Позвонок покорности

— Проходите в зал. Я повернуться к вам не смогу.

Худенькая женщина сидит ко мне спиной. У нее легкие вьющиеся волосы и прямая осанка. Тонкими пальцами правой руки она сжимает теннисный мячик.

— Это было так давно… 12 лет назад. Он подошел ко мне на улице со словами: «Девушка, я вас уже не первый раз вижу. Все не решался подойти. Вы мне очень нравитесь». Я помню, что покраснела. Но телефон свой дала. А он не позвонил. Я уже решила, что он забыл, что несерьезно это все. Но он позвонил позже и сразу начал извиняться: «Прости, работа, закрутился. Давай встретимся». Раз встретились, два встретились. Я очень ждала каждой встречи с ним. Нам так хотелось быть вместе, не расставаться ни на минуту. Как-то все так ладно складывалось… Он такой фантазер, мог прийти домой с работы и сказать: «Cобирайся, я столик в ресторане заказал». Или путевки на выходные в санаторий. А сколько подарков… Сапоги зимние за шесть тысяч мне купил. Я бы сама на такую дорогую обувь сроду никогда не потратилась. Я чувствовала себя любимой и счастливой. Он говорил мне, что я для него самая лучшая женщина.

Мячик в ее руке неожиданно дернулся. Пальцы нервно дрогнули.

Первая «розочка»

— Как-то ко мне приехала подруга детства. Мы пошли в бар. Посидели, поболтали. Я в этом баре встретила своего хорошего знакомого. Поговорили с ним немного. А Андрей решил меня проверить. Городок у нас маленький, дойти до бара пешком можно. Он пришел, увидел, что я с кем-то общаюсь, и сделал вывод, что я гуляю с мужиками. Скандал в баре устраивать не стал, и я спокойно пошла домой, легла спать. Жила я тогда с сестрой и ее мужем. Он ворвался среди ночи, пьяный в стельку. Вышел муж сестры: «Ты чего орешь? У нас маленький ребенок». Тот в штыки. Поорали друг на друга, потом Андрей ушел. Мы успокоились, собирались снова ложиться спать, но тут он снова вбегает — взбешенный, весь красный и с «розочкой» от бутылки.

Она на мгновение прерывает рассказ и пытается крепче схватить дрожащими пальцами мячик.

— Я его не оправдываю, нет. Вы не подумайте. Брату повезло, дело до больницы не дошло. А Андрей после этой истории столько слов извинения мне сказал, клялся, что больше такого не повторится, называл меня своей «пусей-мусей». Мы же, женщины, ушами любим. Пришел ко мне и к моей маме со своими родителями. «Можно Наташа будет у меня жить?» Родители у него образованные, интеллигентные. Врачи. Папа реаниматолог-анестезиолог, мама врач-инфекционист. Не боялась ли я его после того случая? Нет, не боялась. Любила и верила. Мне было всего 23 года! Какое там… Я по характеру мягкая и искренне верю, что люди с годами становятся лучше, меняются.

Потом я забеременела. Он обрадовался очень, хотя мы тогда не планировали ребенка. Ну мне показалось, что он обрадовался… Беременность протекала несладко, жуткий токсикоз был, так он все мои прихоти исполнял. Носился со мной, как с дитем. А когда Вика родилась, как-то отдалился. На работе стал пропадать, у него как раз повышение по службе пошло. Либо с друзьями зависал. Дома одни подгузники, детский плач да заботы, вот я и погрузилась вся в ребенка. Даже телевизор не включала, все время с малышкой проводила. Несмотря на такое серьезное обстоятельство, как появление ребенка, расписываться мы не торопились, думали, успеется. Андрей старался помогать мне, посуду иногда мыл. Он всегда придумывал какие-то сюрпризы. Мы как-то шли зимой с горки. И вдруг Вика начинает ковыряться в сугробе. «Ой, мама! Ты посмотри, что я в сугробике нашла!» Протягивает мне коробочку, а там сережки. Я-то поняла, конечно, что это Андрей мне сюрприз сделал.

Рассказ Наташи прерывает неожиданный стук в дверь.

— Кто там? — кричит Наташа не поворачивая головы. — Дядь Вова? Зайди попозже. Я тебе позвоню, ладно?

— Дядя Вова, наш сосед, помогает мне, — поясняет она. — Мы с ним гимнастику делаем.

Прощала до последнего

Наташа задумывается, вспоминает, на чем остановила свой рассказ. Тонкие пальцы чуть ослабляют хватку.

— К мужу постепенно чувства у меня «сточились». Мало ему времени стала уделять. А он начал ревновать меня жутко. Я дома целыми днями сижу с Викой, а он пытается мне внушить, что я все равно ему изменяю. Андрей очень много работал, старался для семьи, деньги зарабатывал. И чем выше он рос по должности, тем больше выпивал и становился агрессивнее по отношению ко мне. Я его почти не видела. Возвращался домой ночью, был почти всегда пьяный, будил меня часа в три и начинал обвинять в изменах. Он был уверен, что, пока он на работе, ко мне кто-то приходит. Утром я вставала, не разговаривала с ним, а он принимался вымаливать прощение. Я каждый раз его прощала и надеялась, что он станет прежним и все у нас будет как раньше. У меня были попытки уйти от него, но всегда останавливал общий ребенок. Я верила, что смогу дать дочкам нормальное детство с нормальным папой. Когда родилась Света, он вообще долгое время не верил, что это его девочка. «Не похожа на меня». А Светочка в меня пошла — светленькая, тоненькая.

Со временем я научилась терпеть его заскоки. Головой покиваю, молча выслушаю пьяный бред — и к детям. Дети стали для меня смыслом жизни, успокоением, отрадой… Нет, он меня не бил, если вы об этом. Ни разу на меня руку не поднял. Максимум, что мог сделать, — это за горло в порыве злости схватить. Я просто любила его и хотела, чтобы все у нас было хорошо, поэтому терпела.

Ее пальцы как будто в резкой судороге хватаются за мячик. У Наташи на мгновение прерывается дыхание.

Конец и начало

— Тот день я помню хорошо. Это был февраль, он пришел вечером, в начале десятого. Я лежала на диване и копалась в телефоне. Андрей зашел в комнату и что-то сказал. Может, я ему не ответила или что-то бросила вроде «отстань». Честно, я не помню. Он разозлился, подтянул меня к себе, посадил на диван и… надавил на голову ладонью. Со всей злостью надавил.

Я услышала хруст. Помню, как я сказала ему всего четыре слова: «Ты мне шею сломал». А на саму дикий ужас потихоньку накатывает. Сначала я перестала чувствовать собственные ноги… Потом дальше вверх по телу. Онемение как волной растекалось. Я боялась, что вот-вот наступит последний вздох в моей жизни. Помню, как он начал суетиться, скорую вызывать, тут же бормочет: «Прости, прости, я все для тебя сделаю, лечение оплачу». Плакал. «Как же так… я не хотел. Я буду всегда тебе помогать». Я сказала ему: «Все потом. Сейчас найди мой полис».

Дрожащие тонкие пальцы ослабевают и выпускают мячик. Наташа зовет маму.

— Забери у меня мячик. Я устала.

— Давай попробуем левой рукой. Она у тебя слабее.

— Нет, левой не подниму. Тяжелый он для меня.

После того случая Наташа около недели провела в реанимации. Ей поставили тяжелый диагноз — перелом третьего позвонка и смещение. В районной больнице, куда привезли Наталью, врачи были настроены критично: вряд ли выживет с такой травмой. В лучшем случае станет овощем и будет лежать в кровати. Лежать и моргать…

Но ни мама, ни сама Наташа не теряли надежды. У женщин был сильный стимул: две девочки, которых нельзя оставить одинокими.

В тот же день ей сделали операцию по вшиванию пластин. Наташа была полностью обездвижена, не могла говорить. Андрея пустили к ней всего раз — он плакал, клялся и божился, что будет помогать ей до конца жизни.

Вопреки ожиданиям районных врачей, которые вздыхали, глядя на девушку, и прогнозировали, что она не сможет даже сидеть в кресле, спустя два года и семь месяцев Наташа заново учится двигаться. Уже сама способна поднимать бедра, когда лежит, и даже стоять с помощью мамы или соседа дяди Вовы. Наташа рассказывает, что раньше, когда она пыталась стоять, ее всегда преследовало сильнейшее головокружение, но сейчас оно прошло — может простоять целых полчаса. А вот переворачиваться самостоятельно пока не в силах. Ради того чтобы помогать дочери, ее мама, Людмила Владимировна, уволилась с работы. Каждое утро мама и дочка начинают с разминки рук и массажа, потом развивают хватательные движения с помощью мячика.

— Этот мячик я научилась держать в реабилитационном центре «Преодоление». Провела там около месяца и за это короткое время многому научилась, стала чувствовать себя гораздо лучше, — рассказывает Наташа.

Врачи реабилитационного центра «Преодоление» настроены оптимистично: разрывов нет, руки начинают потихоньку включаться, перспективы на выздоровление хорошие, динамика положительная. Месяц, который Наташа провела на реабилитации, дал сильный толчок к улучшению. Этот месяц в центре стоит 420 тысяч, но результат, который получает Наташа от помощи врачей, бесценен.

Наталья Сушкова — инвалид первой группы. Пенсии мамы и пособия по инвалидности хватает только на еду и одежду девочкам. Гражданский муж Наташи, Андрей, за содеянное сейчас отбывает наказание в колонии. И, как оказалось, это не первая его отсидка. Мужчина уже сидел в тюрьме за убийство тренера. Наташа узнала об этом через полгода отношений с Андреем, но это обстоятельство почему-то не испугало ее. Помощи от него сейчас Наташе ждать не приходится.

Некоторые, наверное, подумают: «Зачем ей помогать, сама виновата!» Взрослые в России вообще не любят помогать взрослым, считают, что взрослый виноват в своей беде сам или, по крайней мере, виноват в том, что сам себе помочь не может. Только сотрудники фонда «Живой» так не думают.

Фонд «Нужна помощь» собирает деньги на административные расходы фонда «Живой», чтобы его сотрудники могли продолжить свою ежедневную, такую, на первый взгляд, неблагодарную работу. Но только на первый. Потому что, когда они собирают необходимые средства, к Наташе и другим тяжелобольным людям возвращаются речь или движение, их жизнь наполняется надеждой и смыслом. 

Провожая нас, Наташа улыбается, сжимая мячик дрожащими тонкими пальцами, и уверенно добавляет: «Все будет хорошо». Глядя на то, сколько терпения в этой женщине, веришь, что так оно и будет.