспоминает, как в Петергофе во дворце Монплезир одного посетителя разве что не откачивали, когда, делая селфи, он вдруг увидел у себя за спиной в зеркале молодого дворянина — коим и был Николай.
— В музеях меня любят. Часто просят чинно прогуливаться, помогать посетителям, — рассказывает Беляков. — И обычно все проходит взаимно приятно. Хотя в Самаре, в старой части города, был случай, исход которого мне до сих пор неизвестен. Гуляя, я иногда смотрю в окна — там теплится чужая интересная жизнь. И вот поздний вечер. Я иду в костюме и цилиндре, по привычке разглядываю горящие окна. А одно окно темное — и в нем сидит мальчик. Я смотрю на него, а он на меня. Потом — короткий сдавленный крик и стук. Мальчик исчез. Хотелось бы думать, что у него все хорошо.
Беляков учится на истфаке Самарского педагогического университета и читает на фестивалях, в библиотеках и культурных пространствах лекции об эпохе Просвещения, истории дендизма и моде прошлых веков. На эти выступления он всегда приходит в образе, и бывшие одноклассники, случается, Колю не узнают.
Как настоящий денди Беляков проповедует индивидуализм. И может долго и подробно говорить о пощечине общественному вкусу, рациональном мышлении и свободе как высшей ценности.
— В философии дендизма два начала: бунт политический и бунт экзистенциальный. В XVIII веке, когда пошла волна материализма, люди стали отрицать наличие мира идей, и остался только мир материи. Вошло в моду рационалистическое направление философской мысли. И с одной стороны, для человека это благо. Если Бога нет, то и ада и рая нет — человек полностью свободен. А с другой — он остается один. Совершенно один в пустующей Вселенной.
— По мне — так ужасно, никакой надежды…
— Поэтому и приходят протоденди. На пустующий трон божества они сажают человека и говорят: теперь ты главный творец Вселенной, можешь по своему образу и подобию менять мир, как захочешь. И раз мира идей не существует, поменять его можно только материально. Как это сделать с бытовой точки зрения? Изменить свой внешний вид! Так денди пытается сопротивляться идее вселенского забвения.
— Это одна из идей, которая вами движет?
Денди Беляков улыбается и пожимает плечами.
Живой, но готовый к экспериментам
Мы идем дальше, ныряем под развесистую иву. Над старым мостиком качается густой вечерний туман. Николай в нем выглядит совсем уж кинематографично. Похожее впечатление оставляют снимки с реконструкции похоронного обряда конца позапрошлого века, которые есть в соцсетях Белякова. Николай там исполнил роль безутешного друга усопшего дворянина.
— Действо разворачивалось в одной усадьбе в Нижнем Новгороде. Я сшил траурный костюм. Организаторы купили гроб. Нашли «усопшего» — к счастью, живого, но готового к экспериментам. Но хозяин усадьбы, видимо из своих культурно-религиозных соображений, был против похорон. Пришлось переписывать сценарий, начинать сразу с завещания.
— А гроб? Недешевое удовольствие…
— Да. Наверное, выставили на каком-нибудь «Авито». Я бы еще поставил отметку б/у, а в причине продажи указал — «покойник передумал»! Но реконструкция в любом случае состоялась: была и безутешная вдова, и несколько фальшивых завещаний, и неожиданный поворот (оживший покойник, который всех обманул). В итоге все получилось. Хотя мне изображать скорбь было непросто: мой друг всю церемонию тихонько напевал частушки «Сектора Газа»…
— Ваши друзья тоже денди?
— Нет, в большинстве своем они «нормальные». Но это ничему не мешает.
— Кстати! Поймала себя на мысли, что от вас не исходит никакого особенного аромата. Денди же должны пахнуть одеколоном?
— Нет. Большинство денди пахли чистым телом. Во времена барокко люди реже мылись и маскировали духами неприятные запахи. Денди сделали ставку на гигиену. Хотя духи у них все-таки есть. Называются D’Orsay, были выпущены в честь знаменитого денди Альфреда Д’Орсе. Сегодня их можно купить только в Европе, и стоят они невероятно дорого.
— Хорошо. А еда денди чем отличается?
— Тот же минимализм. В одном дендистском клубе XIX века, чтобы в него не просачивались буржуа и аристократы старого строя, не подавали ничего изысканного. Меню состояло из бутербродов с маслом и черным хлебом, крекеров и лимонада. Денди должен был прежде всего проявить себя как личность — это главная задача. Я придерживаюсь того же принципа и питаюсь как все. А из самого оригинального, наверное, что я готовлю, — гусарская жженка. Это напиток вроде пунша — из алкоголя, фруктов и жженого сахара, который перед употреблением надо поджечь.
— Мы всё говорим об аристократии, а у вас в соцсетях стоит слоган: «Я просто русский мещанин»…
— Это цитата из стихотворения Пушкина «Моя родословная»:
Смеясь жестоко над собратом,
Писаки русские толпой
Меня зовут аристократом.
Смотри, пожалуй, вздор какой!
Не офицер я, не асессор,
Я по кресту не дворянин,
Не академик, не профессор;
Я просто русский мещанин…
Пушкин там высмеивает людей с дарственным дворянством, а я взял эту цитату в другом контексте. Мне почему-то часто пишут странные люди с подозрением, что я сторонник абсолютной монархии и возрождения крепостного права. Я для них написал «я просто русский мещанин». Но считаю, что дворянская культура должна распространиться на людей всех сословий, поскольку она образцовая. Такого качества образования, которое получали дворяне во времена Пушкина, у нас больше не было.
— А что еще можно позаимствовать оттуда для нашего времени?
— Философию индивидуализма. Когда вы идете по улице, обратите внимание: редко на ком может задержаться взгляд. Люди у нас опасаются выделяться, боятся общественного мнения, осуждения. И этот часто неоправданный страх лишает их полноты жизни.
— Вы в этой своей смелости получаете от жизни то, что хотите?
— Мое увлечение счастливо совпадает со сферой моих интересов. Это делает меня свободным. Хотя я понимаю, что в современной культурной парадигме я занимаю нишу где-то между готами и панками. Наверное, кому-то я кажусь фриком. Ну и что?
— Но любая субкультура — это всегда побег. От обстоятельств, общества, от мира в узком или широком его понимании. От чего бежите вы?
— От эстетического оформления современной реальности. Посмотрите, как у нас протекают реконструкции исторических зданий. Да и как общаются между собой люди. Какие идеи у них выходят на первый план. И вы поймете, от чего я бегу… Впрочем, мне и сейчас пора бежать, у меня еще вечерний урок по истории.
На прощание я спросила, кем видит себя денди Беляков через 10 лет. Николай думает недолго: после университета он хочет «уйти в народ» — устроиться учителем в деревню саратовской глуши, в ту самую, в которой в детстве проводил лето. Эту пасторальную идею он называет «руссоизмом» — по имени Жан-Жака Руссо, популяризатора литературно-философского типажа «благородного дикаря», доброго и свободного человека.
Николай хочет преподавать историю и обществознание, учить чужих и растить своих детей. Чтобы рядом была девушка с такими же, как у него, взглядами. А в их деревенском доме жили свобода и любовь.
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране и предлагаем способы их решения. За девять лет мы собрали 300 миллионов рублей в пользу проверенных благотворительных организаций.
«Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям: с их помощью мы оплачиваем работу авторов, фотографов и редакторов, ездим в командировки и проводим исследования. Мы просим вас оформить пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать.
Оформив регулярное пожертвование на сумму от 500 рублей, вы сможете присоединиться к «Таким друзьям» — сообществу близких по духу людей. Здесь вас ждут мастер-классы и воркшопы, общение с редакцией, обсуждение текстов и встречи с их героями.
Станьте частью перемен — оформите ежемесячное пожертвование. Спасибо, что вы с нами!
Помочь нам
