Закрытый остров

Елена Михалева живет в маленькой комнате при музее. Вместе с дочкой они делят небольшую двухэтажную кровать. На тумбочке живет кролик, а на полу двое черных котят. Ровно в пять вечера Елена ставит пустые коробки в тележку и выходит из дома. Переходит через дорогу в свой бывший дом. Бригадир строителей открывает Елене дверь. У Елены час, чтобы собрать вещи и вывезти их на той же тележке обратно. Музей, в котором она сейчас живет, принадлежит монастырю. Как и ее бывшая квартира, которую строители теперь разбирают по кирпичикам. Это остров Валаам.

Кирпичное здание раньше называлось гостиницей «Зимней». Но гостиницей оно было только по названию: после Великой отечественной войны там находился дом-интернат для инвалидов. В 1984 году дом-интернат закрыли, и на остров стали приезжать ученые и исследователи со всего Союза. С семидесятых годов на Валааме был музей-заповедник, и многие приезжали туда работать.

Елена приехала на Валаам в 1990 году с научной экспедицией из Ленинграда. Работала орнитологом в лесничестве и жила на метеостанции. Когда музей-заповедник закрыли, она перешла на работу в природный парк и стала жить в «Зимней».

Монахи оставили остров с началом Великой Отечественной войны и начали возвращаться только в 1989 году. Люди очень обрадовались, что наконец-то восстановят храм. Когда ввели талоны, магазины, которых на острове было всего два, пустовали. Островитяне делились с иноками картошкой и молоком, учили, как топить печи. Но в начале девяностых часть Валаамского монастыря передали РПЦ, и вскоре местных жителей начали переселять на материк.

Вот Бог, а вот порог

Год назад монастырь выселил Елену и лишил ее регистрации на острове. А в мае закрыли единственный на Валааме отдел по охране окружающей среды природного парка «Валаамский архипелаг». Елена и другие сотрудники остались без работы. Вместо того, чтобы вести учет птиц, Елена разбирает вещи. Через неделю здание должно быть пустым.

В семидесятых годах на Валааме еще был поселковый совет. Главный Спасо-Преображенский собор тогда стоял закрытым и разрушался. Государство решило его взорвать. Люди взяли содержание собора на себя и добились, чтобы его отреставрировали.

Читайте также Такая Россия: на всех попов «мерседесов» не хватает   Общественность поносит «попов на мерседесах», а священники жалуются на бедность. И те и другие правы: «мерседесы» в церкви достаются немногим  

В то время за стенами собора стоял памятник Ленину. Теперь на его месте — гранитный Андрей Первозванный. Неподалеку от памятника стоит двухметровый крест. На постаменте написано: «В память освящения комплекса очистных сооружений, 10 июля 2003 года».

На входе в собор, как и в бывшие дома валаамцев, стоит охранник. Купола переливаются голубым, сияют новенькие золотые кресты. Под стенами собора припаркованы блестящие Land Rover и Mercedes. На них батюшки передвигаются от скита к скиту. Во внешнем каре еще живут островитяне. Снаружи оно свежевыкрашено в белый. Внутри пахнет плесенью, что-то капает, облупившийся кирпич хрустит под ногами.

Дочка однажды спросила Елену: «Мам, а почему наш дом такой разваливающийся и страшный, а у собора такие клумбы красивые? — У государства нет денег на ремонт. — Ну так давай дадим государству денег, пусть они отремонтируют нам дом!» Но государство не услышало девочку и в 2006 году отдало ее дом монастырю. Раньше в скитах тоже жили люди. Теперь там расположен офис «паломнической службы» монастыря.

Монастырь тут хозяин

Первые дома для переселенцев монастырь начал строить в 1998 году. Люди переезжали на материк в город Сортавала, а их квартиры отходили монастырю. В 2006 году острова Валаамского архипелага стали частью муниципального района Сортавалы. Здания вместе с жителями передали монастырю. Несогласных начали выселять по суду. Сейчас на острове монастырю не принадлежат только метеостанция и лесничество, в котором остался один человек.

Первой выселили семью Филиппа Мускевича. Филипп приехал на Валаам в 1989 году из Таллинна работать в музее-заповеднике. Вместе с семьей жил сначала в Воскресенском скиту, а потом в «Зимней». В 2002 году получил иск о выселении и шесть лет судился с монастырем. В 2008 году семью Филиппа все-таки выселили, но тогда на острове было много людей, и до прошлогоднего пожара в «Зимней» семья жила у соседей.

Основной конфликт местные видят в том, что монастырь подчиняется напрямую патриарху, а лесничество и природный парк — региональные организации. «Мы мешали монастырю только тем, что видели все неблагоприятные изменения на острове. Мы жили независимо, а монастырь хотел, чтобы все жили по его уставу». Выселяли всех: и верующих прихожан, и внуков репрессированных в советское время священников.

Елена слова Филиппа подтверждает: «Хозяйственные службы считают, что они могут делать на острове все что угодно. Сливают глину в озеро: раз рыбу там разводить нельзя, не стоит и заботиться о нем. Купальница занесена в Красную книгу, но на Троицу ее срывают и несут в храм: мы ведь икону украшаем!»

Каждые десять минут грохочут тракторы. Они ездят на свалку, которая находится практически на территории природного парка. Мусоросортировочный завод построен давно, но заработал только в прошлом году. Пластик укатан в землю, над ним в кучу свален какой-то металл, столы, стулья. Над мусором вьются и кричат чайки. Людей не видно.

Раньше мусор просто сжигали, и Елена с командой парка жаловались на монастырь в Министерство природных ресурсов Карелии. Они писали и о незаконных монастырских стройках на острове. Министерство, как правило, не обращает внимания на эти письма. А вот у монастыря с властями отношения прямые. Елена говорит, что монастырю принципиально важно, чтобы на острове никто не жил, а работали вахтовым методом, даже лесники. Тогда некому будет возмущаться.

Вы судитесь с Богом

По пути к свалке находится Игуменское кладбище. За ним ухаживают паломники, которых на острове всегда много. На аккуратном монастырском кладбище гранитные и деревянные метровые кресты, ухоженные дорожки между могилами и витая ограда. Через ров находится еще одно кладбище — для местных. Иногда встречаются безымянные таблички умерших в доме-интернате для инвалидов ВОВ. Здесь кресты невысокие, из простого дерева. Могилы заросли мхом. За этим кладбищем следить уже практически некому. Из шестисот местных жителей на Валааме осталось шестьдесят человек.

Елена всегда ходила в церковь на острове, крестила там детей. Но уже год она уезжает молиться на материк. «Я знаю, кто что сказал о нас, и не могу воспринимать их отстраненно. Идешь вдоль церкви, а батюшки глаза отводят: «Ну, вы же понимаете…» По наивности я раньше всегда рассчитывала на закон. Но здесь закон не работает».

Два года назад на острове появилось объявление о жеребьевке квартир в доме на материке, который построил монастырь. Жители удивились, потому что переезжать никто не собирался. В доме нет центрального отопления, а экологическая экспертиза нашла опасный для здоровья грибок. Через несколько недель вся «Зимняя» получила повестки в суд — о выселении. Елене повестка не пришла, и она узнала о том, что ее выселили и лишили регистрации, уже после суда. Суд проходил зимой, когда с Валаама выехать практически невозможно. Своя «подушка» — зимний катер — есть только у владыки, а основная навигация заканчивается в ноябре.

В Сортавале работы нет, особенно для орнитолога. С островом даже нет регулярного сообщения. Учрежденное монастырем ООО «Валаамский паломник» составляет расписание, подстраиваясь под туристов. Раньше местные могли ездить бесплатно, теперь проезд для всех стоит 1200 рублей в одну сторону.

На всех судебных процессах истцом выступал монастырь. Поэтому в интернете часто пишут, что местные жители борются не с организацией, а с православной верой и с самим Богом. «Боже упаси! Мы уже ни за что не боремся. Мы все проиграли. Но боролись мы за свои права и возможность просто жить», — говорит Елена.

Прямо перед судом помещения «Зимней» признали нежилыми. Квартиры, в которых были свет, вода, в некоторых — даже свой душ и стиральная машина. В списке непригодных для жизни оказались в основном квартиры сотрудников природного парка. Монастырское общежитие в список не вошло, хотя находилось в том же здании. Оспорить решение тоже не удалось.

Пожар

1 мая 2016 года, на Пасху, «Зимняя» загорелась. Пожар произошел ранним утром, люди были внутри, многие спали. Пожарных за месяц до этого тоже сократили, и огромное здание тушили всего три человека. С утра воду почему-то отключили, и пришлось несколько километров раскатывать шланг до Ладоги. Подкрепление ехало три часа на теплоходе. Сгорела трапезная, школа, большинство квартир.

Квартира Елены почти не пострадала, но вскоре после пожара «Зимнюю» огородили высоким забором и внутрь никого не пускали, даже за вещами. Отключили свет, воду. Вопрос с жильем был решен. Теперь на любые претензии о выселении людям отвечали: а куда вам возвращаться — все ведь сгорело.

Островитяне говорят, сразу было понятно, что здание подожгли. Квартира Дмитрия Синицы, которого прокуратура обвинила в поджоге, сгорела полностью. Пока он был в СИЗО, соседи по-тихому собирали ему деньги на адвоката.

Дмитрий Синица вместе с Филиппом Мускевичем, которого выселили еще в 2008 году, писали «обращение о нарушении прав коренных жителей» монастырем. Через год игумен Валаамского монастыря епископ Троицкий Панкратий (Жердев) решил, что заявление «порочит деловую репутацию монастыря», и сам подал на Синицу в суд.

Несмотря на то что дом сгорел, жители с острова не уехали. Спали в музейной подсобке, в дровяных сараях и в сельском клубе. Здание клуба тоже принадлежит монастырю, игумен был очень недоволен тем, что заведением кто-то самостоятельно распоряжается. Директор клуба отвечала, что не может оставить людей спать на улице, и попросила прислать больше матрасов. На матрасы денег не нашлось.

Монастырь предоставил жилье только своим сотрудникам. Местные какое-то время могли питаться в трапезной бесплатно. Но дома больше не было. На помощь пришла Лютеранская церковь города Сортавала. Оттуда погорельцам присылали гуманитарную помощь, а настоятель сам приехал на остров и несколько дней пожил с ними.

Когда на сайте монастыря появилась новость о пожаре, посыпались оскорбительные комментарии: давно надо было выгнать местных, они же все пьяницы. Комментарии, в которых погорельцам сочувствовали, сразу удалялись. Когда валаамцы спросили у администратора сайта, зачем так поступать, им ответили: «Ну вы же понимаете, что это война».

После пожара государство выделило некоммерческой организации «Валаам» 322 миллиона рублей. На эти деньги на месте сгоревших квартир создадут духовно-просветительский центр.

Многие еще не вывезли свои вещи из «Зимней», но рабочие уже кладут там новый деревянный пол.

Пресс-секретарь игумена Валаамского монастыря Михаил Шишков сразу после пожара говорил «Ленте.ру», что Зимняя гостиница была не приспособлена для жилья. «Люди сами благоустроили квартиры. Раньше это было практически общежитие коридорного типа, без санузлов в квартире. У жильцов имелась временная прописка, постоянную они оформили непонятно на каком основании в перестроечные годы. Там действительно до сих пор живут и сотрудники монастыря, но никакой регистрации и прав на помещения у них нет. Как начнутся строительные работы — переселим в другое место».

Закрытый остров

По соседству с Еленой в музее живет Вера. Она работает паспортником при монастыре. Вера считает, что сотрудники парка сами во всем виноваты. «Надо было договориться с монастырем и найти компромисс. Все ведь давно к этому шло, мы, например, уже смирились. Парк закрыли, лесхоза почти нет, школу закрыли, больницу тоже. Работа есть только в монастыре. Парк всегда хотел быть независимым. А в этой жизни надо уметь договариваться. Поселок давно загибается. Остров будет закрытым».

На самом деле парк пытался договориться с монастырем, но, по словам Филиппа и Елены, монастырь не шел на компромиссы. «Мы должны были сразу обращаться в прокуратуру, но не сделали этого, потому что хотели вместе мирно жить. Но я ведь не могу совсем забыть о своих обязанностях. Хоть ты монастырь, нельзя мыть машину в озере. Монастырь нам не враг, раньше он помогал школе и клубу. Но сверху очень жесткая политика: местных здесь быть не должно».

Читайте также Монастыри ждут туристов   Молодежь сильно помогла возрождению монашества в России. Но многих иноков столкновение с реальной монастырской жизнью довело до разочарования в православии  

Догадки Елены подтверждает один из сотрудников монастыря. Владимир живет на острове пять лет и работает в службе одного из батюшек. У него однозначное мнение по поводу островитян. «Валаам — место особенное. Тут все основано на любви и свободе. Все местные, которые тут еще остались, — совсем ненормальные. Нормальные все уже уехали. Монастырь ставропигиальный и напрямую подчиняется патриарху. Патриарх благословил выселение, и их выселили. Скоро здесь останется только монастырь, потому что так должно быть. А с этими ненормальными поступили, как в советское время», — Владимир делает жест рукой, как будто прихлопывает назойливую муху. Отходит и заботливо протирает пятнышко на багажнике черного джипа.

Лето патриарха

Людмила живет во внешнем каре при монастыре. У нее небольшая чистая квартира с высокими потолками и печкой. Она приехала на остров в семидесятые работать медсестрой в доме-интернате для инвалидов ВОВ.

Отработала пять лет, вышла замуж, родила первого ребенка и перешла в больницу. В какой-то момент на место главного врача пришел человек из монастыря. «Они не знали, как помогать людям, или не хотели им помогать. Начали закрывать лекарства на ключ. Я тогда вела беременных и хотела взять тонометр, но мне сказали, что выносить ничего нельзя».

Людмила и хотела бы уехать, но не может — из-за сына. У него эпилепсия, и ему сложно приживаться на новом месте. Сын работает в службе эконома — таскает мешки, чистит туалеты. Больше всего Людмила боится, что в городе он целыми днями будет сидеть без дела. Поэтому в политику не вмешивается. «Когда начались выселения, я сказала сыну: „Если к нам придут, мы сразу соберемся и уедем“».

Когда валаамцы рассказывают о монастыре, непроизвольно понижают голос. Людмила, описывая хозяйство монастыря, говорит: «Бога здесь давно нет, только коммерция».

На Валаам часто приезжают высокие чиновники и богатые спонсоры монастыря. Среди основных жертвователей — фонд Елены и Геннадия Тимченко. Там, где раньше купались островитяне, теперь стоит плавучая баня. На подступах к ней написано, что проход не благословлен. На Валааме сейчас проходят духовно-нравственные чтения. Местные поговаривают, что красивая яхта у причала принадлежит владыке. А если белый вертолет приземлился неподалеку от поселка— это верный признак, что владыка на острове. Свои владения игумен объезжает на серебристом Land Cruiser с водителем.

Патриарх приезжает на остров каждый год и освящает новые постройки. В июле 2016 года вместе с патриархом на Валаам приезжал и Владимир Путин.

На территории заповедника нельзя строить новые скиты. Однако строятся не только скиты, но и частные резиденции. Недалеко от поселка есть живописная дорога, ведущая к берегу. Издалека виднеется расписная крыша. Но проехать нельзя — за несколько километров до здания стоит охранник, а на заборе написано— проход только по благословению. Охранник нехотя объясняет, что там находится резиденция патриарха Кирилла. Причем резиденция предыдущего главы РПЦ Алексия II не понравилась его преемнику, и на острове построили новую.

Бывший патриарх Алексий II в начале девяностых предлагал отдать Валаамский монастырь Русской православной церкви. Он хотел, чтобы вокруг монастыря был поселок, а местных называл «паствой».

Монастырь живет за счет туристов. В летний сезон они буквально заполняют весь остров. Раньше местные могли торговать сувенирами в палатках, но в прошлом году охрана монастыря перестала подпускать к ним туристов. Вскоре все палатки снесли. Всей торговлей на острове занимается монастырь. Сыр «Монастико», произведенный на валаамской ферме, стоит полторы тысячи рублей за килограмм. Единственным магазином владеет ООО «СЭНТ» (служба эксплуатации недвижимости и территорий). Эта служба и выселяет местных жителей с острова.

Сарай №6

Ирина Смирнова работает экскурсоводом. Она приехала на Валаам в 1986 году и тоже жила в «Зимней». Сначала сама водила экскурсии, потом монастырь начал расширяться, Ирине пришлось сотрудничать. Клиентов стало меньше, на туры приходилось спрашивать разрешения у паломнической службы. Несколько лет назад Ирину выселили из квартиры и лишили регистрации.

Неделю назад приезжали журналисты из Финляндии и сфотографировали Ирину на фоне разрушенного бывшего дома. На следующий день бригадир грубо не пустил ее в квартиру. Сказал, что именно ей проход запрещен. В «Зимней» остались вещи и микрофон, без которого Ирина не может водить экскурсии.

Начинается экскурсионный сезон. Ирине звонят клиенты по поводу экскурсий, но приходится отказывать — надо ехать на материк подавать заявление в полицию, чтобы вернули хотя бы часть вещей.

Она пробирается в свой сарай под номером шесть. Достает оттуда помятую куртку, кроссовки. У стены стоит раскладушка — гуманитарная помощь, которую после пожара прислала Лютеранская церковь Сортавалы. Если Ирину сегодня не возьмут на борт до материка, спать она будет в сарае.

Бывшие друзья к себе уже не пускают — боятся последствий. Ирина проходит в пяти метрах от знакомых девушек, но те не поднимают глаз: «Не узнают, ну ладно». Какой-то молодой человек радостно вскакивает при виде Ирины и говорит, что только что прочитал ее книгу — очень понравилась. Вместе с бывшим мужем, историком Олегом Яровым, Ирина написала несколько книг о Валааме.

Ирина говорит, что директор ООО «СЭНТ» Вера Скобелева, которая выступала истцом на суде, фактически придумала ей новую биографию. Семью Ирины выселяли за непроживание на острове, хотя практически каждый ее день на Валааме был задокументирован. Справки, печати, выписки, свидетели. На первом суде прокурор, увидев пачку документов, встал на сторону Ирины. Ее решили оставить, а всю семью — выселить. Следующие два суда она все-таки проиграла и после пожара оказалась на улице.

«На апелляционном суде в Петрозаводске у истца была справка о том, что у меня нет дровяного сарая. Значит, я не могу топить печку и не могу жить на острове зимой. Логика! Хотя у меня были и фотографии, и свидетели, и разрешение на пользование этим сараем. Потом оказалось, что в документах, которые истец дала суду, моим сараем пользовался другой человек, а наши документы не рассматривали».

Ирина уходит к причалу, откуда отправляются корабли до Сортавалы. Ирина не знает, куда ехать дальше, не знает, где будет ночевать. Вся жизнь осталась на острове, в городе ей делать нечего.

Дети Валаама

Наташа, Даша и Елисей гуляют по лесу с двумя огромными ньюфаундлендами. У Елисея на плече гитара, у Наташи под мышкой маленькая укулеле. «Детям Валаама», как все их здесь называют, сейчас чуть больше двадцати лет.

Они помнят тот Валаам, на который можно было просто приехать и жить, острова были открыты. Монастырь еще не имел такой силы. Все изменилось в начале 2000-х годов. Даша вспоминает, что на Валааме был вертолетчик. Зимой с ним можно было договориться и долететь за 700 рублей. Заслуженный летчик России «дядя Саша» в какой-то момент уехал, вертолеты теперь только частные, перелет стоит не меньше тридцати тысяч.

Даша выросла на острове и училась в местной школе. Сначала там было 120 человек, потом 60, а несколько лет назад выпускалась уже одна девушка. Дети взрослели и уезжали. Вот и Даша уехала в Петербург. Она понимает, что если хочешь бывать на острове, изменения придется принять. В конце мая Даша приедет на Валаам и останется до ноября. Вечером пойдет на исповедь, а летом будет послушаться на монастырской ферме.

Елисей  родился и вырос на Валааме. До пожара они вместе с отцом, Дмитрием Синицей, жили в «Зимней». Но квартира сгорела, отца обвинили в поджоге и полгода держали в СИЗО. За это время ему не предъявили обвинений, а потом выпустили. Год назад Елисей переехал в Петербург. Вместе с Дашей они создали группу Judy Rain и несколько песен посвятили валаамским событиям. В одной из песен есть такие слова: «У нас на Валааме была война. Но она ни к чему не привела. Куда же мы попали?»