С правой стороны лица кожа у Вадима в выпуклый ромбик, и длинный шрам от уха до подбородка. Левая сторона неестественно гладкая. «Все мои морщины сгорели», — шутит Вадим. Он встречает нас в аэропорту. Ярко-желтое худи, брюки в бордовую клетку — видно, что он не стесняется привлекать внимание и не прячется за одеждой. Садимся в старую «Ниву» и едем к нему домой, в пригород Уфы. Спустя 40 минут сворачиваем к островку пятиэтажных домов — здесь, в однушке с тропическими растениями, большим рыжим мейн-куном Беляшом и гончарным кругом на балконе, живут Вадим и его жена Алсу.
Нас встречает накрытый стол: суп с самодельной лапшой, эчпочмаки, пирог — башкирско-татарское гостеприимство. В квартире тепло и светло от фитоламп. Половину кухни занимают растения: маленькие живут на металлических стеллажах, большие — монстеры, замиокулькасы и гигант банан — стоят отдельно. В углу примостился компьютер, микрофон и кольцевая лампа. В прихожей — детская коляска, а в комнате — кроватка: в ноябре Алсу рожать. Планируется девочка, но имя еще не придумали.
Вадим и Алсу познакомились четыре года назад. Он пришел в «Пятерочку» за покупками, она сидела за кассой — первая работа. Алсу обратила на Вадима внимание из-за необычного для мужчины набора продуктов: замороженная вишня, мука, разрыхлитель. Подумала, что в магазин его послала жена. Вадим же обратил внимание на ее бейдж с именем и фамилией и в тот же день написал девушке во «ВКонтакте». Алсу тогда очень хотела покататься по городу на велосипеде, а Вадим как раз это и предложил. На встречу она пришла со своей выпечкой, а он… со своей. Дальше уже не расставались. Ему было 35, ей — 18. Но при знакомстве он не узнал ее возраст: высокая (выше него), работает — думал, что «большая девочка». Они встречались полгода, а потом случилась трагедия.
Пожар
Вадим всегда любил учиться. Сначала ИТ-колледж, потом — по настоянию отца — университет МВД. Поработал оперуполномоченным, а через полгода уволился, поняв, что с «палочной системой» не уживется. Трудился на севере вахтовиком-строителем. Потом выучился на автомеханика и открыл сервис по ремонту машин. Затем неожиданно уехал в Ирландию, выучился на моушен-аниматора, хорошо зарабатывал. Но когда Россия ввела запрет на оплату через PayPal, работа закончилась. Пришлось искать подработки.
В городе Дюртюли, откуда Вадим родом, в гараже его друга была кустарная мастерская по изготовлению пиротехники. Там Вадим и подрабатывал: собирал фейерверки. Техника безопасности не соблюдалась — везде лежал порох. 30 ноября 2021 года «розетка искранула — и все загорелось». Вадим был внутри.
Из-за давления от огненной тяги дверь гаража оказалась заблокирована. Вадим рванул к выходу, но споткнулся и упал. Все вокруг полыхало. Не вставая с пола, он попытался дотянуться до ручки двери — ничего не вышло. Когда взорвались основные компоненты фейерверков, дверь и окна просто вылетели. Вадим сумел подняться, вышел на улицу. Гараж, обдав его горячим ветром, «сложился как карточный домик».
Первым делом он сунул обожженную правую руку в снег, спина еще горела. Жена друга выбежала из дома — тушить Вадима. Ей удалось срезать с него обуглившуюся одежду: на лодыжках остались одни манжеты от спортивок. Потом вызвала скорую и пожарных.
Сознание Вадима работало, из-за выброса адреналина и шока он даже особо не чувствовал боли, лишь пощипывание и жжение по всему телу.
«Я сразу попросил у фельдшера ударную дозу морфия: понимал, что уже не жилец. С правой руки перчаткой сошла кожа, как у вареной курицы. Потрогал лицо — оно было твердое, как тоненькое стеклышко, ты к нему пальцем прикасаешься, а в ответ раздается звон».
Очнулся Вадим в больнице Дюртюлей. Это потом он узнает, что обгорел на 70%, что большинство ожогов третьей степени, что горячий воздух сжег дыхательные пути. Но уже тогда было понятно, что из такого состояния выбраться шансов практически нет. Да и в маленькой городской больнице не было никакой возможности оказать помощь практически сгоревшему человеку.
Вадиму повезло: через родственников удалось договориться, чтобы его оперативно забрали в Республиканский ожоговый центр в Уфу. Врачи в Дюртюлях говорили, что это бессмысленно: «Да он у вас в скорой умрет». Но Вадим не умер.
Галлюцинации
Ожоговый центр в Башкортостане появился в конце восьмидесятых, после Улу-Телякской катастрофы, когда из-за взрыва газа при прохождении двух встречных пассажирских поездов погибло около 600 человек. Многие пострадавшие умерли уже в больницах из-за отсутствия адекватной помощи. Сейчас это современный и хорошо оснащенный центр. Комбустиологи — врачи, которые занимаются ожогами и пересадкой кожи, — сразу же взяли Вадима на операцию и буквально сняли с него всю кожу. Правая рука, которой Вадим хватался за ручку двери, была под угрозой ампутации — ее плотно забинтовали, чтобы остановить кровь. Оставалось надеяться на лучшее. Вадима перевели в реанимацию, где ему пришлось неделями лежать не шелохнувшись: малейшее движение открывало раны.
«Я не капризничал, хотя психика в таких условиях у многих начинает “съезжать”. Люди даже с 10% ожогов уже “летят” настолько, что врачам приходится их привязывать к кровати».
Чтобы держаться, Вадим все время мечтал. О том, что будет делать после выписки: станет фермером, построит курятник, сделает теплицу для овощей и экзотических растений, начнет садовничать — разводить и продавать цветы. Строил долгосрочные планы. И плохие мысли, говорит он, в голову не приходили. Он даже стал надеяться, что его выпишут до Нового года. Врачи смеялись.
Вадим поправлялся медленно. А в декабре у него начался тяжелый токсикоз: часть пересаженной кожи гнила, отравляя кровь. Развился сепсис. Целый месяц Вадим провел в галлюцинациях.
«То я в казарме, то в оперном театре, то в космосе, иногда даже как будто бы встал и хожу, с медсестрами разговариваю, хотя я просто лежу. Сумасшедшие вещи происходили».
Сборка
В январе ему стало чуть легче, большую часть кожи на поврежденные участки уже пересадили со здоровой ноги. Пересаживали поэтапно, каждый раз ждали по две недели, пока нарастет новая кожа. Что-то пересадили с левой руки — например, часть тату с девушкой-индианкой теперь у Вадима на правой лопатке.
Кожа в ромбик на лице и теле у Вадима не просто так. Здоровые лоскуты кожи врачи пропускали через специальную машинку, которая растягивала их и нарезала в сеточку типа чулка, — так можно было покрыть больший участок тела, плюс кожа быстрее приживалась.
Пальцы собирали по крупицам: все суставы сгорели. Поэтому на правой руке два из них зафиксированы в хвате — это практичнее, чем негнущиеся прямые.
Два с половиной месяца реанимации дались нелегко. Помимо операций по пересадке кожи и тяжелого токсикоза, приходилось жить с трахеостомой, чтобы дышать, и назогастральным зондом — специальной трубкой, пропущенной через нос в желудок, для приема жидкой пищи. Плюс четыре катетера и постоянная температура 40. Организм все это время работал на пределе возможностей, поэтому неудивительно, что в определенный момент сердце не выдержало и остановилось. Вадим пережил клиническую смерть. Еле откачали.
К середине февраля у Вадима оставалось еще около 20% открытых участков тела без кожи, но врачи уже были уверены в улучшении его состояния. Сказали, пора начинать шевелиться, и перевели в обычное отделение.
«Все это время я лежал в одном положении, похудел до 30 килограммов, мышцы атрофировались. Ноги не сгибались вообще, левая рука чуть-чуть гнулась только потому, что, когда стало возможным, я старался самостоятельно есть. Два месяца учился сгибать ноги и вставать».
Наконец, через четыре месяца после пожара, Вадима выписали. По сути, он был еще лежачим, двигался с большим трудом, а все тело и лицо с новой кожей было малинового цвета. Следующие полгода Вадим учился передвигаться.
«Это вообще самое сложное — учиться заново ходить. В реанимации врачи все делают за тебя, а вот когда надо двигаться, начинаются невыносимые боли. Нагнуться не можешь, а если упадешь — уже не встанешь. Только спустя год я почувствовал, что могу почти все делать сам».
Отражение и любовь
Спрашиваю у Вадима, страшно ли ему было смотреть в зеркало после пожара.
«Когда я в первый раз взглянул — ужаснулся. Отеки еще не сошли, кожа на теле тонкая и прозрачная, как целлофан, сквозь который видны капилляры и кровь разных оттенков — артериальная, венозная. Лицо и руки черные. Выглядел как зомби».
После выписки начался самый важный и самый мучительный этап — реабилитация. Первый год Вадим вообще не мог себя обслуживать. Учился заново двигаться, преодолевая постоянные боли. Приходилось жить без нижнего белья: любое, даже малейшее давление было невыносимо для тонкой кожи, рубцы кровоточили. Ночами его били судороги — восстанавливались нервные окончания. Правая рука не двигалась.
Ежедневно Вадим делал специальные упражнения, а чтобы поддерживать себя эмоционально, читал книги по биохимии, пытаясь лучше понять устройство своего организма. Шрамы болят до сих пор, эта боль с Вадимом теперь до конца жизни. Еще у него изменилось восприятие температуры. К примеру, правая рука от кисти абсолютно ничего не чувствует — там нервы не подлежат восстановлению. В кисти местами они сохранились, но из-за тонкого кожного покрова теплая вода может казаться кипятком. Холод же теперь он ощущает иначе: рубцы, которыми покрыто все тело, начинают сжиматься и вызывать колющие боли.
Все это время Вадима очень поддерживала семья, а вот большинство друзей на помощь не пришли. Хотя у него всегда было много приятелей, да и на его страничке во «ВКонтакте» все «сидят в подписчиках и всё прекрасно видят».
«Особенно я расстроился из-за друзей, с которыми общались с детства. Жалко: иногда вспоминаешь, как было весело, а сейчас с этими людьми даже не поговорить — все отвернулись».
Я интересуюсь насчет Алсу, ведь на момент пожара они с Вадимом встречались всего полгода. Не было ли опасений, что юная девушка не выдержит такого испытания?
«В ожоговом центре был один молодой врач, я говорю ему: “Мне письмо бы написать, свою девушку с Новым годом поздравить”, — отвечает Вадим. — А он мне: “Знаешь, я, когда попал в жуткую аварию, шесть месяцев был прикован к больничной койке. От меня девушка сразу ушла, а мы с ней встречались долго. Поэтому ты на свой счет особо не бери, если твоя не ответит”. А я даже не задумывался об этом, настолько уверен был в Алсу».
Алсу подтверждает: у нее не было и мысли оставить Вадима. В день пожара она была в университете. Ей позвонили, она сразу поняла серьезность ситуации и всю ночь плакала и молилась: лишь бы выжил. Наутро узнала, что Вадима перевозят в Уфу, значит, будет возможность увидеться. Она сразу к нему приехала. В реанимацию носила компоты и домашнюю еду, изводила врачей звонками.
Через девять месяцев после выписки Вадим и Алсу заключили брак в мечети. А летом 2023 года, когда Вадим уже более-менее восстановился, сыграли полноценную свадьбу — предложение жених делал на Красной площади в Москве.
Про внешность мужа Алсу говорит просто: «Он мне как нравился, так и нравится». Вадим отвечает, что дискомфорта по поводу нового облика не чувствует:
«Самое главное, не пострадали глаза и слух — органы чувств, без которых действительно очень тяжело жить. А реакция людей меня не особо заботит. Ну да, дети глазеют, взрослые тоже посматривают. Ну и ладно, пускай. Главное — чтобы сами никогда такого не испытали, вот и все».
Новый Вадим
После пожара случился «бам», как говорит сам Вадим: он вдруг буквально влюбился в цветы, увлекся их выращиванием. Практически сразу после выписки стал думать о собственном розарии, прошел онлайн-курсы в самом большом питомнике России и начал разводить редкие сорта.
«Я раньше не понимал людей, которые растят цветы. А сейчас — все. Ухаживаешь за ними как за детьми. Продам какие-то растения — половина уходит им же на вкусняшки. Сам процесс очень целительный, потому что, когда ты работаешь с растениями, расслабляешься. Вкладываешься в них ради удовольствия, а получаешь в два раза больше. Это очень классно».
Цветы Вадим продает на «Авито», и они пользуются спросом — в Уфе конкурентов почти нет. Кроме того, Вадим активно включился в увлечения Алсу. Она всегда мечтала заниматься керамикой. Прошлой осенью купили в кредит гончарный круг и муфельную печь. Теперь работают вместе: она гончарит и расписывает, он вырезает узоры и обжигает. Кружки, тарелки, блюда и пиалы уже стоят на полке в одной из городских лавок. В будущем супруги хотят открыть мастерскую, где могли бы работать разные художники, и маленький магазинчик при ней.
Еще Вадим ведет свой блог — в последнее время он стал снимать много видео о растениях и овощах, которые вырастил в собственной теплице. Ему хочется вызывать улыбку у людей, помогать отвлечься от рутины и негатива.
Но главное дело его жизни — собственный дом, двухэтажный, с мансардой. Строить его Вадим собирается полностью сам. Год назад они с Алсу купили небольшой участок земли, и уже полным ходом идет стройка. За лето Вадим поставил забор с воротами, теплицу. Еще хорошо бы баню, гончарную мастерскую и маленький игровой домик для будущих детей. И курятник! В общем, планы основательные.
Вадим производит впечатление абсолютно гармоничного и счастливого человека. Как он сам считает, счастье для него — это свобода действий.
«Я не хочу работать на кого-то, а стараюсь зарабатывать сам — тем, что мне по-настоящему нравится. Счастье для меня — это наш быт с Алсу, наша работа, наши увлечения, все наши привычки. Этого более чем достаточно».
