Женя и Брусника
Когда у моего папы появился Прохор — крупный черный кот, я решила, что тоже хочу такого. Оказалось, у Прохора есть сестра, которую еще не забрали у заводчицы. Я поехала ее посмотреть, и Бруснику мне отдали просто так. Я привезла ее домой — и мама заплакала: она посчитала кошку «страшной». Мне же с самого начала казалось, что она великолепна. Брусника была пухлой кошкой, но ее это нимало не заботило. Я на нее смотрела и думала: почему люди не могут так же относиться к своей внешности и к внешности других? Брусника, как ни ляжет, всегда роскошно смотрится, ее не волнует, что у нее там, например, живот «торчит». Она просто осознает, что «потрясающе хороша», а на остальное ей все равно. Таким отношением она помогала мне с принятием себя.
Когда Брусника умерла, мы сделали поминки: позвали гостей, я приготовила кутью с ягодами брусники. В книжке о том, как пережить утрату домашнего животного, я прочла, что ритуалы помогают. Так почему бы не сделать поминки по кошке? Еще меня там зацепила одна мысль: у нас в России бытует такая идея — нужно попрощаться и забыть, не длить присутствие умершего в своей жизни. Но вообще-то можно длить и жить так, будто твой близкий все еще рядом. И мне это очень помогло.
Татуировку с Брусникой я решила набить, когда она уже заболела и я стала понимать, к чему все идет. А после ее смерти пошла в салон. Для меня это стало тоже частью ритуальных историй. Мне кажется, ритуалы действительно помогают. Это не волшебная палочка, не магия, а скорее рутина, в процессе которой ты немного успокаиваешься.
Ксения, Зефа и Вафля
Крысы появились у меня случайно. Как-то подруге написала знакомая, сказала, что она раздает маленьких крысят. И подруга в шутку предложила взять. Я согласилась. Они были очень разные по характеру: Вафля — активная, Зефа — спокойная. Не верилось, что они сестры. Когда я их брала, уже знала, что у крыс есть единственный минус: они живут в среднем два года. Поэтому поначалу, вместо того чтобы радоваться, смотрела на них и думала о том, что они «сейчас» умрут. А потом привыкла, перестала переживать.
Они прожили больше трех лет. Первой умерла Зефа, от опухоли головного мозга. Я уезжала на выходные, вернулась — и вижу, что она в дезориентации: не ест, не пьет, смотрит стеклянным взглядом. На следующее утро я съездила за глиной, сделала слепок ее лапок и повезла Зефу в ветеринарку на усыпление. Вафли не стало через два с половиной месяца.
Не помню, как я придумала сделать слепки. Наверное, увидела у кого-то. И когда почувствовала, что они скоро умрут, заказала глину. Она приехала в нужный день. Когда я делала слепок лап Зефы, ей уже все равно было, да и она более спокойная, поэтому получилось аккуратнее, более четкие отпечатки. А Вафлю я экстренно повезла к врачам, поэтому раскатала глину как-то небрежно и плохо получилось лапы прижать. И плюс она укусила эту штуку, отпечаток остался. Сначала я хотела его убрать. А потом подумала: у непоседливой Вафли и слепок получился такой же. Буду смотреть и вспоминать ее озорство.
Марина, коты Шаровы и Лукерья
Первым, кто ушел из наших котов, был Морис Шаров (у них у всех моя фамилия). И когда у нас в семье или в моем приюте умирает животное, я всегда ему говорю: «Ты там найди Мориса и скажи, что ты Шаров, он все устроит — и ты там будешь не один». Вот такой ритуал.
Потом появились собаки. Когда у папы случился рецидив рака, мне совсем было плохо. И в качестве терапии я ездила убирать вольеры в собачьем приюте в Кожухове. Правда, попросила сотрудников не давать мне контактировать с собаками: понимала, что у меня не в порядке с мозгами. В какой-то момент в вольер с прогулки раньше времени залетела Фиона. И меня расшибло — я решила ее забрать. Я давно хотела татуировку, не знала что, а тут поняла и сделала адресник Фионы. У меня был такой восторг, совершенно невообразимый. На следующий день поехала к папе в хоспис и показала ему. Так получилось, что фактически в последний раз мы с папой говорили о том, что мне 50 лет и я сделала первую татуировку. Потом папа ушел.
Позже я сделала еще татуировку с кошачьими лапами, а потом «котороженое»: вместо шариков мороженого в рожке — изображения ушедших питомцев (Рыжик, Мыха, Пеструша, ЯшаКот).
На момент появления Лукерьи у нас с дочкой уже была не только Фиона, но и Буся. Как-то мы были с ними на обследовании в клинике, и туда принесли изможденную таксу от заводчиков. Мы влюбились в нее и выпросили. Ей оказалось в районе 13 лет, возрастное и больное животное. Когда сломала таз, мы повезли ее на операцию, но она умерла еще до начала — на премедикации. Это был шок: мы ехали спасать, а не прощаться. Нас просто размазало. Я до этого много лет была волонтером детского хосписа, то есть уже имела дело со смертью. И вот в сентябре мы проводили папу, а в начале ноября умирает Лукерья. Может быть, было такое дикое горевание, потому что наложилось одно на другое.
Потом ко мне в приют стали попадать паллиативные животные. Мне, как в хосписе, хотелось облегчить их страдания. Двух старых кошек, Пупышку (23 года) и Соню (17 лет), подбросили после смерти хозяйки. У Пупышки был рак в терминальной стадии, и благодаря паллиативной помощи она прожила еще полгода. А Сонька с ее одной почкой — год. Тоже хороший срок.
Я стараюсь помогать животному до момента, пока все это имеет какой-то смысл, пока это уже не становится издевательством и «причинением добра». Кошка Пеструшка была моей любимицей, и, когда у нее отказали почки, она страшно страдала от интоксикации. Я цеплялась за нее, молилась, торговалась. Все стадии по кругу. А потом поняла, что на самом деле ей очень плохо. Сын-медик сказал: «Любишь — не мучай». Через час я ее усыпила.
У животных, которые мои личные, всегда индивидуальная кремация и отдельные урны. У нас есть на даче место на участке, где большая ель и камень. Там была похоронена Луша, с нее и началось кладбище, и мы с детьми теперь всех наших зверей отвозим туда.
Павел и Кеша
Собаку Кешу мне подарил мой дядя на день рождения, когда мне было 10 лет. Кеша жил во дворе нашего частного дома. Я фактически вырос с ним и очень его любил. После поступления в университет я уехал в Москву, виделись с ним мы только на выходных, и я очень скучал. Когда Кеше было 16 лет, родители переехали в московскую квартиру. Так что к концу его жизни мы воссоединились.
Умер он в июне 2023 года. Его кремировали, прах отдали в коробочке. Я решил, что надо совершить ритуал: поехать туда, где мы раньше жили. Там возле дома есть небольшое поле с прудиком, где он любил гулять. Я прошелся вокруг пруда и развеял прах. До этого хотел купить красивую урну и поставить дома с фотографией Кеши в рамочке, но потом подумал, что он, наверное, не хотел бы тусить в квартире, а хотел бы на улице, где раньше обитал. Поэтому большую часть праха я там развеял, а себе оставил немного, чтобы у нас с ним сохранялась связь.
Полина, Ирина, Харлей, Лёва, Буря, Фор
Я очень хотела собаку, и именно йоркшира. Однажды мой знакомый сказал, что у него родились щенки, и я поехала выбирать. Их было шестеро, и я растерялась. Поэтому решила, пусть щенок сам меня выберет — легла на пол и ждала. Они все рванули, но первым добежал Харлей, энергичный и шустрый щенок. Собака была просто удивительная, йоркширский терьер с сердцем овчарки. Он стал моим кавалером, горячо влюбленным ухажером, который не отходил ни на шаг и защищал меня ото всех.
Умирал Харлей тяжело, рак, даже сейчас вспоминать больно. Вопросов, где захоронить, не возникло. Мы понимали, что такой друг и удивительнейший пес должен все время быть рядом. И похоронили его на заднем дворе, первым на кладбище наших домашних животных.
Харлей умер в июле 2015 года, а осенью из Бельгии приехала моя подруга Лариса, и мы захоронили рядом ее кота Лёву. Они прожили душа в душу больше 12 лет. После Лёвиной смерти Лариса его кремировала. У них в стране урны с прахом нельзя хоронить где хочется и вообще это как-то не принято. И я предложила захоронить рядом с Харлеем.
Из наших кошек там еще похоронена Буря. Она к нам пришла от соседей. И не одна, а с шестью котятами. Настолько нам доверилась, что привела все свое семейство. До этого мы ее просто подкармливали.
Своим человеком Буря выбрала мою дочь Полину. Это было удивительно, потому что дочь до этого с кошками не очень-то ладила. А тут она один раз ее погладила, и все.
Буря ушла после свадьбы Поли. Уже было понятно, что из-за болезни дело идет к закату. Мы ее просили: «Буречка, только не надо умирать в такой день». Второй день свадьбы мы праздновали в доме, гостей — 30 человек. Мы перенесли Бурю в баню, там было спокойно. Когда все разошлись, забрали ее в дом. Под утро она умерла.
Четвертым у нас похоронен кот Форсайт, Фор, Рыжий. У него самая печальная кончина. Тоже рак, два раза мы делали ему операцию, на третий врачи сказали, что уже бесполезно.
Он у нас был и на капельницах и похудел очень сильно. Так что мы понимали, что скоро конец. Решили, если он не умрет за ночь, надо его везти и усыплять, потому что животное мучается невозможно.
Но получилось совсем ужасно. К нам приехал знакомый, он выпустил кота на улицу и забыл об этом. Стояли морозы, и Фор замерз.
Это была трагедия. Я понимаю, что он и так бы умер, оставались считаные дни. Но это должно было случиться спокойно.
Со смертью Фора мы пока не смирились. Сейчас большинство наших любимых животных вместе, и мы всегда можем их проведать.
