Курдская битва

На берегу замерзшего озера, среди камышевых зарослей, стоят женщина с сыном. Они второй раз в жизни видят снег. Неподалеку от них мужчина усаживает трех других детей на старые катамараны; мальчуганы крутят педали и смеются. В 300 километрах от Москвы семья курдских беженцев наконец свободно дышит свежим, морозным воздухом. Десять дней назад закончилась их двухмесячное заключение в транзитной зоне аэропорта Шереметьево.

***

За стеклом

Хасан Ахман Абдо вместе с женой Гулистан Исса Шахо и четырьмя детьми прилетели в Москву 10 сентября. Они собирались пересесть на самолет до Самары, где живет сестра Гулистан, но на паспортном контроле в Шереметьеве пограничник заявил семье курдов, что их паспорта недействительны, а вскоре Хасана, Гулистан и всех детей задержали сотрудники ФСБ и отвели в изолятор временного содержания (ИВС) в аэропорту.

Курды бежали от войны с «Исламским государством» (организация запрещена в России. — прим. ТД) из города Эрбиль, столицы иракского Курдистана. В конце 1990-х годов там поселился сириец Хасан; он работал в местной типографии. В 2000-м в Эрбиль из родного Казахстана приехала Гулистан, — выступать с музыкальным ансамблем. Хасан тоже любил музыку, он играл на домбре. Так они и познакомились, а через два года поженились. Теперь у них четверо детей: три мальчика и девочка, самому старшему ребенку 13 лет.

Хасан и Гулистан с детьми за воротами Центра временного размещения в Тверской областиФото: New Times

В начале 2015 года джихадисты из ИГ напали на Эрбиль. Это случалось и раньше, но если прошлые нападения успешно отражала армия иракского Курдистана «Пешмерга», то в последний раз боевики почти ворвались в город. Гулистан слышала звуки взрывов и перестрелок совсем рядом с домом.
Несмотря на то что многие родственники и друзья семьи Ахман Абдо эмигрировали в страны Евросоюза, Хасан с семьей решил поехать к сестре Гулистан в Самару. Чтобы получить необходимые для поездки документы, он обратился к родственникам из непризнанного Россией сирийского Курдистана, которые помогли связаться с местными чиновниками из города Хама. Те сделали загранпаспорта, а визы семья получила в российском консульстве Эрбиля. Таким образом, визы проставили в паспорта граждан непризнанного Россией государства.

Из-за этой путаницы сотрудники ФСБ и пограничники из Шереметьева и обвинили семью Хасана и Гулистан в незаконном пересечении границы по недействительным документам. По этой статье курды могли получить до двух лет лишения свободы. Гулистан сразу сказала пограничникам, что просит предоставить ее семье статус беженцев, однако родителей с детьми на 12 дней поместили в изолятор временного содержания. Женщине удалось дозвониться до сестры; та попросила помощи у правозащитной организации «Гражданское содействие» и адвоката Розы Магомедовой. 23 сентября курдских беженцев привезли в Химкинский горсуд, где избрали им меру пресечения в виде залога по 50 тысяч рублей за каждого. Эти деньги заплатили родственники Гулистан, которые все это время жили в Москве на вокзале. Затем семью отвезли обратно в Шереметьево, забрали все документы и оставили в транзитной зоне терминала Е.

Сотрудники Шереметьева не давали беженцам едыТвитнуть эту цитату «Почему там с нами так обращались?» — недоумевает Гулистан. В аэропорту семья жила в бывшей курилке, денег на гостиницу у беженцев не было. Все спали на полу; дети мерзли от кондиционеров, ведь теплую одежду семья с собой не привезла; помыться тоже было негде. Гулистан приходилось брать трехлетнюю дочку Лавин в туалет, чтобы как-то ее искупать. У других детей завелись вши. Нужные лекарства приходилось покупать в дорогих аптеках аэропорта. Сотрудники Шереметьева не давали беженцам еды, — помогали родственники Гулистан, «Гражданское содействие» и просто сердобольные люди.

Пограничники вообще не уведомили федеральную миграционную службу о том, что курды просят убежища. Только спустя две недели в аэропорт приехал сотрудник ФМС и опросил всю семью. «Гражданское содействие» направило официальный запрос в сирийский МИД с просьбой подтвердить подлинность паспортов Хасана, Гулистан и их детей. Сирийские дипломаты в ответ заявили, что с документами все в порядке, и Управление иммиграции не возражает против выезда владельцев загранпаспортов в любую страну. Но даже такой официальный документ не убедил ФМС, — 14 октября семье отказали в предоставлении статуса беженцев, а через три дня Гулистан стало плохо, и ее отвезли в Химкинскую горбольницу. Она не могла ходить, у нее постоянно болела голова, она чувствовала сильную слабость. Муж и дети остались в Шереметьеве.

Хасан и Гулистан Абдо Ахмед во время рассмотрения дела их семьи в суде по обвинению в попытке незаконного пересечения границы по поддельным паспортамФото: Антон Новодережкин/ТАСС

Через месяц при поддержке адвоката семья опротестовала решение ФМС. Вскоре Гулистан с Хасаном отвезли в Химкинский городской суд, где мужа с женой признали виновными в покушении на незаконное пересечение границы и оштрафовали каждого на пять тысяч рублей. Теперь обвинение было снято, беженцы снова вернулись в стеклянную коробку терминала Е и еще раз подали документы на предоставление убежища. Им опять пришлось ждать ответа из ФМС.

Почти на воле

Ответ пришел быстро — 20 ноября. Семью курдских беженцев перевезли из Шереметьева в центр временного размещения (ЦВР) в Тверской области. Глава ФМС Константин Ромодановский заявлял тогда, что Хасан, Гулистан и их дети смогут находиться в ЦВР до урегулирования своего правового положения. Семье выдали временные книжки, подтверждающие запрос о статусе.

Чтобы добраться до поселка Серебрянка, где расположен центр, в котором сейчас живут курды, нужно несколько часов ехать на машине или поездах. ЦВР стоит на берегу реки Мста, раньше это была база отдыха. Во время Первой чеченской ее передали во владения ФМС, чтобы там могли поселиться беженцы из Чечни. Сейчас территория центра больше похожа на кадры из фильмов Балабанова: ржавая калитка-вертушка, огороженная забором волейбольная площадка с провисшей сеткой, полуразвалившийся танцевальный зал на холме, обшарпанная надпись «Добро пожаловать». Среди такой разрухи объявления и вырезки из газет около калитки удивляют неожиданным оптимизмом: «Заговор на хорошие заготовки», «Концерт — мамочке любимой», календарь «ЭГЕГЕЙ, НАОТДЫХАЕМСЯ!» и стих «Не дикари мы и не пленники/ И в эти древние места/ В гостеприимные «Серебряники»/ Нас пригласила река Мста».

На территории центра стоит относительно новый домик администрации. Заместитель главы ЦВР, представившийся Алексеем, учтиво говорит:

— А вы откуда? Вам тут, к сожалению, нельзя находиться, — только с официального разрешения ФМС.
— Я ищу курдских беженцев, хочу с ними поговорить.

— Нет-нет, никак нельзя. Документы нужны. Вы же понимаете, в Сирии ситуация тяжелая… Мало ли, вы с ними сейчас пообщаетесь, а потом какая-то бомба появится… И, если можно, название нашего центра не указывайте…

Здание Центра временного размещения в Тверской областиФото: Иван Чесноков

Когда я захожу на территорию ЦВР еще раз, мужчина уже кричит: «А ну быстро уходите! Я вызову полицию!» Подбегают двое охранников, которые довольно грубо предлагают мне покинуть центр. Это странное поведение администрации объясняет Роза Магомедова, которая приехала навестить семью курдов и проверить, в каких условиях они живут. «Руководство ЦВР адекватное, они просто переживают за тех людей, которые в центре находятся, — говорит Магомедова. — Здесь есть такие, которые имеют статус беженца, а у себя на родине они считаются умершими. Были случаи похищения беженцев, отсюда как-то увезли гражданина Таджикистана».

После 70 дней в Шереметьеве все хорошо. Теперь мы можем дышатьТвитнуть эту цитату Тем не менее Хасан, Гулистан и их дети, которым разрешили выйти с территории центра, улыбаются и выглядят довольными. Здесь они живут в большой комнате с шестью кроватями. Их кормят три-четыре раза в день. Есть душ, хотя и не в идеальном состоянии. «Тут нормально. После 70 дней в Шереметьеве все хорошо. Теперь мы можем дышать», — говорит Гулистан.

Администрация, по словам курдов, обращается с ними хорошо. Им организовали полный пансион, сейчас семье готовят прописку в ЦВР, а детей собираются устроить в школу. Впрочем, как рассказывает Гулистан, ее родные не ожидали, что окажутся в Тверской области: «К нам пришли в аэропорт и сказали, что мы уезжаем. Я думала, что к сестренке в Самару, а оказалось — сюда». Адвокат Магомедова уверяет, что такое решение — лучшее из возможных. По ее словам, можно было бы сразу поехать к сестре Гулистан, но там беженцам пришлось бы сидеть дома и ждать решения местного ФМС.
Мы выезжаем к берегу озера. 13-летний Рэнас на хорошем английском рассказывает, что только второй раз в жизни видит снег. Его братья и маленькая сестра качаются на качелях и крутят педали катамаранов. Гулистан улыбается, глядя на них. «Когда мы были в Шереметьеве, и я смотрела на своих детей, мне было очень больно, — рассказывает она. — Все болели. Вот люди без документов бегут из войны в Европу, а почему мы не можем нормально уехать?»

Вспоминая о совсем недавних событиях, она плачет. Однако сразу же вытирает слезы и продолжает говорить о том, что было на ее родине: «Я до сих пор вспоминаю все как сон. Когда ИГ пришло в город Шенгал около нас, террористы собрали всех женщин, стариков и детей. Кого-то продали за копейки, красивых женщин увезли с собой. Некоторым отрезали головы, а детей продавали. Но в исламе такого нет! Они не люди, они больные…» Хасан добавляет, что многие его родственники тоже бежали от войны. Его родители перебрались в горную деревню, а другие переехали в Германию.

Почему семья курдов решила жить в России, а не в Европе? «У меня тут сестренка рядом, да и родители в Казахстане живут», — говорит Гулистан.

***

Дети мерзнут в куртках не по сезону и легких штанах. Мы идем в ближайшее кафе. Семья пьет чай со сладостями: мальчики шушукаются между собой, а Хасан и Гулистан рассказывают, как видят происходящее на родине. По их словам, в Сирии все люди должны объединиться, чтобы победить джихадистов. «Мы, конечно, хотим вернуться назад. Но только когда на родине будет мир», — тяжело улыбается Гулистан.

На берегу озера рядом с ЦВРФото: Иван Чесноков

Ей вторит Хасан. Он показывает на экране мобильника фотографии своей сестры. В ее дом в сирийском Алеппо попали две бомбы. Женщину с двумя дочками перевезли в больницу. На экране телефона — заклеенные глаза и перебинтованные головы.

Из-за барной стойки за беженцами наблюдает официантка Анна. Она рассказывает, что тоже какое-то время провела в ЦВР. Во время Первой чеченской она с семьей жила в Грозном, и чеченцы убили ее отца-россиянина. Тогда девушка решила бежать.

— Вы сочувствуете этим людям? Вы ведь были в похожей ситуации.

— Ни капли не сочувствую. Чихать я на них хотела, — отворачивается Анна.

Хасан и Гулистан с детьми возвращаются обратно в обшарпанное здание центра. Им придется ждать около трех-четырех месяцев, пока решится вопрос о предоставлении статуса беженцев. Сенатор Валентина Петренко объявила недавно, что сирийской семье уже подобраны работа и жилье, но Хасан и Гулистан об этом ничего не знают.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!