«Мне было стыдно и страшно от своих мыслей»
В 18 лет Артемий вместе с родителями переехал в Испанию. Новая страна ему очень нравилась, но мысль, что его в любой момент могут депортировать, не давала покоя. Однажды на выходе из супермаркета охранник попросил Артемия показать рюкзак — молодой человек испугался, что его обвинят в краже и вышлют из страны. Через несколько месяцев у Артемия появился навязчивый страх, что он украдет что-то против своей воли.
Тогда же в Сети он прочитал историю русскоязычной жительницы Германии: она столкнулась с домогательствами в общественном транспорте, пожаловалась в полицию, и мужчину депортировали. Так у Артемия появился новый страх. «Я ехал в электричке, рядом стояла девушка, и у меня возникла мысль: а вдруг я дотронусь до нее? Я, конечно, ничего не сделал, но мне стало стыдно и страшно от своих мыслей. Весь день я не мог успокоиться, — рассказывает молодой человек. — А потом эта мысль стала появляться каждый раз, когда женщины находились поблизости».
«Я стал отходить от женщин, включать музыку, чтобы заглушить свои страшные мысли, и избегать мест, где они могли меня настигнуть».
Это яркий пример обсессивно-компульсивного расстройства, объясняет клинический психолог, соавтор телеграм-канала «Свобода от ОКР» Алина Гайворонская. У человека с таким диагнозом непроизвольно возникают тревожные мысли (обсессии), и, чтобы нейтрализовать их, он придумывает защитные реакции (компульсии). Это могут быть конкретные действия, например частое мытье рук, или мысленные ритуалы вроде молитвы.
Форма стереотипного поведения зависит от фабулы страха, говорит клинический психолог. В числе самых распространенных, например, тревога по поводу бытовых угроз: чтобы избавиться от нее, человек многократно проверяет, выключил ли он воду или утюг. Еще в лидерах страх заражения. Такой пациент постоянно испытывает сильную брезгливость и избегает контакта со всем, что считает грязным. Часто встречается и навязчивый перфекционизм: человек не может успокоиться, пока не наведет идеальный порядок и не разложит предметы симметрично.
Иногда защитное поведение практически отсутствует, пишут в МКБ-11 и DSM-5. Основным симптомом расстройства выступают навязчивые мысли или образы, которые человек пытается подавлять. Например, пациенты с магическим мышлением стараются не думать о страшных вещах, чтобы не «притянуть» трагедию. Отдельная категория — контрастные обсессии, то есть такие навязчивые мысли, которые идут вразрез с ценностями человека. Они могут касаться причинения вреда себе или окружающим, богохульства, нестандартных сексуальных практик. Человек с такой формой ОКР опасается, что страшные мысли возьмут над ним верх, он потеряет контроль и совершит нечто ужасное. Именно с контрастными обсессиями столкнулся Артемий.
Почему развивается ОКР
Когда Ольге было 22 года, они с партнером поехали отдыхать в Египет. Там молодой человек сильно отравился и попал в больницу. Врачи объяснили, что причиной, скорее всего, были плохо помытые местные фрукты. С того момента Ольга стала бояться отравиться и начала очень тщательно мыть, а вскоре и чистить все овощи и фрукты. Позже к этому добавился страх бактерий: Ольга стала мыть руки каждые пять — десять минут.
В течение жизни с ОКР сталкиваются 2–3% людей, говорит психиатр и клинический психолог Альберт Глюклих. Расстройство чаще диагностируют у женщин, однако говорить, что они более склонны к ОКР, некорректно. Просто женщины не боятся обращаться за помощью — в отличие от мужчин, которые воспринимают это как «слабость» и «неспособность справиться с проблемами самостоятельно».
По словам Глюклиха, вероятность развития ОКР повышают несколько факторов.
- Наследственность ответственна как минимум на 50%. Человек может быть тревожным, но, если генетической предрасположенности к расстройству нет, это вряд ли перерастет в ОКР.
- Стиль воспитания: отсутствие эмоциональной поддержки, чрезмерная требовательность, наказания за ошибки, частые сравнения с другими детьми не в пользу ребенка, жесткий контроль, навязывание катастрофического мышления.
- Личностные особенности: неуверенность в себе, мнительность, перфекционизм.
- Перенесенные травмы: утрата близкого, опыт эмоционального, физического или сексуализированного насилия, травма свидетеля.
Расстройство может впервые заявить о себе в любом возрасте, но чаще всего это происходит в детстве или в юности (до 30 лет). Как правило, уже тогда заметны мнительность и склонность к ритуалам, рассказывает клинический психолог
Алина Гайворонская. Потом это развивается в полноценное расстройство — как правило, на фоне стрессовых ситуаций. Для многих людей таким триггером стала
пандемия COVID-19.
Ксении 30 лет, и все эти годы она живет с симптомами ОКР. Чрезмерная сосредоточенность на своем теле, ощущение его хрупкости и страх медицинских манипуляций появились у нее еще в раннем детстве. В шесть лет девочка укусила медсестру, которая собиралась взять у нее кровь. А с семи пыталась объяснить учителю физкультуры, что ей не нравится перенапрягать мышцы и она не будет выполнять упражнения, как другие дети.
«Я росла и все острее чувствовала небезопасность мира. Боялась, что со мной что-то случится, я испытаю боль или вообще умру, — рассказывает девушка. — Из-за этих мыслей я все время себя ограничивала, например отказалась пойти с друзьями на картинг. Сохранялось и отвращение к медицинским процедурам. Я заставляла себя сдавать анализы, и ОКР “шептало” мне, что после забора крови мои вены срастутся неправильно».
Чем ОКР отличается от обычной тревоги
Разница в том, что при расстройстве тревожные мысли крайне навязчивы. «Перфекционист очень любит чистоту, но, если вечером у него нет сил, он без проблем перенесет уборку на утро. А пациент с ОКР просто не сможет функционировать, пока не разложит все по своим местам, — объясняет Гайворонская. — Тревожный человек один раз дернет ручку двери, чтобы проверить, закрылась ли она, а тот, у кого ОКР, будет дергать ее тридцать раз, потому что таков его ритуал».
Кроме того, при расстройстве тревожные мысли часто ощущаются как чужеродные. Они будто приходят извне и прерывают внутренний монолог человека, говорит Глюклих. Эти мысли могут конфликтовать с его ценностями, вызывая тревогу, вину и стыд.
Если обычная тревога незначительно ухудшает качество жизни, то влияние ОКР куда более ощутимо, отмечает психолог и психиатр. Человек с расстройством тратит много времени на «прокручивание» навязчивых мыслей и совершение ритуалов — вплоть до нескольких часов в день. ОКР мешает ему работать и строить отношения с людьми. В тяжелых случаях заболевание приводит к полной социальной изоляции: навязчивые мысли настолько мучительны, что человек вообще перестает выходить из дома, чтобы не столкнуться с триггерами.
«Я думал, что способен на сексуальные домогательства, хотя эти мысли не вызывали у меня ни удовольствия, ни возбуждения — только чувство вины, страх, стыд. Однажды в метро я стоял очень близко к девушке, и ужасные мысли снова атаковали меня. Мне стало так плохо, что я сел на свободное место, схватился за волосы и стал плакать. На следующий день тревога не ушла, я начал бояться ездить в метро и вообще выходить на улицу».
Как правило, со временем ОКР прогрессирует и доставляет человеку все больше неудобств, говорит Гайворонская. «Вскоре к страху перед микробами у меня добавились бытовые страхи. Чтобы проверить, закрыта ли дверь, я много раз дергала ее. Потом стала снимать на видео, как я ее закрываю, затем — все время пересматривать это видео, — рассказывает Ольга. — Позже у меня появилось магическое мышление: стало казаться, что если я не сделаю что-то “правильно”, то навлеку на себя беду. Например, в какой-то момент у меня было чувство, что ручку двери надо открывать именно правой, а не левой рукой, чтобы ничего не случилось. Не выполнить этот ритуал было тревожно».
Как диагностируют ОКР
По словам Гайворонской, путь к верному диагнозу обычно долог и тернист. Дело в том, что пациенты с ОКР, как правило, обращаются за помощью не к психиатрам, а к другим врачам — и эти специалисты их не перенаправляют.
Из-за бесконечного мытья рук у Ольги начались серьезные проблемы с кожей. Она описала дерматологу свою проблему, но врач не предложил ей проконсультироваться у психиатра. О том, что так проявляется обсессивно-компульсивное расстройство, Ольга узнала из интернета. Пять лет она пыталась справиться с болезнью методами когнитивно-поведенческой терапии — за все это время психолог ни разу не сказала, что Ольге стоит подтвердить свой диагноз у психиатра.
«Когда я попала к врачу, у меня уже начались панические атаки и развилась депрессия средней тяжести, — рассказывает девушка. — Я проходила через сделку с недвижимостью и не просто переживала, как другие люди в такой ситуации, а чуть не сходила с ума. Меня преследовал страх, что меня обманут, и я перепроверяла все документы и копии по 100 раз. Другие участники сделки ждали меня часами. В какой-то момент близкий человек увидел, как я лежу на лавочке и плачу, и повел меня к психиатру».
Но даже если человек доходит до нужного врача, это еще не гарантирует, что он получит правильный диагноз. У многих психиатров нет опыта работы с ОКР, и они не могут распознать расстройство, говорит Гайворонская. Не редкость случаи, когда человек рассказывает о контрастных страхах, например о мыслях изнасиловать животное, и врач психоневрологического диспансера (ПНД), принимая это за бред, ставит ему диагноз «шизофрения».
Ксения обратилась в ПНД, потому что заподозрила у себя депрессию. «Там меня сразу довели до истерики: сказали, что никакой депрессии у меня нет и во всех своих проблемах я виновата сама. Мне не дали больничный, и вскоре меня уволили с работы», — вспоминает девушка.
Через полгода Ксения обратилась к частному психиатру. Он поставил ей диагноз «биполярное расстройство» — именно оно было причиной депрессивных эпизодов. Еще через три месяца врач выявил у девушки ОКР. «Оно проявляется в том самом ощущении небезопасности на уровне тела, — рассказывает Ксения. — Например, я чувствую, как одежда касается моей кожи, и решаю, что у меня что-то не так с нервами, что в моем организме происходит нечто ужасное. Во время депрессивных эпизодов эта симптоматика обостряется».
Артемий очень боялся делиться с кем-то своими «постыдными» мыслями, но все же нашел в себе силы обратиться к психологу. У них было пять встреч — специалист объяснял юноше, что эти мысли не олицетворяют его и не могут взять над ним контроль. Но обсессии не уходили, а страх внешнего мира усиливался. Тогда Артемий записался к семейному терапевту в поликлинике. Тот выслушал его и направил к психиатру, на первом же приеме молодой человек получил диагноз «обсессивно-компульсивное расстройство».
Как работают с ОКР
Хорошая новость: расстройство поддается лечению. Эксперты рекомендуют экспозиционный подход — он существует рамках когнитивно-поведенческой терапии, но значительно отличается от нее. Психолог, работающий по экспозиционной модели, не оспаривает навязчивые мысли клиента. Его главная задача — столкнуть человека с триггером и научить не реагировать на него. Такой подход называют экспозиционным, объясняет психолог Алина Гайворонская.
Например, терапевт просит клиента откладывать свой ритуал: мыть руки не каждые пять минут, а пятнадцать, потом — тридцать. Или выполнять защитное действие неправильно: намыливать руки не три раза, а два. Так человек привыкает к внутреннему напряжению и со временем отказывается от охранительного поведения.
Другой прием — обременение ритуала. Терапевт предлагает клиенту намыливать руки либо один раз, либо тридцать — вскоре он, скорее всего, начнет выбирать первый вариант.
Именно метод экспозиции помог Ольге справиться со страхом бактерий. «Вместе с психологом мы регулярно делали упражнения: например, я дотрагивалась до крышки мусорного ведра без перчаток. Помню, мне было очень страшно, я рыдала, но пересиливала себя, — рассказывает девушка. — В итоге я привыкла делать работу по дому без навязчивых мыслей о том, что заражусь чем-нибудь и умру».
Несмотря на эффективность терапии, минимум половине пациентов с ОКР требуется медикаментозная поддержка, отмечает Гайворонская. Людям с этим диагнозом выписывают антидепрессанты определенной группы — селективные ингибиторы обратного захвата серотонина. Они повышают уровень нейромедиатора в мозге, что снижает напряжение и помогает отказаться от ритуалов. Длится прием медикаментов обычно от года до двух лет.
Терапия не избавила Ольгу от всех страхов: она по-прежнему часто мыла руки, много раз проверяла, закрыта ли входная дверь, и гладила свою собаку только в перчатках. Антидепрессанты помогли ей совершить «серьезный прорыв» в лечении: почти все компульсии остались в прошлом. Преодолеть не удалось только страх бактерий на шерсти, но здесь сработал метод экспозиции. Вскоре девушка впервые прикоснулась к собаке без перчаток.
В некоторых случаях прием медикаментов становится основой лечения и человек может обойтись без длительной терапии. Так было у Артемия. Ему хватило нескольких встреч с психиатром: специалист помог юноше разделить свою личность и навязчивые мысли, а затем Артемий поддерживал себя с помощью антидепрессантов.
Ксении тоже помогли препараты, однако правильную схему лечения удалось подобрать не сразу. Изначально девушке выписали нейролептик, который должен был сглаживать проявления биполярного расстройства. Но быстро выяснилось, что он ухудшает течение ОКР.
«У того препарата были сильные побочные эффекты. Если раньше навязчивые мысли меня не слишком беспокоили, то теперь они стали меня преследовать, — говорит Ксения. — Я начала бояться упасть на рельсы, поэтому в метро ходила вдоль стен. Мне все время было очень плохо и страшно. Тогда психиатр отменил нейролептик и выписал другой препарат — не антидепрессант, потому что они плохо влияют на пациентов с биполярным расстройством. Лекарство помогло, и вскоре я впервые за долгое время услышала тишину у себя в голове».
Где человек с ОКР может найти поддержку
В первую очередь в своем окружении. Но важно, чтобы близкие понимали, как следует вести себя с человеком, у которого диагностировано ОКР, подчеркивает Гайворонская. Главное правило — не давать заверений. Если человек рассказывает о своем страхе, не стоит пугаться и пытаться переубедить его: это только закрепит ритуал. Лучше реагировать спокойно: «Нет, я не знаю, помыл ли ты руки», «Я не обратил внимания», «Я не помню, а ты как думаешь?» Такая коммуникация учит человека выдерживать тревогу, и ее уровень постепенно снижается.
Именно по этому принципу строится общение в группах поддержки для людей с ОКР, добавляет психолог. На встречах участники обсуждают жизнь с расстройством и делятся опытом, например рассказывают, что помогло им отказаться от ритуалов. Разговор модерирует ведущий: он следит, чтобы встреча не превратилась в бесконечный поток жалоб и чтобы люди не давали друг другу заверений.
Ксения присоединилась к группе поддержки от центра «Как ты» в 2022 году. Несколько месяцев она ходила на встречи, и это помогло ей принять свое состояние. Позже Ксения стала посещать группу поддержки от фонда «Равновесие». Туда она ходит до сих пор: девушка признается, что это спасает ее во время депрессивных эпизодов.
«У меня долго был экзистенциальный кризис: я не могла понять, зачем живу. Группы поддержки показали мне, что мой опыт может помочь другим людям, и это закрыло для меня вопрос смысла», — рассказывает Ксения.
Группа оказалась важным пространством и для Ольги: она тоже стала ходить на встречи от центра «Как ты» в 2022 году. Девушка много лет чувствовала себя «белой вороной», но в группе это ощущение ушло. Ольга поняла, что вокруг люди, которые действительно ее понимают. А знакомство с теми, кто уже преодолел ОКР, помогло ей поверить в свои силы.
«Не скажу, что я полностью справилась с расстройством, но по сравнению с тем, что было раньше, это небо и земля. Я все еще тщательно слежу за гигиеной, с усердием мою фрукты и овощи, но мои привычки уже не мешают ни мне, ни моим близким. У меня нет постоянной тревоги, — делится девушка. — Думаю, этот результат сложился из трех составляющих: терапия, антидепрессанты и группа. Без какой-то из них такого эффекта не было бы».