19 июня у здания Следственного комитета РФ на Арбате пройдет серия одиночных пикетов в поддержку сестер Хачатурян — Крестины, Марии и Ангелины, которых обвиняют в убийстве отца по предварительному сговору. Хотя экспертиза показала, что мужчина подвергал девушек физическому и сексуальному насилию, следствие предъявило самую тяжкую из возможных квалификаций. Сестрам грозит от 8 до 20 лет тюремного срока.
«Такие дела» попросили соорганизаторку пикета в поддержку сестер Хачатурян, художницу, феминистку и активистку Дарью Серенко рассказать, зачем нужен пикет и почему вокруг этого дела в обществе нет той же солидарности, как вокруг ареста Ивана Голунова.
— Когда вы впервые услышали о деле сестер Хачатурян?
— В прошлом году я прочитала посты правозащитницы и журналистки Алены Поповой. Честно говоря, тогда я сразу предположила, что было сильное домашнее и сексуальное насилие в адрес девушек, и потом экспертиза это подтвердила. Все в этом деле говорило о том, что девушки были изолированы от внешнего мира, не ходили в школу, потому что отец их не пускал. Они были изолированы от матери, находились под тотальным контролем. Это один из первых, главных симптомов домашнего насилия и того, что за этим [убийством] стоит, возможно, сломанное ментальное здоровье самих девушек — мог быть, например, аффект.
— Что вы тогда подумали об этом деле и о реакции общества на него?
— Я в этом плане не репрезентативный человек, потому что я феминистка и я более-менее понимаю, как работает гендерное насилие. Поэтому, конечно же, я сочувствовала девушкам и их матери, на которую посыпались все шишки, хотя мать тоже жертва в этой ситуации. Отец угрожал девушкам убить их мать, если они попытаются сбежать от него.
Я не ожидала, что будет такая большая общественная поддержка, но она была, и именно благодаря работе журналистов, адвокатов, правозащитников и активисток [сестер Хачатурян] поместили под домашний арест, а не в СИЗО.
— Почему дело сестер Хачатурян так важно именно сейчас?
— Очень правильный вопрос. Дело сестер Хачатурян во всей своей неприглядной красе показывает, что происходит в обществе, в котором нет закона о домашнем насилии. В котором ни полиция, ни какие-то иные структуры не умеют проводить его профилактику, реагировать на него, не умеют работать с жертвами. В итоге получается, что ответственность за жизнь жертвы и за то, чтобы выжить, целиком и полностью ложится на нее саму. Ни в коем случае нельзя осуждать жертву за то, как она себя смогла защитить — в ситуации, когда больше ее не защищает никто.
— Этот коллапс связан в основном с недостатками правовой базы в вопросе домашнего насилия? Или также с неготовностью общества поддержать жертв?
— Общественное мнение и то, как оно закрепляется — в области права, в законодательной сфере, сильно взаимосвязаны. Часто бывает, что общественное мнение меняет законы и наоборот — когда закон меняет общественное мнение. Но чаще всего эти две силы движутся навстречу друг другу.
Пока домашнее насилие не будет признано на всех уровнях глобальной и — на мой взгляд, это очень важно — политической проблемой нашей страны, до тех пор все эти структуры будут друг с другом рассинхронизированы. Общественное мнение идет в одну сторону, суд идет в другую, и это выливается в конфликт.
— Около месяца назад экспертиза подтвердила факт сексуального насилия. Как этот факт влияет на развитие дела?
— Вне зависимости от того, каким будет приговор, факт сексуального насилия должен быть крайне смягчающим обстоятельством, потому что этот человек пытал трех людей долгие годы. Это была пытка, длительное преступление, из которого они [сестры Хачатурян] попытались выйти — так, как смогли.
Хотя в последние годы ситуация и стала лучше, до сих пор жертвы сексуального насилия очень стигматизированы. Настолько мало сил на стороне жертвы, настолько много на нее возлагается вины и грязи за то, в чем она не виновата, что это [подтвержденный факт сексуального насилия] может даже еще больше бить по образу девушек в медиа и влиять на общественное мнение [негативно], к сожалению.
— Как сейчас поддержать сестер Хачатурян, пока не начались слушания?
— Главное, чтобы это дело не выходило из медийного поля: должны постоянно появляться новости, тексты, репосты, должны длиться пикеты. Они уже начались в разных городах России, и они должны длиться все лето до августа.
Мы идем сейчас по пути активизма, и, возможно, тем людям, кто до этого активистами не был, можно хотя бы на какое-то время ими стать. Правозащитница Алена Попова написала инструкцию, консультируясь с адвокатами девушек, что сделать сейчас — в частности, можно подписать петицию, адресованную Следственному комитету РФ, а также принять участие в акциях в поддержку сестер.
Еще мы присоединились к флешмобу #мысестрыхачатурян. Наша пикетная очередь — это тот же самый хештег. Мне кажется, очень важно подчеркивать, что мы не только Иван Голунов, что политика шире, политическая повестка включает в себя гендерную повестку, повестку домашнего и сексуального насилия. Вокруг этого нужна не меньшая солидарность, чем вокруг других дел.
— Почему вокруг дела сестер Хачатурян нет такого же резонанса, как вокруг ареста Ивана Голунова?
— Мне кажется, все еще из-за стигматизации насилия. Я общалась в комментариях с огромным количеством людей — даже с теми, кого я уважала и уважаю, хотя, может быть, сейчас я пересмотрю свое мнение на этот счет. [Они говорят, мол,] вы предлагаете нам вписаться за предполагаемых отцеубийц? За кого вы нас принимаете?
Никто не хочет разбираться в этом деле, погружаться в контекст. Никто, кроме узкого круга активисток и тех, кому они уже помогли, не понимает, что такое домашнее насилие, из чего оно складывается, как оно работает. Многие до сих пор считают, что это надуманная проблема и девочки просто зачем-то убили своего отца втроем. Это очень далеко от правды.
Кроме того, мне кажется, люди готовы с гораздо меньшим энтузиазмом объединяться вокруг женщин, еще и вокруг женщин — жертв насилия. Много [слышно] мнений о том, что они — ненавижу это слово, но процитирую — «шлюхи», что они сами виноваты. В общем, весь этот дискурс мы знаем очень хорошо.
— Какую роль дело сестер Хачатурян может сыграть в развитии феминизма в России?
— Я не думаю, что стоит говорить о развитии — сложно сказать, дело может влиять на развитие [феминизма] или развитие может влиять на дело — непонятно, какие взаимосвязи. Но феминизм, феминистки и активистки как раз помогают этим делам находиться в поле видимости, на поверхности и разбирают их как кейсы. Cейчас я на деле сестер Хачатурян объясняю, какие могут быть последствия у отсутствия закона о домашнем насилии — так же, как [правозащитница] Алена Попова, как [адвокат] Мари Давтян делают.
Жизнь сама подкидывает нам ужасные истории, которые происходят из-за того, что феминистскую повестку и феминизм многие не воспринимают всерьез. Но многие люди меняют свое мнение, когда видят живые примеры, и это, конечно же, сказывается на том, что домашнее насилие в последние несколько лет обсуждается гораздо сильнее, чем раньше.