В последние несколько лет импакт-проекты стали модным трендом на мировом инвестиционном рынке. «Такие дела» попытались выяснить, можно ли сказать, что это новый — более осознанный и экологичный — бизнес, за которым будущее, может ли это приносить существенный доход и работает ли все это в России.
Улучшение мира вокруг себя
Понятия с приставкой «импакт» не так часто встречаются в публикациях российских изданий. Импакт-ориентированные понятия путают с филантропией, благотворительностью, социальным инвестированием и даже активизмом. Все это объединяет наличие субъекта, который хочет и готов менять мир, но делать это можно по-разному.
Раньше считалось, что между инвестированием и благотворительностью есть огромная разница: благотворительность — это потеря денег, non-profit, а инвестирование — это отложенный доход, говорит экс-глава Российской венчурной компании и основатель инвестиционного фонда «Орбита Капитал Партнерз» Евгений Кузнецов.
В первую очередь речь идет об инновациях в энергетике и медицине. Инвестиции в эти отрасли одновременно и приносят прибыль, и соответствуют целям устойчивого развития Организации Объединенных Наций, они и называются импакт-инвестициями, объясняет Кузнецов.
«Более строго, импакт-инвестиция — это та инвестиция, которая делается с целью получения прибыли, но при этом касается сферы, которая значительным образом улучшает мир в тех направлениях, в которых люди договорились делать усилия для улучшениями мира. Получается, это такой гибрид благотворительности и инвестиций за деньги, который позволяет инвесторам получать доход, но при этом делать социально полезные вещи», — говорит эксперт.
Председатель правления российской Ассоциации импакт-инвесторов Михаил Палей связывает импакт-проекты с целями устойчивого развития.
«Есть 17 целей устойчивого развития, принятых Организацией Объединенных Наций, и если бизнес пытается достигать какую-то из этих целей, то его приравнивают к импакту. Для себя мы сформулировали определение так: импакт — это измеримое улучшение жизни людей, полученное в результате предпринимательской деятельности», — сказал Палей.
Глобальная сеть импакт-инвесторов (Global Impact Investing Network, GIIN) более сложно определила основные критерии термина, их четыре. Первый — наличие цели улучшить мир вокруг себя, второй — понимание сроков и объемов желаемой прибыли, третий — примерное представление о связи объема затраченных ресурсов с социальным эффектом, четвертый — измеряемость этого социального эффекта.
Россия и мир
В 2020 году, по данным GIIN, рост рынка импакт-инвестирования в мире составил 29%. При этом общий объем инвестиций в сфере импакт-бизнеса достиг 715 миллиардов долларов. Россия стала перенимать этот опыт у Запада только несколько лет назад, поэтому пока отстает в объективных показателях и от Европы, и от США, говорит Кузнецов.
Но он отмечает, что доля импакт-инвестиций постоянно растет, и недавно было подсчитано, что в импакт-инвестициях по всему миру аккумулировано почти 0,5 триллиона долларов. В основном эти инвестиции льготами и грантами поддерживают европейские, американское и китайское правительства. Это компенсирует риски импакт-инвесторов, поэтому сфера развивается.
Лидеры в импакт-инвестировании — Европа и Азия. В США из-за особенностей финансовой системы импакт-инвестирование долгое время вообще не развивалось — там много классического благотворительного и венчурного капитала, объясняет Кузнецов. Но, если говорить о финансах, российский рынок венчурных инвестиций меньше американского примерно в 100—150 раз, а рынок импакт-инвестиций — в 10 раз.
«Еще два года назад, когда мы с коллегами были в США с предложением импакт-инвестиций, нам говорили, что наше предложение актуально для Европы, а в США это не интересно. В этом плане Россия совсем немного отстает от США, потому что мы достаточно близки к Европе, и у нас разговор об этом уже начинается. Правда, пока, к сожалению, это касается только частных независимых инвесторов — так называемых бизнес-ангелов», — говорит он.
Палей спорит с Кузнецовым — он уверен, что Россия не отстает от Запада. «По крайней мере по количеству импакт-бизнесов. У нас их очень и очень много, просто не все называют себя так и не все высчитывают свою социальную эффективность.
Они не ставят себе этот KPI, но по сути все равно относятся к импакт-бизнесу», — объясняет эксперт.
Импакт-инвестиции фонда Кузнецова «Орбита Капитал Партнерз» за последние три года составили 61% от общего пакета инвестиций. Глава фонда поясняет, что вкладывался в новую медицину, новое образование и новую энергетику.
«У нас не было задачи быть импакт-фондом, но, выбирая проекты, мы ориентировались на то, чтобы они находились в приоритетных технологических областях, и это совпало с импакт-задачами», — объяснил Кузнецов.
Импакт в России
Существует деление на «бизнес для импакта» и «бизнес с импактом», рассказывает Палей. Так, бизнес для импакта — это проекты, которые с самого начала создаются в импакт-сферах: образование, медицина, экология. Но бизнес с импактом — это проекты, которые в своем подходе и отношении к работе имеют элементы импакта, — это, например, компании, которые заботятся о своих сотрудниках. «Таких бизнесов очень и очень много», — уточняет Палей.
«В качестве примера назову Илью Чеха — он в первую очередь предприниматель, но при этом создал новое поколение протезов для детей с инвалидностью, которые благодаря его разработке могут почувствовать себя супергероями. Это когда у ребенка нет руки, но есть протез, которым он может оплачивать покупки в магазине или использовать его как модный гаджет. Тогда другие дети смотрят на того ребенка и думают: “Какой он крутой!” — и в их глазах он не только не хуже них, а даже лучше», — рассказывает глава Ассоциации импакт-инвесторов.
Генеральный директор и основатель компании «Моторика» Илья Чех поясняет, что создавал свой проект не как импакт-бизнес, а в первую очередь как технологический проект.
«Для меня в нашем проекте первична была технологическая составляющая, а потом уже — социальная. Но создание искусственных органов, искусственных конечностей — это очень перспективное направление и с технологической точки зрения, и с точки зрения импакта, потому что наши продукты действительно меняют жизнь клиента к лучшему», — говорит Чех.
Он рассказывает, что запускал проект в 2013 году и примерно полтора-два года основатели поддерживали компанию на свои деньги. Но проект уже тогда окупал себя — выручка была примерно равна затратам. «В 2019 году при выходе на международный рынок мы уже привлекли более крупных инвесторов: РФПИ и Дальневосточный фонд», — объясняет Чех.
За 2020 год выручка компании составила 130 миллионов рублей.
Считая доходы, импакт-предприниматель обязательно определяет и уровень социальной полезности своего дела — это очень важный критерий, подчеркивает Палей. «Мы можем влиять только на то, чем можем управлять, поэтому, применяя импакт-мышление, российский бизнес существенно улучшит мир вокруг себя и привлечет новые инвестиции», — уверен он.
Директор по развитию и сооснователь Genotek Артем Елмуратов стал современным российским популяризатором генетики и успешным импакт-предпринимателем, хотя запускал свой проект как научный еще в студенчестве.
Генетический тест, доступный в Genotek, позволяет узнать предрасположенности организма и, ориентируясь на это, выстроить свою жизнь. «Имея такие данные, человек может лучше и эффективнее заботиться о своем здоровье и о здоровье своих близких, дольше жить и быть счастливее», — считает Палей.
«Наш проект изначально появился как студенческий. Мы были студентами механико-математического факультета МГУ и биофака, — рассказывает Елмуратов. — Тогда в мире начали появляться сервисы, которые позволяют человеку изучить свой геном и на основе этого получить полезную информацию, которая может помочь здоровью человека и помочь узнать больше о его происхождении. Но в России эти сервисы были и остаются недоступными из-за ограничения законодательства, потому что американские компании не могут здесь работать».
Артем и его партнеры посчитали, что будет справедливо создать проект, с помощью которого жители России тоже могли бы лучше узнать о своей генетике.
«Мы начали с того, что занялись разработкой алгоритмов и сбором баз данных. В самом начале нам довольно сильно помогли Научный парк МГУ и Бизнес-инкубатор МГУ, но потом мы вышли за пределы университета, создали свою лабораторию и сейчас являемся лидерами российского рынка», — говорит Елмуратов.
Genotek помогает профилактировать и диагностировать серьезные генетические заболевания: муковисцидоз, спинально-мышечную атрофию, бета-талассемию. У людей появляется возможность узнать о риске возникновения таких болезней у своих будущих детей еще до зачатия. Это снижает частоту смертельных случаев и позволяет четко ставить диагноз и быстрее подбирать необходимую терапию, чтобы снять симптомы.
Он отмечает, что компания серьезно занимается наукой, развитие которой двигает человечество вперед. Параллельно с этим компания продолжает развивать свой бизнес и привлекать инвесторов, которые со временем становятся все крупнее.
«Сейчас у нас есть большое количество инвесторов — это и частные лица, которые когда-то в нас поверили, и большие компании: один из крупнейших игроков российского рынка “Фармстандарт”, “Яндекс”, разные фонды. Мне кажется, многие из наших инвесторов в моменте могли сделать более надежные вложения, но они вложились в нас. Думаю, что для многих из них социальная часть нашей работы составила большую долю мотивации», — предполагает глава компании.
Культура современного мира
Но не все импакт-проекты были успешно реализованы, хотя в самом начале они казались многообещающими. Каким-то из них помешала неповоротливая государственная система, не готовая к новым, инновационным решениям, каким-то не удалось привлечь финансирование, а каким-то не хватило чего-то еще.
«Например, питерская компания, которая производила девайсы для слепоглухонемых, придумала отличный аппарат, который бы существенно повысил качество жизни людей с такими нарушениями. Но компания не смогла выйти на российский рынок. Все рухнуло», — рассказывает Илья Чех.
Это произошло просто потому, что ее инновационной разработки не было в федеральном перечне одобренных государством, а значит, по закону производители не имели права реализовывать свой продукт людям с инвалидностью. Так началась и закончилась история, которая могла бы сделать жизнь многих людей проще.
Инвестор Евгений Кузнецов соглашается, что импакт-проекты, как и любые другие, не всегда взлетают — по объективным или субъективным причинам. Но это не отменяет того, что их нужно запускать и все равно в них инвестировать. Правда, без государственной поддержки это будет более долгий и сложный процесс — импакт-инвестирование не может проходить без решений государства о трансформации своих крупных социальных структур, говорит Кузнецов.
«Не стоит полагаться на частный бизнес, который самостоятельно все сделает, а государство постоит в сторонке, — уверен инвестор. — Государство — основной косвенный потребитель импакт-проектов, потому что получает более образованное, более здоровое, более счастливое население, более чистую экономику. И если государство — самый крупный бенефициар, то оно должно прикладывать усилия, чтобы импакт-инвестиции развивались», — говорит Кузнецов.
Он считает, что прежде всего от государства импакт-инвесторам нужны льготы, в том числе налоговые — для тех новых отраслей экономики, которые только формируются. Самый простой пример этого — электромобили.
«Сейчас потребитель хочет приобрести электромобиль — поучаствовать в очищении планеты. В Европе такие автомобили составляют 25% продаж, в Норвегии — 50% чистых электромобилей, гибридных — 90%. А в России люди не покупают электромобили, хотя точно так же интересуются ими. Дело в том, что для них в России нет инфраструктуры — заправок, строительством которых и должно заняться государство», — рассуждает Кузнецов.
Поэтому без государственных усилий по развитию инфраструктуры рынок сам не возникнет, заключает он.
Создавая особые условия, важно не зарегулировать бизнес, добавляет Палей. Самое главное — оставить бизнес в покое и дать ему развиваться самому, разве что стимулировать его просветительской деятельностью, объясняя населению, почему полезные для общества вещи прибыльны, интересны и почему импакт-культура – это культура современного мира.