«Я — ведьма»

Перед чемпионатом мира по футболу в ее родном Петербурге начались так называемые зачистки от нежелательных элементов, рассказывает Ирина Маслова: секс-работников, наркопотребителей, бездомных людей и собак «убирают» с улиц города и увозят — кого куда. Не спрашивая, хотят они этого или нет. Считая, что у них нет прав. Но права есть, и есть люди, которые за них борются. Ирина — одна из них. Вместе с Amnesty International мы рассказываем ее историю.

Перелом

Это было пятнадцать лет назад. Май. Празднование трехсотлетия Петербурга. Такие же зачистки. Ирину схватили и посадили в одиночную камеру на 48 часов. Ее не били и не пытали, был всего один допрос. Даже кормили — хотя она не ела. И даже принесли таблетки от давления: за две тысячи рублей, которые ей удалось спрятать, она подкупила все три смены охранников, чтобы получить лекарство. Но те двое суток изменили ее жизнь.

«Не знаю, как описать этот запах несвободы в камере, от которого потом не отмыться, — вспоминает Ирина. — Это запах отчаяния, боли, ужаса, смешанный с запахом пота, мочи, туалета и слез. Я даже всю одежду потом выбросила, ее невозможно было отстирать. И дома в ванной терла и терла свою кожу — мне казалось, он въелся до костей».

До этого случая она как-то соглашалась с существующим порядком вещей. Секс-работой заниматься незаконно. У секс-работников нет прав. Если с тобой что-то случится, в полицию идти бесполезно. Все надо скрывать. Все, что окружает твою работу, так или иначе вне закона. Надо как-то уметь выживать в этих условиях. Но там, в камере, в ней что-то навсегда изменилось. Она тоже человек, такой же, как все. Она имеет свои права. И она будет их отстаивать.

«Сначала мы просто сели с девочками вшестером и стали думать и разговаривать, — вспоминает Ирина. — Потом собирались каждую субботу. Это были такие группы взаимопомощи, хотя тогда мы, конечно, их так не называли. Потом нас становилось все больше. Мы обсуждали, что происходит в профессии, как мы можем помочь друг другу, и помогали. Потом, спустя несколько лет, это оформилось в движение “Серебряная Роза”».

Родилась на танке

Ирина родилась в Монголии, там служил ее отец. Когда ее маме пришло время рожать, ее повезли из военного городка в госпиталь на танке — больше не на чем было. Но до госпиталя не доехали: роды начались в пути. Мама — по профессии акушер-гинеколог — руководила собственными родами. Внутри танка тесно, потому рожала снаружи, на нем. Приняв роды, водитель попросил назвать девочку Ирой — в честь невесты, которая ждала его дома. «Вот так с тех пор я и ощущаю себя всю жизнь: как будто на танке, как будто в эпицентре военных действий», — смеется Ирина.

Красный зонт с первомайского шествия в офисе «Серебряной Розы»Фото: Мария Гельман для ТД

Когда Ире было тринадцать, они с мамой переехали в Петербург. Первые два года она ненавидела этот город — большой, холодный, серый. А потом приняла, и он стал родным. Вышла замуж, родила двух дочерей. Брак продлился пятнадцать лет.

Как пришла в профессию, Ирина не говорит. Как ушла из нее — тоже. Но после тех 48 часов в камере она устроилась в организацию по профилактике ВИЧ, начала заниматься активизмом и защитой прав секс-работников. «Постепенно моя новая деятельность просто вытеснила старую, и все».

По образованию Ирина учитель русского языка и литературы. Проработала в школе двенадцать лет, в средних и старших классах. За средние больше платили, а в старших — потому что там интересно. Очень любит Чернышевского и его теорию разумного эгоизма. Хотя есть претензии и к нему: «У его приятеля Добролюбова был роман с петербургской секс-работницей, и Чернышевский отговорил его жениться на ней, — Ирина рассказывает страстно, как будто о своих друзьях. — И вот только после смерти, а Добролюбов же умер всего в двадцать пять лет, Чернышевский прочитал их переписку и увидел, какая большая была любовь. И тогда понял, что зря разрушил этот союз».

Сейчас Ирина замужем второй раз. Ее муж — бывший сотрудник полиции. В отличие от раннего первого брака этот, по ее словам, зрелый и осмысленный. «Когда я проходила через развод, то загадала, какой мне нужен мужчина. Не высокий-красивый-богатый, нет. Я написала тогда на бумажке одну фразу: мужчина, который меня принимает. А так как я ведьма — от слова «ведать», — то так и вышло. Мы с мужем принимаем друг друга такими, какие мы есть. У меня своя работа и свои интересы, свои дочери и свои внуки. У него — свои увлечения и свои друзья. То, что он из правоохранительных органов, тоже помогло мне научиться смотреть на них другими глазами. Видеть в них прежде всего людей».

Ирина оберегает семью от посторонних, а свою правозащитную деятельность — от семьи. Вместе с коллегами она борется и с системой, и с конкретными людьми, но только один раз ей было по-настоящему страшно.

Страх и ненависть

Националист и бывший борец Вячеслав Дацик, известный своим криминальным прошлым и многочисленными нападениями на бордели в Петербурге, которые он называл «очищением города», два года назад совершил свой очередной рейд. С помощниками они ворвались в бордель, сломали двери, вывели оттуда одиннадцать секс-работников без одежды и заставили ночью пройти голыми по улицам в отделение полиции. Все это они снимали на видео и выложили в YouTube. Позже Дацика задержала полиция. На него завели уголовное дело за разбой, побои и нападение на частную собственность.

Ваза с бесплатными презервативами в офисе «Серебряной Розы»Фото: Мария Гельман для ТД

Суд длился восемь месяцев. Заседания проходили каждый четверг, и каждый четверг Ирина Маслова ходила на них как на работу. «Серебряная Роза» взялась защищать потерпевших девушек. «Когда я увидела видео этого так называемого голого марша, я была в ужасе, — вспоминает Ирина. — Я поняла, что в мой город пришел фашизм. Перед глазами так и стояли фотографии из гитлеровских концлагерей, это просто один в один. Но по-настоящему страшно стало потом. Это было вечером перед оглашением приговора. Я ведьма и обычно все вижу наперед, а тут я не вижу следующего вечера. Вот не вижу, и все. Я поняла, что его может просто не быть. Тогда стало по-настоящему страшно. На следующий день на рамках перед залом суда у сторонников Дацика изъяли восемнадцать ножей. И надо было видеть эти их глаза».

Тогда, в зале суда, один из сторонников Дацика прокричал ей: «Эй ты, я Мамлыгин, запомни мою фамилию, ты еще поплатишься!» И тогда она развернулась и крикнула в ответ: «А моя фамилия Маслова, ты ее тоже запомни, и ты тоже сядешь!» В ту секунду ее страх прошел.

Маленькая хрупкая женщина с модной разноцветной прической, рюкзаком и длинными розовыми ногтями и правда выглядит бесстрашной. «Для меня история с Дациком закончилась тем днем. Дальше пусть им занимается государство. Я тут недавно познакомилась с бойцом Бату Хасиковым, и когда услышала от него, что ни мужчина, ни настоящий боец никогда не поступит так с женщиной, мне стало легче. Это примирило меня с этой историей. Дацик просто жалкий слабак, а слабаков я не боюсь. Да, он подал апелляцию, и второго суда еще не было. Да, когда-нибудь он выйдет на свободу. Но у меня есть дела поважнее, чем думать об этом».

А дел у Ирины много. Сейчас — чемпионат и зачистки, повсеместные нарушения прав секс-работников. Еще нужно договориться с FIFA, чтобы оставшиеся от чемпионата презервативы они передали в организации по профилактике ВИЧ. А в конце июля будет заседание Комитета ООН против пыток, «и мы завалим его нашими кейсами». «Серебряная Роза» добивается того, чтобы преступления против секс-работников признавались преступлениями на почве ненависти. А еще — чтобы отменили статью 6.11.

Просто работа

Статья 6.11 Административного кодекса (занятие проституцией) — вот главный враг «Серебряной Розы». Согласно статье, за оказание сексуальных услуг предусмотрен штраф 1500—2000 рублей. Но опасен не сам штраф, а тот факт, что все, что окружает эту профессию, находится вне закона. Пока секс-работников считают людьми с «пониженной социальной ответственностью», им некуда обратиться, если в отношении них совершается насилие или их права нарушаются. Те немногие, кто решается обратиться в полицию, слышат в лучшем случае «сама виновата». В худшем — их могут унизить, избить, обокрасть.

«Кроме того, когда такие звери, как Дацик, нападают на бордели, хозяева борделей не могут обратиться в полицию, так как сразу попадают под статью Уголовного кодекса “Организация занятия проституцией”, — объясняет Ирина. — Получается замкнутый круг бесправия. Более того, наличие статьи 6.11 препятствует тому, чтобы государство признало, что существует такая группа населения, как секс-работники, что их три миллиона в стране, что они находятся в группе риска заражения ВИЧ, что им нужны профилактические программы. Россия сейчас и так на третьем месте по темпам роста распространения ВИЧ — после ЮАР и Нигерии. Но, видимо, у государства есть задача перегнать Африку и оказаться-таки на первом месте. И оно молчит о том, что у нас два процента взрослого населения ВИЧ-положительные, что это эпидемия».

«Серебряная Роза» уже добилась того, что Комитет ООН по ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин и Комитет ООН по экономическим, социальным и культурным правам рекомендовали правительству России отменить статью 6.11 как дискриминационную.

Стена в офисе «Серебряной Розы»Фото: Мария Гельман для ТД

«Через два года ее отменят, — уверена Ирина. — Не знаю, откуда я это знаю. Я просто знаю». Ирина мечтает, чтобы законодательство, регулирующее секс-работу, было таким, как сейчас в Новой Зеландии, где все законы, касающиеся секс-работников, принимаются с участием их самих.

Помимо глобальной борьбы Ирина каждый день помогает обычным людям. Они с коллегами оказывают секс-работникам юридическую, психологическую, медицинскую помощь. Раздают презервативы, рассказывают про ВИЧ, отводят к врачам, поддерживают и просто слушают. Многие в «Серебряной Розе» знакомы с секс-работой изнутри, и им доверяют как своим. «Девочки» — так любя Ирина называет своих подопечных. Хотя секс-работники — это не только женщины, есть и мужчины, и трансгендерные люди.

Это дети, рожденные от ВИЧ-положительных женщин, которых она лично за руку провела по врачам, рассказала про терапию, проследила, чтобы они выполняли все медицинские предписания. «Это мой личный счет к эпидемии ВИЧ, — говорит Ирина со злостью в глазах, как будто эпидемия — это человек. — Думаю, за одно это мне простят все мои остальные грехи».

Ирина — психолог и философ. Дополнительного образования не получала, просто иначе в этой профессии не выжить, считает она. «Каждый клиент может стать последним. Ты никогда не знаешь, что у него в голове. И единственный способ защититься — это понимать невербальные знаки. Кстати, потом, в обычной жизни, это очень помогает. Лучше понимаешь мужчин. Видишь их слабости в первую очередь. Их уязвимость. Это же единственный вид психотерапии, который может допустить для себя российский мужчина. Конечно, кто-то приходит только за сексом. Но многие приходят, потому что больше не к кому пойти и выговориться. И мудрые девчонки это знают и умеют прежде всего слушать. Про то, что правительство плохое, начальник дурак, жена нагрубила, дети дебилы, на дороге подрезали и все такое. И клиент ценит, когда его слушают. Тогда он к тебе вернется и станет постоянным. А это всегда хорошо, постоянный клиент — это безопасность. Часто быть услышанным — это все, что ему нужно. У нас есть даже выражение такое — ППР (посидели, по****ели [поговорили], разошлись»).

Хотя Ирина много говорит о преимуществах секс-работы: свободный график, живые, быстрые и стабильные деньги, возможность изменить свою жизнь, понятно, что помимо риска для здоровья и жизни это еще и тяжело психологически. «Что-то в тебе умирает. Всегда. Потому и название “Серебряная Роза” — внешне ты такая же красивая, как настоящий живой цветок, но на самом деле ты из холодного металла. И чтобы снова в тебе начала пробиваться жизнь, нужно пройти через очень многое и сильно постараться». Ирина трогает свою крупную подвеску на шее — дракон из серебра, в центре кусок настоящего метеорита.

«Но только не надо нас спасать, не надо жалеть, — говорит она, выйдя из задумчивости, как будто отвечает воображаемым собеседникам. — Не надо нам говорить, что мы должны чувствовать. Тем более — что нас эксплуатируют, что это рабство. Начиная нас спасать как жертв, вы лишаете нас прав. Мы имеем право распоряжаться своим телом и своей жизнью, как хотим. Многие феминистки меня за это не любят, но мне плевать. Как вообще можно называть себя феминисткой, если какую-то группу женщин ты лишаешь права выбора? Чушь это, а не феминизм».

Есть те, кто выступает против самого термина «секс-работа»: мол, это не работа, а рабство. Однако термин был утвержден в 2005 году на Всемирном съезде секс-работников в Брюсселе. И в декларации, принятой на съезде, так и сказано: «Секс-работа — это добровольное оказание сексуальных услуг за деньги одним взрослым человеком другому взрослому человеку. Секс-работник — это взрослый мужчина, женщина или трансгендерный человек, добровольно оказывающий сексуальные услуги за деньги». 

«В отличие от оскорбительного слова «проституция», у которого даже нет определения в нашем законодательстве, секс-работа имеет вполне четкое значение, — говорит Ирина. — И да, это такая же работа, как другие. Даже если представить себе идеальный мир, в нем будет секс-работа. Ее будет меньше, так как многие сейчас идут туда из-за социально-экономических проблем, но она никуда не денется. Это не хорошо и не плохо, это просто так есть».

Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!