Общество самозащиты

Опера, дознаватели, суд, комиссия по делам несовершеннолетних, нарколожка, малолетка, наконец, взрослая зона, — так обычно выглядит жизненный сценарий того, кого принято называть «трудным подростком». Государственных школ социальной реабилитации, в которых методы перевоспитания не похожи на тюремные, в России почти нет со времен «Республики Шкид». Но если в советские годы путь в тюрьму начинался обычно в конце средней школы, то сегодня эта планка упала до пятого класса.

15 лет назад при Колпинской колонии в Санкт-Петербурге группа волонтеров стала помогать подросткам с «малолетки» оформлять документы, искать работу и начала следить, чтобы не было рецидивов. Но рецидив был почти неизбежен, — большинство тех, кто попал на зону в 16 лет, привлекался за мелкие преступления раньше. Так появился «Центр Василия Великого», единственное заведение в стране, где дети, имеющие проблемы с законом, могут жить и учиться вне среды, которая их воспитала, — улицы, школы и семьи.

Дима, ученик пятого класса, на скамье подсудимых уже во второй раз. Он пока под подпиской, но в клетке сидит его друг и напарник, которого арестовали при других обстоятельствах — уже без Димы, но с электрошокером, он ограбил старушку.
«Я подходил, хватал за шею и валил на землю. Мы выбирали тех, кто точно не побежит за нами, ну, женщин. Кошелек, карточки и документы выбрасывали, а телефоны сдавали в скупку, тыщи три сразу на руки, если сенсорный. Выходило около двух тыщ в день», — рассказывает Дима про предыдущие случаи.

Судья объясняет Диме, что потерпевшая требует возмещения морального ущерба — двести тысяч рублей. Услышав эту цифру, со скамейки резко вскакивает дама в очках, это Димина мама: «Как же так, откуда-то двести?»

Диму напарник сдал cразу и, пока сидел, рассказал следователю еще про 15 совместных эпизодов, — за месяц набралось несколько сумочек, четыре телефона и один велосипед.

В центре пытаются помочь детям, которые не видят ничего плохого в преступлениях и не до конца понимают, как и зачем перестать это делатьТвитнуть эту цитату«Самое интересное, что у Димы к нему претензий нет, — говорит Юлиана Никитина, директор «Центра Василия Великого», которая пришла на суд в качестве группы поддержки. – Сдать, настучать — это для них нормально».

Судья явно не хочет отправлять пятиклассника по этапу, но и амнистировать тоже не получается, этот бонус Дима уже использовал на прошлом суде, а повторно амнистию не дают. В результате Диме дают два года условно с направлением в реабилитационный «Центр Василия Великого». Там, в центре, пытаются помочь детям, которые не видят ничего плохого в преступлениях, совершают их легко и не до конца понимают, как и зачем перестать это делать.

***

Три этажа во дворе жилого дома, где находится центр, больше напоминают студенческий хостел, чем детскую комнату милиции. В стену подъезда вмонтирована передняя часть автомобиля «Копейка». Когда сюда приходят гости, у «Копейки» зажигаются фары.

В комнатах на потолках висят велосипеды, громко играет музыка, под которую несколько подростков тщательно драют полы и стены. Руководит процессом суровый мужчина Сергей Владимирович.

«В Волхове, где я родился, до сих пор возят в пакетах людей в багажниках, и толпа на толпу дерутся на дискотеках. Там ничего не изменилось. И у меня большие сомнения, что у вас в жизни что-то изменится, если не будете делать то, что я сейчас вам скажу» — говорит он.

10 лет назад Сергей Владимирович попал сюда также — по приговору суда. С тех пор успел получить высшее образование, поработать экспедитором в железнодорожном депо и завести семью. Но потом вернулся сюда опять — воспитателем. Он считает, что только армейская дисциплина может помочь воспитанникам: «У нас был один, у него брат уже сидел, он говорит, а я не буду тут пол мыть, я не поломойка туалеты убирать. Мы ему сказали — иди отсюда. Мы никого не держим, любой может собрать вещи и уйти. Чего ты мне говоришь, что у тебя здесь чисто? Давай ты меня послушаешь, — это просто надо протереть один раз мыльной тряпкой, а потом пену собрать. Надо тереть, пока будет чисто».

В сентябре в центр Василия Великого заселилсь семеро новобранцев, и сейчас идет вторая неделя карантина, — дети должны усвоить несколько несложных базовых правил, — не курить, не пить, не материться и строго выполнять все указания воспитателей.

«Я про тюрьму слышал только, что там как поставишь себя, так и будет. Надо прийти, побить кого-нибудь, и будешь смотрящим. Если накосячишь, будешь низкостатусный. А здесь мы вроде как на равных», — Вова пытается сформулировать правила центра.

Сюда Вова попал уже во второй раз. В прошлом году они с другом пытались украсть в ночном магазине водку. Их заметили и вызвали наряд полиции. Вова сорвал у полицейского значок, его повезли в отделение, оттуда он уехал на «Скорой помощи» в больницу. Закончилось все как обычно, — суд, условный срок, амнистия.

«А потом я у своего папы машину угнал. Гуляли с друзьями, было скучно, делать нечего, решили покататься на машине, смотрю, папа спит, взял у него ключи, и поехали кататься по району. Катались где-то час, потом я ее разбил, ну, выпили немного. На следующий день все папе рассказал, и он меня сюда отправил».

Из центра Вова сбежал через три месяца, — «надоел Сергей Владимирович, хотелось с людьми погулять». Но в начале учебного года пришел сюда опять, — надо учиться, а на воле это делать не получается.

***

«Ребята меняются с каждым годом, и сейчас какое-то совсем новое поколение выросло, — говорит Юлиана. — Я вот вспоминаю гопников начала нулевых, из неблагополучных семей, с пьющими родителями, — это были светлые, очень благодарные дети, видимо потому, что жили в нищете и ничего не видели. А у этих сейчас все есть, но ни благодарности и, главное, никаких интересов в жизни. Только денег по-легкому заработать».

Воспитанник Ваня внешне очень похож на Мамочку из «Республики Шкид», — того, кто пел песню «У кошки четыре ноги», но фильм, разумеется, не смотрел и книжку не читал: «Отца у меня нет, он умер, а мама работает в «Ленте». Дома отчим, нас двое, маленькая сестра и я. Обычно из школы выхожу, у нас там курилка такая есть, где каток зимой заливают. Вот там курим, потом я прихожу домой. Ну и либо иду гулять сразу, или еду к бабушке. Как-то идем с друганом моим Сашей, к нам подъезжает машина. Ребята, можете помочь с гашишем, достать нам? Мы сначала отказались, ушли, потом вдруг опять их встречаем, — вот, ребята, судьба, помогите нам.

Мы решили их кинуть. Деньги забрали и до свидания. Они нам звонили, а потом написали нам смску с угрозами. Ну, мы решили найти гашиш и отдать, чтобы они от нас отвалили. Пришли к ним на встречу, а там — опера. В общем, отвезли в отдел. Потом мама забрала оттуда меня, — они сказали, мол, так и так, суда не будет, так как ты не достиг возраста 16-летнего».

Сейчас Ване 15 лет, и он учит таблицу умножения. Воспитатель Аркадий Алексеевич предложил ему такую игру: Ваня должен отжаться ровно столько, на сколько он ошибся в расчетах.

По правилам центра от этого предложения отказаться нельзя, иначе придется писать объяснительную записку. Три записки — выговор, на четвертый раз воспитатели могут вызвать участкового, и тогда в лучшем случае возникнут проблемы с характеристикой, в худшем — условный срок заменят на реальный.

Другой воспитанник, Даня, медленно и очень аккуратно чертит в журнале столбики. Он сегодня дежурный, и ему нужно расписать, кто и чем будет заниматься в течение недели, — разговоры с психологами, экскурсия в Павловск, кружок гончарного мастерства, спектакль в ТЮЗе. «После седьмого класса я все лето продавал спиды, гашиш, бошки, траву, спайсы, — рассказывает Даня. — В месяц выходило около ста штук, и чуть больше 50% я должен был барыге».

К концу восьмого класса Даня успел «прошариться», — то есть его уже никто не кидал, а он научился точно определять качество наркотика, и в какой пропорции его стоит бодяжить — разбавлять содой или аспирином. К девятому классу он вышел на «очень чистый продукт», который, по его словам, поступал на реализацию при участии оперуполномоченных:

«Там, конечно, их крышует мусор какой-то особый, поэтому я думаю, что скоро, наверное, накроют всех. А я пока здесь поучусь, я же два года в школу не ходил».

Как водится, сдал Даню операм его же поставщик. Суд, условный срок, приемник-распределитель и, наконец,«Центр Василия Великого». Теперь социальные службы Калининского района звонят в центр каждый месяц, чтобы узнать, на месте ли Даня. Говорят, после того, как Даня попал в центр, работы у них стало меньше и просят его подержать еще немного.

Сколько здесь продержится сам Даня, а также Ваня, Вова и Дима — одному Богу известно. Но известно, что не здесь они продержаться точно не могут. По статистике, которую ведет центр, рецидив их выпускников составляет 20% ,— это вдвое больше, чем в аналогичных центрах в Европе, но гораздо меньше, чем без всяких центров.

И помимо того, что несколько воспитателей пытаются вытащить никому больше не нужных малолетних преступников и предотвратить новый реальный срок, а за ним другой и третий, есть еще одна проблема, — три года назад центр полностью лишился государственного финансирования, и тогда воспитатель Аркадий Алексеевич продал свою квартиру, чтобы выплатить зарплату остальным сотрудникам. И с тех пор реабилитационный центр для малолетних преступников «Центр Василия Великого» существует за счет благотворительных организаций. А это значит, что теперь общество само работает на реабилитацию. Если нам нужно, чтобы пятиклассники не отправлялись в тюрьму и, однажды оступившись, не шли дальше грабить и убивать, — мы сами должны платить зарплату тем, кто будет нам в этом помогать. Каждый день, проведенный в «Центре Василия Великого», — это день без преступления. Для них и для нас.

Фонд «Нужна Помощь» собирает деньги на зарплату четырем воспитателям, двум социальным работникам, руководителю реабилитационного курса и руководителю социальной службы.