Нерадужные перспективы

30 июня 2013 года был принят закон о запрете гей-пропаганды среди несовершеннолетних. Редакция поговорила с представителями ЛГБТ, уехавшими из России за последние два года, а адвокат Максим Крупский отцензурировал текст в соответствии с требованиями закона

История в фотографиях

Андрей Лукин, 28 лет, Нью-Йорк

Уехал в ноябре 2013 года

Эмиграция — это серьезное решение. Оно не складывается по какой-то одной причине. Вот и у меня сосуд наполнялся-наполнялся, и я уехал. Сейчас понимаю, что моя жизнь в Москве была по нашим меркам на достаточно высоком уровне: я жил в центре, на Третьяковской, пешком ходил на работу в Московский музей современного искусства, что-то зарабатывал.

По первому образованию я юрист. Меня еще тогда удивляло, что большинство моих однокурсников ни в чем не принимают участия — а ведь это люди, у которых должно было сформироваться какое-то правовое сознание. Уже во время учебы я увлекся современным искусством — это повлияло на мое мировоззрение, искусство вообще развивает критическое мышление.

Однажды, в день инаугурации президента, мы с другом шли по Тверскому бульвару. Просто шли, ничего не выкрикивали, но тут меня задержали, посадили в автозак и вместе с другими такими же увезли в ОВД в Медведково. У нас требовали документы, а я всем задержанным объяснял, что арест не законен, не предъявлено никакого обвинения, что они могут ничего о себе не рассказывать — это закон о защите личной информации. Полицейские это заметили, отвели меня в другую комнату, обыскали, нашли копию паспорта и записали данные.

77 % россиян положительно относятся к закону о запрете пропаганды гомосексуализма Твитнуть эту цитату

Потом мне на работу кто-то звонил, что-то обо мне спрашивал у коллег, через месяц люди в штатском пришли к моей маме — я был у нее прописан.

Параллельно я писал в разные издания. Для журнала КВИР сделал интервью с активистом, который задумал проект Gay welcome, gay not welcome, — маркировать места, где дружелюбно или не дружелюбно настроены по отношению к ***. В сентябре 2013 года мне начали поступать угрозы. Кто-то писал письма, обвиняя в том, что я занимаюсь пропагандой. По этим угрозам я понял, что авторы писем знают о моем задержании — то есть сотрудничают с правоохранительными органами. Видимо, я попал в какую-то базу несогласных.

Я не был открытым *** — о моей сексуальной ориентации знало очень ограниченное число людей. Но уровень бытовой *** в России настолько ***, что жизнь сама выводила меня из страны.

 (Признание Андреем самого факта существования в России «бытовой гомофобии», а также указание на ее высокий уровень может трактоваться правоприменителем, как попытка сформировать «искаженное представление о социальной равноценности традиционных и нетрадиционных сексуальных отношений», что также подпадает под определение пропаганды по смыслу статьи 6.21. КоАП РФ. — Прим. юриста)

Я сел в самолет и уехал в США по туристической визе. Конечно, я готовился, копил деньги, но переезжал в никуда, с низким уровнем английского. Я авантюрный человек. Психологически я был ко всему готов: и к тому, что у меня упал уровень жизни, и я вынужден экономить, и к тому, что какое-то время нельзя легально работать. Сейчас я продолжаю работать в сфере искусства, сотрудничаю с арт-дилером, сам занялся фотографией и хочу продолжать этот путь.

Яна Ильинская, 29 лет, Веймар

Уехала в апреле 2013

Наш с *** отъезд назревал еще до принятия закона, но и до этого ситуация была не слишком приятной. Все, что витало в воздухе, логически подводило к этому закону. Это отражение мнения общества.

Я в Москве работала в масс-медиа и своей ориентации не скрывала. А вот моя *** скрывала это ото всех: она педагог-хореограф и работала с ***.

 (То, что Яна в интервью неоднократно называет свою партнершу женой, также может быть расценено правоприменителем, как пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений посредством формирования искаженного представления о социальной равноценности традиционных и нетрадиционных сексуальных отношений, что образует состав административного правонарушения, предусмотренного статьей 6.21. КоАП РФ. — Прим. юриста)

Наша главная мотивация для отъезда — это то, что мы хотели ***. Если бы мы *** в России, это вылилось бы в большую проблему. Пока мы вдвоем, в нашу жизнь никто не лез. Более половины населения считает, что закон — это забота о нравственности и моралиТвитнуть эту цитату А тут начались бы — детский сад, поликлиника, школа, и из-за нашего выбора страдали бы, в первую очередь, наши ***. Они бы вращались в среде других *** и взрослых, не готовых принимать такие ***, как наша, и ***, рожденных в таких ***.

*** бы сталкивались с агрессией, мы бы обеспечили им психологическую травму с самого детства. Закон скорректировал наши планы: до него мы думали, что, если нам не понравится в Германии, или что-то пойдет не так, мы всегда сможем вернуться. После — поняли, что обратного пути нет. Это просто опасно.

 (Яна прямо говорит о возможности гомосексуальных пар иметь детей, чем фактически утверждает социальную равноценность традиционных и нетрадиционных сексуальных отношений. Статья 6.21. КоАП РФ. — Прим. юриста)

Среди наших знакомых в Москве были люди, которые воспринимали **** как ***, как ***, считали, что это надо ***. Они высказывали это мнение нам, сидя с нами за одним столом, но не порывались *** конкретно нас. Из чего я делаю вывод, что русскому человеку очень трудно включить собственное мнение в этом вопросе. Люди, которые в общем уже понимают, что *** так относится к этому, все равно продолжают выдавать установки, которые были им подсказаны.

(Этот фрагмент интервью Яны прямо подпадает под действие статьи 6.21. КоАП РФ, поскольку явным образом оправдывает нетрадиционные сексуальные отношения. Отрицая их ненормальность, говоря о позиции гомофобов, как о глупости, Яна фактически утверждает полную равноценность традиционных и гомосексуальных отношений. — Прим. юриста)

84% россиян против того, чтобы в стране были разрешены однополые бракиТвитнуть эту цитату

Первый год в Германии мы еще по привычке боялись говорить, что мы ***. У нас одинаковая фамилия, и каждый раз, когда меня спрашивали, не сестры ли мы, меня подмывало ответить, что сестры, чтобы избежать неприятных вопросов и взглядов. Но со временем это прошло, потому что никаких неприятных вопросов и взглядов просто не было. С этой проблемой мы больше здесь, в Европе, не столкнемся. О *** знают наши сокурсники, работодатели, о нас знают в отделе по делам иностранцев, где мы продлеваем документы. Ни у кого не дрогнет ни один мускул на лице, когда он узнает, что мы ***. Это такое облегчение.

(Яна приводит примеры толерантного отношения к гомосексуальным парам в Германии. По смыслу статьи 6.21. КоАП РФ, она распространяет информацию, направленную на создание привлекательности нетрадиционных сексуальных отношений, и тем самым пропагандирует нетрадиционные сексуальные отношения. — Прим. юриста)

Уровень жизни у нас, конечно, упал, но как оказалось, я отношусь к этому полегче, наверное, потому что у меня уже был такой опыт, когда я переезжала из Тольятти в Москву. У моей *** пока нет разрешения на работу, наше финансовое положение сильно отличается от московского, но со временем, я уверена, это изменится.

Глеб Латник, 31 год, Вашингтон

Уехал в марте 2014

Терять родину нелегко. Я ничего плохого не сделал, я профессионально рос, у меня были амбиции. Когда я переехал в Америку, то в какой-то момент стал никем. Сейчас я жду разрешения на работу и скоро начну строить свою карьеру уже здесь, хотя в 30 лет сложно начинать заново.

Когда начали говорить об этом законе, я был достаточно успешным человеком. У меня была очень хорошая работа, я занимался ресторанным бизнесом в Москве, руководил предприятием общественного питания. Я планировал развиваться в этом направлении и думал, что в моей жизни все будет хорошо. Я был невидимым, пока не начались разговоры об этом законе. Он для меня стал поворотным моментом, чтобы начать открыто говорить окружающим, что я ***. Мне казалось, что, чем больше людей совершит ***, чем больше людей увидят, что *** существуют, мы рядом и мы ***, то тем больше людей не поддержит этот закон и подпишет против него петицию.

 (Рассказ Глеба о том, как он стал открыто позиционировать себя в качестве гомосексуала, прямо подпадает под понятие пропаганды, определенное в статье 6.21. КоАП РФ, поскольку речь идет о стремлении автора доказать нормальность или равноценность нетрадиционных сексуальных отношений в обществе, а также о его стремлении к популяризации информации о ЛГБТ. — Прим. юриста)

37% россиян считают гомосексуализм болезнью, которую надо лечить Твитнуть эту цитату

Тогда я рассказал своему боссу о себе и надел напульсник с радужной символикой. В результате меня уволили, испугавшись потерять посетителей заведения. Мой босс мне сказала, что людям будет противно, что я нахожусь на кухне, что «эта еда приготовлена гейскими руками». До этого я считал ее не только своим руководителем, но и подругой.

Наступил май 2013 года, я решил первый раз в жизни выйти к Думе на акцию протеста против этого закона. Я был без символики и, подходя к месту, увидел, что людей тащат в автозаки. Меня первый раз в жизни задержали.

Я тогда не думал, что у меня могут начаться проблемы с устройством на работу, но, как оказалось, зря. Чем активнее я постил у себя *** статьи из серии it’s ok to be gay, чем активнее включался в протесты, тем сложнее мне было найти работу. У меня становилось больше подписчиков в соцсетях, но я получал отказ за отказом по нелепым причинам — после того как работодатель залезал ко мне на страницу. «Ой, у вас такая активная гражданская позиция, вдруг вас где-то задержат, и вы не сможете выйти на работу», — сказали мне как-то.

(По смыслу статьи 6.21. КоАП РФ указание Глеба на свою страницу в одной из социальных сетей может быть трактовано как «навязывание информации о нетрадиционных сексуальных отношениях, вызывающей интерес к таким отношениям». — Прим. юриста)

В тот день, когда приняли закон, я один вышел к администрации моего родного города Первоуральска. Потом мы с екатеринбургскими активистами решили провести уличную акцию. После этого ко мне пришли домой какие-то люди, которые грубили моей маме. Меня начали запугивать. Я понял, что нахожусь под пристальным надзором. Мои знакомые в Москве стали сообщать о том, что с ними беседовали обо мне. Я испугался: у меня возникло чувство, что готовится уголовное дело.

Вот в этот момент я улетел в США без денег и капиталов, без знания английского. Ехал я в буквальном смысле ночевать на лавке. Этого не случилось, мне очень повезло, мне помогли здесь. Но я думал, что лучше на лавке, чем в заключении. В результате я встретил своего ***. Это счастливая часть истории.

(Как и в случае с Яной, эти слова Глеба могут быть расценены, как попытка формирования искаженного представления о социальной равноценности традиционных и нетрадиционных сексуальных отношений. — Прим. юриста)

Алексей Виноградов, 27 лет, Канберра

Уехал в декабре 2014

Непосредственно меня российская *** не касалась. Возможно, это из-за моего интеллигентного круга общения. После принятия закона я по Фейсбуку обратил внимание, насколько изменилась ситуация. Те, кто раньше себя не проявлял как ***, вдруг решили сделать свои заявления — от соседки по квартире до заместителя министра здравоохранения (это та сфера, в которой я работаю).

(Утверждение Алексеем, что в России имеет место гомофобия, также может трактоваться правоприменителем, как попытка сформировать искаженное представление о социальной равноценности традиционных и нетрадиционных сексуальных отношений и явиться основанием для возбуждения дела по статье 6.21. КоАП РФ. — Прим. юриста)

После принятия закона я заметил, что мне стало менее комфортно быть собой, хотя, пока я жил в Москве, я не был открытым ***. По какой-то причине люди в России не умеют отделять свои личные политические воззрения от профессиональных, поэтому, когда ты делаешь с ними какие-то проекты, они нет-нет да выскажут свое мнение то про пиндосов, то про геев, которые наступают на фарминдустрию в России. Они наверняка не знают, что геи в фарминдустрии — это я, и после закона таких разговоров стало заметно больше.

Я всегда знал, что уеду, и что мне нужно очень хорошо учиться, чтобы влиться в большой мир. У меня медицинское образование, я люблю науку, и я маньяк в том, что касается обучения. Сейчас для большой международной компании я делаю анализ политики в области здравоохранения в развивающихся странах. Для того, чтобы этого добиться, я ездил учиться на стажировки в США, Швецию и Англию. А еще у меня была командировка в Австралию, где я познакомился со своим будущим ***.

(Упоминание Алексея о своем партнере, как о муже, может явиться причиной возбуждения дела по тем же основаниям — формирование искаженного представления о социальной равноценности традиционных и нетрадиционных сексуальных отношений. — Прим. юриста)

26% россиян считают, что гомосексуализм — результат распущенности и плохого воспитанияТвитнуть эту цитатуПланов возвращаться у меня нет. Даже наоборот, я бы не хотел, чтобы мои *** говорили на русском языке. Хотя я очень люблю Москву, и для меня — это самый красивый город. Я бы с удовольствием в нем жил со своим ***, но, пока все так, это невозможно. Мы какое-то время с *** жили в Москве. Это куча неудобств: соседям не по барабану, с кем ты выносишь мусор, а арендатор спрашивает, почему вы *** на одном матрасе. В Австралии такого просто быть не может. Здесь всем плевать, с кем ты ***. Никого это не волнует.

(В этих словах Алексея также усматривается прямая пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений по смыслу статьи 6.21. КоАП РФ. И снова в качестве основания для привлечения к административной ответственности выступает формирование искаженного представления о социальной равноценности традиционных и нетрадиционных сексуальных отношений. — Прим. юриста)