«Дайте поработать по-человечески!»
Татьяна Николаевна Каценас называет себя в прошлом «махровой материалисткой» — 20 лет вела свой бизнес. А потом умер любимый муж, земля под ногами раскололась, и опору Татьяна Николаевна нашла в том, чтобы помогать другим. Пришла работать в «Мастер ОК» — питерскую НКО, трудоустраивающую людей с инвалидностью. Она и познакомила меня со всеми героями этой истории
Наш разговор начинается с тысяча одной истории о том, как Татьяна Николаевна искала «людей с сердцем».
«Я, когда на пенсию выйду, книгу про нашу работу буду писать, — смеется она. — Сюжетов до конца моих дней хватит. Ну вот, допустим, про Александрову…»
Заглядываю в записную книжку: Наталья Александрова должна была со мной встретиться, но в очередной раз попала в больницу. Ее не отпускают последствия тяжелого инсульта. Но, помимо медикаментозного лечения, Наталье нужно и душевное — вера, что она вернется в нормальную жизнь. В прежней, нормальной жизни Наталья — высококлассный парикмахер, 33 года в ее рабочем графике не было окон. И вдруг — инсульт. После выписки из больницы в салон красоты Наталья вернуться уже не смогла: у нее работает только одна рука и ноги слушаются плохо.
На этих ватных ногах она пришла в «Мастер ОК» и попросила найти ей хоть какое-то дело. Чего стоили эти поиски, а затем переговоры и убеждения, что человек в 56 лет с инвалидностью все-таки может быть полезен обществу, Татьяна Николаевна просит не писать. Заканчивает рассказ такой картиной: 85-летняя мама каждый день водит Наталью на работу. И пока дочь раскладывает одной рукой на полках «Магнита» товар, мама сидит на лавочке и ждет.
И это хорошее ожидание. В нем есть надежда.
«Ого?! Берем!»
«Еще мы часто вспоминаем мужчину со шрамом. Он мечтал работать гардеробщиком. Когда в шапке пришел — мужчина как мужчина, ничего необычного. А снял — у него шов через всю лысину. Мы ему одну работу предлагаем, другую — “Нет, хочу принимать одежду!” Ментально он сохранен, даже семья была. Ну что ж, мы нашли ему гардероб. И даже прошли собеседование, а потом вдруг звонок — “Извините, вашего соискателя мы не берем”.
В чем дело? Бабушка, которая должна работать с ним в одной смене, его боится, потому что он напоминает ей умершего сына. Я говорю: “Ну что же, давайте нам официальную бумагу с отказом в трудоустройстве, заниматься этим теперь будет юрист…”»
Битва за гардероб шла около месяца, в итоге Татьяна Николаевна ее выиграла. А чтобы всем было комфортно работать, предложила мужчину со шрамом развести с тревожной бабушкой по разным сменам. И все успокоились.
— Рассказывая о своих подопечных, вы произносите «мы» — так часто говорят мамы о своих детях…
— Так мы же работаем с людьми с особенностями. Среди них есть, конечно, и люди с сохранным интеллектом — к примеру, ребята с ДЦП. Нескольких мы устроили в программисты. Но большинство наших клиентов как дети. И собеседование выглядит так: я стою впереди, а будущий работник — за мной. И я его «продаю». А потом еще полгода, а то и год мы его курируем. Я хожу к нему на работу и учу, как пробивать товар, как при плохо работающей руке удобней держать коробки, как мыть посуду. Иногда надо объяснить даже, почему некрасиво ковырять в носу. Но и это поправимо. А когда мы уже видим, что человек освоился, привык и к нему на работе привыкли, мы его отпускаем в свободное плавание.
— А самая ваша удачная «продажа»?
— У нас был чемпион мира по гребле с ментальными особенностями, ему хотелось работу с гибким графиком. И мы устроили его в «Перекресток» на раскладку товара. На собеседование пошли с золотыми медалями. Разложили, стоим улыбаемся. Ответ был короткий: «Ого?! Берем!»
Иван и аватар
Пока мы разговариваем с Татьяной Николаевной, в комнату входит директор центра адаптации людей с инвалидностью «Мастер ОК» Иван Граевский. Приносит цифры: в прошлом году устроили на работу 137 человек. 37 стали сотрудниками самого центра, 100 приняли в свои коллективы компании Петербурга. Профессии самые разные — от уборщика до писателя технических текстов.
«Ну и 80% наших сотрудников — с инвалидностью», — добавляет Иван. Его бионическая рука в этот момент согласно жужжит и пытается сжать воздух.
Иван — очень интересный. Мне пришлось делать над собой усилие, чтобы не рассматривать его во все глаза. И дело не в протезе, а во внешности — есть в нем что-то из позапрошлого века. Мягкий, спокойный взгляд, стрижка волосок к волоску и фиалкового цвета рубашка. В ответ на комплимент по поводу внешнего вида Иван смущается и говорит, что таким он стал недавно. А раньше был — вот, показывает в телефоне фото из нулевых. На нем в темной куртке с капюшоном у парадной стоит человек, похожий на тень нынешнего Ивана.
«В тот период хотелось одного — играть в компьютерные игры. И чтобы все оставили меня в покое. Но надо было на что-то жить, поэтому друзья и вытолкали меня на работу. Фиолетовая рубашка, кстати, — это тоже друзья, я бы сам не решился…» Друзья — ребята из школы-интерната, с которыми Иван до сих пор поддерживает отношения.
Ваня родился в городе Бресте, тогда Белорусской ССР. В свидетельстве о рождении записана дата — 1 ноября 1985 года. Но дата неточная, как и имя. Новорожденного подкинули на порог детского дома, и местный доктор назвал его в честь себя. Фамилию же дали по местечку, в котором все это и произошло.
Когда Ване было четыре года, всесоюзная газета подготовила материал о детях-сиротах. Среди фото малышей был и портрет Ивана. Многодетная мать из Ленинграда Светлана Соколова, когда увидела нечеткое фото в газете, обмерла: мальчик-сирота как две капли воды походил на ее умершего сына. Она собралась и приехала, но на месте стало ясно, что малыш совсем другой. И у него были недоразвитые конечности. Такому ребенку нужен особый уход. А у Светланы семеро родных детей. Уживутся ли они с таким мальчиком и как вообще все это будет?
Несостоявшаяся Ванина мать вернулась домой, но в сердце засела тупая игла. И когда спустя время из детского дома перезвонили и спросили, не надумала ли она забрать Ванечку, Светлана ответила: «Надумала, будем оформлять под опеку».
Так в пять лет Ваня стал жителем большого города и большой семьи. То, что он выглядит не как другие, тогда его не смущало — в Ванином детском доме все были с «неполной комплектацией». И это казалось нормальным — дети как-то подстраивались друг под друга, помогали, подставляли в прямом и переносном смысле плечо. Поэтому первые дни в новой семье Ваня и устраивал концерты на стуле, и показывал чудеса эквилибристики.
«Я был самый маленький. Сестры уже имели своих детей, разница с племянниками у нас совсем небольшая. И вот мы вместе росли. Помню, бегаем у метро, играем, как вдруг меня останавливает цыганка и засовывает в карман деньги! — смеется Иван. — Этот курьезный случай вошел в семейную историю. Но если серьезно, взрослея, я стал понимать, что со мной что-то не так. Люди смотрели, задавали вопросы. Я начал стесняться, потом закрылся. Самим собой я был только в компьютерных играх. Мой аватар был сильным и крутым. Но развилась игровая зависимость…»
Иван окончил школу, выучился на юриста, получил от государства квартиру и основательно засел играть. Мама, глядя на это, укоряла, друзья гнали на работу. Но говорить можно и сто тысяч раз, а когда стало нечем платить за интернет и жизнь аватара грозила встать на паузу, пришлось ставить на паузу игру и искать работу.
В 23 года Ваня устроился администратором в ГАООРДИ — ассоциацию общественных объединений родителей детей с инвалидностью. А поскольку Ваня круче всех управлялся с техникой, его сделали сисадмином ГАООРДИ. Затем, вспомнив, что он еще и юрист, привлекли к составлению документов — ассоциация открывала мастерские, привлекала компаньонов и спонсоров. Дел у Ивана становилось все больше. В графике появились публичные выступления, которые поначалу казались пыткой. Выйти в зал, показать себя во всей красе — с искусственной рукой? Да это же смерти подобно!
Но мало-помалу и к этому он привык, а когда ГАООРДИ перевела свои мастерские в отдельную организацию, ни у кого уже и вопросов не было, кто ее должен возглавить.
В 31 год Иван Александрович Граевский стал директором центра «Мастер ОК». Сегодня у него свыше 100 сотрудников и на несколько лет вперед расписаны планы развития, в которых появляется все больше «людей с сердцем».
«Мир очень быстро меняется. И если раньше устроить на хорошую работу человека с инвалидностью было практически невозможно, то сегодня уже многие компании сами приходят и говорят: “У нас есть столько-то мест, найдите нам человека”. И это, наверное, самые приятные слова, которые я слышал».
Кристина. Били-били — не разбили
Наша встреча с Кристиной Полтавской проходит в мастерской батика. Кристина здесь пару часов, потом едет дальше — она координатор клининговой службы, под ее руководством восемь уборщиков, которых надо проверять и направлять. А еще Кристина пишет фантастические истории, играет на гитаре и поет. То есть делает все то, за что ей раньше «прилетало».
«Я коренная петербурженка, детство провела на улице Марата, знала там каждый закоулок. А в девять лет попала с ногой — у меня артрит, нога не сгибается — в больницу. Оттуда меня перевезли в “санаторий”. Я утром вышла на прогулку и читаю вывеску — “детский дом”. Значит, я в месте, куда мама клялась нас с братом никогда не отдавать…»
Мама Кристины по профессии была поваром-кондитером. Дочь помнит далекий, как сон, запах пирогов и золотые ломтики жареной картошки. Потом все пришло в запустение: сковородки перестали мыться, пироги — печься, а сама мама или спала, или пила. Иногда в этом пьяном полусне плакала и обещала взять себя в руки. И спасти детей.
Но никого спасти у мамы не получилось. А папа? Папа работал носильщиком на Витебском вокзале — перевозил чужие чемоданы, а вот собственный, самый дорогой груз, семью, довезти никуда не смог.
В первом детском доме Кристине было плохо — из-за ноги ее дразнили, а она не умела за себя постоять. Потом перешла во второй детский дом — и там тоже было плохо. Три раза за все время «казенной жизни» появлялись родители. Приносили сладости и хлеб. Мама протягивала его со словами «Вас, я слышала, плохо кормят?» Кристину наполняла обида: кусок хлеба выглядел оскорбительно. Но она его брала. Как взяла и тетрадку, из которой получился хороший песенник. Открывала его модная тогда «Плакала береза». Кристина, когда рядом никого не было, тихо ее пела и тоже плакала.
Выпуск из детского дома показался освобождением, как будто ты шесть лет провел в тюрьме, а тут вышел — и все для тебя: запахи, звуки, дожди и солнце. В общаге наконец-то нормальные соседи, а в лицее, где Кристина училась на художника росписи по тканям, — интересные занятия.
Одним словом, все было хорошо. Но — недолго.
Кристина наведалась к родителям и поняла, что экспозиция у них поменялась — стала похожа на плохой сериал. Мама вышла замуж за друга семьи, и теперь всеми ее делами и документами заправляет он. Папа женился на маминой подруге, и у Кристины появился еще один брат. Поскольку мамина подруга, Надя, из-за сердца меньше всех пила и была неплохой хозяйкой и матерью, Кристина стала все чаще у них бывать — привязалась к новорожденному Максимке, сидела с ним. А когда Надя умерла — внезапно, как и грозили, от сердца, — Кристина заменила пятимесячному брату маму.
— А папа?
— А он сбежал. Я осталась одна с Максимом. И до двух лет его воспитывала, возможно, это длилось бы и дольше, но появился Гаврик.
Друзья Кристины рекомендовали его как человека, на которого можно положиться. Вначале так и было: Гаврик все взял под контроль. Помог Кристине выйти из нянек — малышом стала заниматься другая сестра, а Кристина переехала к Гаврику и вернулась к занятиям.
Началась нормальная жизнь. Но вскоре стало ясно, что не очень-то она и нормальная. Гаврик диктовал Кристине новые правила жизни. Ей больше нельзя было выходить в соцсети и выкладывать на сайты фанфиков истории про космические миры, которые Кристина писала еще с детского дома. Под запретом стали встречи с родными и друзьями, а всю свою небольшую зарплату она теперь должна была отдавать в общий котел.
Сам Гаврик был на рабочей группе инвалидности, но не работал. Кристинины деньги уходили на вечный ремонт в его квартире. Ее же, выданная государством, квартира стояла пустой — так получилось, что ни въехать в нее, ни обжиться она не успела. А потом уже Гаврик пугал, что черные риелторы, узнав, что в ней живет детдомовка, выбросят Кристину в окно.
После работы минута в минуту — домой. Любая задержка заканчивалась скандалом. Через пару лет «спаситель» начал Кристину бить. Бил аккуратно, чтобы было не видно, в предплечья, и кулаком.
В таком мороке прошло шесть лет. Но однажды после очередных издевательств Кристина рассказала свою историю подругам из call-центра. И услышала в ответ: «Это абьюзер, уходи как можно скорее!»
«А я слова такого никогда не слышала. Дома мне не разрешалось выходить в интернет. На работе я ввела в поисковик “абьюз” — и меня как током прошибло. Я увидела свою жизнь со стороны — все, что там писали, было про меня. В тот день я и стала морально готовиться к побегу…»
В рабочие перерывы тайно от Гаврика Кристина все-таки ходила в группы писателей. И в одной из них увидела объявление с благодарностью людям за сбор средств для ковидных больных. Подумала: «А что, если попросить о сборе средств для своего побега?» Написала пост: «Помогите, живу с абьюзером, есть пустая квартира, ее надо обустроить и перебраться туда». Послание, конечно, заблокировали. Но прежде чем это произошло, Кристине успели набросать комментариев, в одном советовали обратиться в кризисный центр для жертв домашнего насилия.
Кристина туда дозвонилась и однажды, прикрывшись тем, что ее просили на работе выйти на дополнительную смену, сбежала. О том, что было дальше, она рассказывает то смеясь, то краснея. Гаврик ее нашел, преследовал, увещевал, требовал, умолял и клялся. Когда Кристина слушала его по телефону (он звонил с чужих номеров), попадала под удавий магнетизм его голоса и была почти согласна за ним идти. Но когда встречалась лицом к лицу, ей становилось так страшно, так плохо, что она понимала: легче вот тут, на этом месте, умереть, чем вернуться в его квартиру.
В итоге она выстояла. Ну и написанное в полицию заявление тоже оказалось неплохой охранной грамотой. Гаврик отстал. Кристина постепенно начала возвращаться к нормальной жизни и снова обросла друзьями. Они помогли ей обставить мебелью квартиру, делились продуктами, давали советы. Изменилась и работа. По объявлению о наборе швей Кристина пришла в «Мастер ОК».
Вначале отшивала заказы — на базе центра есть и мастерская, и профессиональное ателье. Потом ее старательность и ответственность отметили и предложили возглавить клининговую службу. Так с января этого года Кристина стала начальницей. Мягкую, доброжелательную, обстоятельную Полтавскую любят и ценят. На работе следят, чтобы персональные данные и аккаунты Кристины были в безопасности. Мало ли как поведет себя бывший «спаситель»…
«Днем я работаю, а вечерами пишу книжку, — признается девушка. — Она про космическую любовь — там есть одна планета, на которой под строгим запретом любое насилие».
Леша. «Дайте человеку поработать!»
С Лешей Манжулиным я хочу встретиться на его работе, в ресторане сети «Теремок». Но на работе у Леши — дым коромыслом. Варятся пельмени, крошатся салаты, а сам Леша, помогая то там, то сям, моет горы посуды. Одним словом, ему не до разговоров.
Поэтому встречаемся до начала смены. Алексей приходит с бабушкой, Зинаидой Федоровной. В прошлом она машинист башенного крана. Многоэтажки на окраине Петербурга, завод «Ильич» и Охтинский химкомбинат — ее работы. От мысли, что бабушка могла строить дома, Леша приходит в восторг, волнуется.
Впрочем, волнуется он часто. Когда Зинаида Федоровна рассказывает, как в первые дни жизни у внука случился криз с остановкой сердца, Леша хватается за свое, уже большое, сердце, обмахивается и причитает: «Ух, страшно-то ка-ак!»
— Ты такой впечатлительный?
— Конечно! Меня волнует в этой жизни все!
А Зинаиду Федоровну в первую очередь волнует Леша. После кризиса рождения он долго болел, а с возрастом стало понятно, что у мальчика есть ментальные особенности — сказался недостаток кислорода. Леша был неусидчивый, многое понимал не сразу. Но при этом у него был прекрасный слух, и он очень любил музыку — как только в доме звучали первые аккорды, и слезы высыхали, и каша становилась по вкусу в самый раз.
Папа из семьи быстро ушел, но у Леши оставались мама и бабушка. Он окончил школу, кое-как выучился на оператора ПК в колледже. А потом мама умерла.
После ковида она плохо себя чувствовала. Ей назначили МРТ. По дороге на исследование, в феврале 2023-го, в метро, ей и стало плохо: оторвался тромб. Скорая приехала быстро, но сделать уже ничего было нельзя.
«Если бы мама была жива, она бы его трудоустроила — она ведь и в диспансере работала, и в Первой клинической больнице Петербурга, — рассказывает бабушка. — А что я могу в свои 74 года? Спасибо, знакомые посоветовали “Мастер ОК”».
Лешу приняли, и первое время он ходил в центр по программе занятости — это значит, что ему давали разную работу и смотрели, какая у него лучше получается. Леша занимался уборкой, лепил из глины, шил. В каждом деле раскрывались его сильные и слабые стороны. Но все было не то: Леша хотел работу в большом коллективе. Тогда Татьяна Николаевна пристроила Манжулина мойщиком посуды в «Теремок».
Первые две смены прошли спокойно — Леша работал с девочками, они были ему очень симпатичны. А потом девочек сменил парень, он не делал Леше скидок на его особенности, начался производственный конфликт, и трудовой путь Алексея Манжулина грозил оборваться, едва начавшись.
Но тут снова появилась Татьяна Николаевна со своими разговорами о человеческом сердце. Пообещала, что возьмет Лешу на контроль и за пару недель научит делать все быстро и четко. В наставники к внуку поставили бабушку — она дежурила в зале. И как только Леша отлетал мыслями в другие миры, бабуля тут же возвращала его на место.
«Я его учу жить без меня, — тихо добавляет бабушка. — Говорю: “Я не вечная”. Дома он со всем справляется — и газ, и свет, и погладить, и приготовить. Если бы у него было все так же хорошо и с работой, то на сердце у меня было бы легко».
В итоге Леша в коллектив влился. Теперь в ресторане он незаменимый человек. Зинаида Федоровна уже давно не провожает его на работу. А сам Леша весь наш разговор поглядывает в телефон и наигранно ворчит: «Вон фотку из мойки прислали — гора посуды. Пора к делу!»
Пока мойщик Манжулин трудится два часа, получает за них 600 рублей, но думает переходить на половину смены.
«Потому что я могу больше! Дайте человеку поработать по-человечески!»
Участие в общем деле
Сегодня организация, в которой работают «люди с сердцем», решает множество технологических вопросов и проблем, но цифровые продукты не бесплатны, доступ НКО к ним ограничен, денег на покупку подписок и софта часто не хватает. К счастью, работу центра «Мастер ОК», как и многих других НКО, в цифровом поле поддерживают «Технологии Добра» — федеральный проект ПАО «Совкомбанк» и Sk Финтех Хаб.
«Мы вступили в программу “Технологий Добра” практически сразу, как она появилась, — рассказывает Иван Граевский. — Первое программное обеспечение, которым мы воспользовались, — антивирусные решения от Касперского. Много сотрудников используют компьютерную технику, сервер, и теперь у нас порядка 40 лицензий благодаря Касперскому. Это защищает наши персональные данные».
При помощи ПО, предложенного «Технологиями Добра», «Мастер ОК» адаптировал свой сайт для слабовидящих и настроил заново автоматизацию и аналитику пожертвований. «Аналитика там гораздо лучше, чем у самих платежных систем, — продолжает Иван. — Наш фандрайзер ее расхваливал, сказал, что стало намного легче отслеживать тех, кто делает, к примеру, рекуррентные платежи».
Юридическая поддержка «Технологий Добра» помогает организации решать разные административные задачи и откликаться на запросы благополучателей. «Например, одна девушка, сирота, обращалась к нам с проблемами с жильем, — уточняет Иван. — И мы подключали юриста “Технологий Добра”, хоть это и не наша прямая работа».
«Есть еще Skillbox. Им мы тоже несколько лет пользуемся. Сотрудники находят там полезные для себя курсы повышения квалификации или обучающие программы. Благодаря “Технологиям Добра” мы только 5% от стоимости платим за это обучение. А курсы там самые разные».
Сегодня любой из нас легко может стать частью технологий добра в широком смысле слова и поддержать работу организации «Мастер ОК» посильным пожертвованием. Это поможет десяткам людей найти свое место в жизни. Спасибо вам!
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране и предлагаем способы их решения. За девять лет мы собрали 300 миллионов рублей в пользу проверенных благотворительных организаций.
«Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям: с их помощью мы оплачиваем работу авторов, фотографов и редакторов, ездим в командировки и проводим исследования. Мы просим вас оформить пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать.
Оформив регулярное пожертвование на сумму от 500 рублей, вы сможете присоединиться к «Таким друзьям» — сообществу близких по духу людей. Здесь вас ждут мастер-классы и воркшопы, общение с редакцией, обсуждение текстов и встречи с их героями.
Станьте частью перемен — оформите ежемесячное пожертвование. Спасибо, что вы с нами!
Помочь нам
