«Когда мы спрашиваем, почему нас выгоняют, они отвечают: потому что имеем право»

Несколько преподавателей складывают учебники, игры и ролики в большие коробки. Кто-то переставляет мебель, кто-то подметает пол. Центр адаптации и обучения детей беженцев готовится переезжать, хотя новое помещение еще не найдено: 13 апреля Департамент городского имущества Москвы отказался продлевать договор аренды и дал сотрудникам три месяца и две недели, чтобы освободить посещение. Осталось одиннадцать дней.

Михаил Лашкевич, сотрудник Института теоретической физики, преподает математику и физику старшим детям с 98-го года — правда, с перерывами. Два занятия в неделю длятся по два часа. Прошлогодняя ученица Мавзуна поступила в МГТУ им. Баумана и сейчас закончила первый курс. В этом году учеников было двое. С одной девочкой занятия пришлось прервать из-за плохого русского, а 16-летний Билал учился у Михаила весь год.

Фото: Александр Федоров

Во время первой чеченской войны Михаил работал волонтером правозащитного центра «Мемориал»:  «В какой-то момент мне стало совсем невмоготу — я ничего не мог сделать, чтобы окончить кровопролитие. Я работал по мелочи — переводил, разбирался с документами, но организованную работу с волонтерами центр организовать не мог, а отправлять меня в горячую точку не хотели». Так, уже после войны Михаил стал волонтером Гражданского содействия: «Я пришел и увидел в уголке тогдашнего директора Центра Илью Колмановского, который занимался с мальчиком, — вспоминает Михаил. — Он мне все рассказал, и я понял, что это для меня. Учить я люблю, а здесь это можно еще и систематически делать».

Идея центра и нужда в нем возникли в середине 90-х, когда после первой чеченской войны в Москву бежали многие семьи. В 1996 году при комитете «Гражданское содействие» (он возник шестью годами раньше) создали небольшое отделение помощи и адаптации детей беженцев. Сначала преподаватели и директор были чеченцы. Московские школы отказывались их брать на работу, пока Гражданское содействие не выиграло суд против московской мэрии. «Прописка в Грозном ничего хорошего не сулила и была чревата оскорблениями и даже избиениями. Поэтому тогда особенно важно, чтобы путь от нас до станции метро был как можно короче — следовательно, безопаснее», — вспоминает Михаил.

Фото: Александр Федоров

По тому же решению суда в московские школы стали брать детей из Чечни — до этого такой возможности у них не было. Впрочем, сейчас Центр снова борется за право детей учиться в школах. Согласно приказу Министерства образования и науки от 22 января 2014 года, иностранные граждане или лица без гражданства должны предоставить регистрацию ребенка по месту жительства или пребывания — а это сильно осложнило жизнь многим семьям беженцев.

Шуле, матери Иксена (4) и Маришеля (9), два года назад бежала из Киншасы (Конго). Ее муж был арестован, а самой ей угрожали сексуальным насилием. Выбирая страну, Шула недолго думала: в срочном порядке легче всего получить российскую визу. Здесь у нее не было ни родственников, ни друзей. Пока ФМС рассматривала заявление на предоставление временного убежища, Шула при помощи Комитета собиралась отправить Маришеля учиться. Однако местная школа ребенка не взяла, сославшись на то, что у него нет регистрации, для оформления которой нужен статус беженца. Спустя несколько дней ФМС семье Шулы отказал. Женщина подала жалобу, но ответ пока не пришел.

Фото: Александр Федоров

Для таких детей, как Маришель, Центр запустил в этом году экспериментальную программу  «Школа на коленке». Это альтернатива для тех, кого по каким-то причинам не взяли в московскую школу. Центр нашел деньги на проездные билеты, и несколько раз в неделю ребята приезжали сюда заниматься русским, математикой и английским. Кроме школьных пробелов, здесь помогают восполнить и пробелы культурные: волонтеры организуют походы в музеи —Пушкинский, Армянский или Политехнический, — парки, кино.

С Украины в этом году было всего двое детей (при общей цифре 800 тысяч беженцев). «Им банально не нужно учить русский язык, украинская школьная система больше похожа на нашу и социально адаптироваться детям с Украины куда легче», — замечает один из волонтеров.

Подвал неподалеку от метро «Новослободская» Центр занимает с 2000 года. Две комнаты побольше — для занятий, игровая — для маленьких детей. Еще есть комната с игрушками и книгами. На стенах висят рисунки детей, в том числе с надписями «I love Russia». Стены одной из комнат расписаны, с доски еще не стерты упражнения по русскому языку.

Фото: Александр Федоров

Второе направление работы Центра — занятия с детьми, которые уже ходят в школу, но отстают от сверстников из-за языкового барьера и не могут осилить школьную программу. У каждого предмета свой координатор — как правило, профессиональный преподаватель. Он определяет уровень ребенка, подбирает ему волонтера, программу, учебники. Есть продленка для маленьких детей, чьи родители весь день работают. Всего в центре около ста волонтеров-преподавателей, но в этом году постоянно работали 57 человек.

Центр — место, куда приносят вещи, которые потом распределяются среди детей беженцев. Еще тут можно взять коньки и скейтборды. А несколько компьютеров нужны для того, чтобы научить родителей самым элементарным вещам — вроде создания документов или заполнения онлайн-формы.

Михаил просит еще одного преподавателя, Антона, помочь вынести к мусорным бакам огромный телевизор. Год назад его принесла какая-то организация, но его так ни разу и не включили — незачем. Антон Зыков работает в Центре полтора года — с тех пор, как сыграл на новогоднем празднике Деда Мороза. До этого он помогал франкоговорящим детям из Конго. Антон — индолог-иранист, знает пять языков: хинди, иврит, персидский, английский и французский. Последний год он преподает в Упсальском университете Швеции — языки, литературу и историю. В Москву он приезжает пару раз в месяц, а когда приехать не может, занимается с детьми по скайпу. В этом году Антон вел старшую группу по английскому, в которой было пятеро подростков из Афганистана: «В основном я стараюсь говорить по-русски, потому что этот язык ребятам нужен в первую очередь. Но если они чего-то не понимают, я объясняю на их родном дари». В классе, где год шли занятия, тихо и темно, шторы задвинуты, а учебники сложены в картонные коробки.

Фото: Александр Федоров

проблемы Центра начались после того, как «Гражданское содействие» внесли в список иностранных агентовТвитнуть эту цитатуПреподаватели считают, что проблемы Центра начались после того, как в апреле «Гражданское содействие» внесли в список иностранных агентов. Письмо из Департамента городского имущества о расторжении договора аренды в центр пришло через неделю.

«Шансов, что мы здесь останемся, очень мало, — поясняет  Антон. — Если Комитет решил нас выселить, то выселит». До сих пор оплачивать помещение Центру помогал Комитет общественных связей Москвы: как НКО Центр арендовал офис на льготных условиях. До 2006 года договор с Комитетом городского имущества был не расторгаемым, а после автоматически продлевался каждый год с согласия сторон. «Когда мы спрашиваем, почему нас выгоняют, они отвечают: потому что имеем право», — рассказывает Ольга Николаенко, нынешний директор центра. «Когда мы учили правила грамматики иврита, мы спрашивали у преподавателя, почему так. Потому что так на иврите говорят, отвечал он. Вот это что-то из того же разряда», — грустно шутит Антон.

Фото: Александр Федоров

Ольга закончила РГГУ. Еще когда она была студенткой, директором центра работала ее преподавательница, Ольга Розенблюм. Она и привела Ольгу сначала в волонтеры центра, а потом в директоры. «Отчеты писать, говорить с чиновниками и звонить в школы… Увы, сейчас моя работа не так тесно связана с детьми, но должен же кто-то это делать», — улыбается она, подписывая коробку с детской одеждой.

Маришель решил изменить себе имя: теперь его зовут Марк. «У нас многие ребята берут себе другие имена — почему-то им так комфортнее, — рассказывает Антон. — Мальчик Хамун, когда идет гулять во двор, называет себя Андреем. Дети хотят быть нормальной частью нашего общества, хотят говорить на языке своей нынешней страны. Это несложно понять. У нас ребята из Конго и Афганистана между собой говорят по-русски. Из-за того, что им отказывают в приеме в школу, а некоторых и выгоняют, они фактически запираются в своей среде».

Фото: Александр Федоров

На запросы главы Гражданского содействия Светланы Ганнушкиной, отправленные депутатам и Собянину, пока никто не ответил.