Дорогой читатель или читательница. Позвольте представиться: Алексей Яблоков, беспокойный искатель рая по типу «Бабочка», а также конченый эгоцентрик, латентный психопат с нормальным уровнем языкового чутья и, к сожалению, не самым высоким IQ. Разумный чудак. Изобретательный экстраверт с аналитическим типом мышления. И да, если кому-то важно, мой нарциссический коэффициент — 28.
Все эти полезные сведения о себе я почерпнул, пройдя более 20 психологических тестов за неделю. Не то чтобы это было наказанием или возмездием от коллег — дело, как обычно, в актуальной повестке. Она гласит: население Земли чрезвычайно озабочено своим ментальным здоровьем. Только в прошлом году американский рынок приложений для него был оценен в 7 миллиардов долларов, а к 2030 году он может достигнуть 17 миллиардов.
ВОЗ считает, что всему виной резкий скачок депрессии после пандемии: усилилась потребность граждан «понять себя», повысился интерес к самооценочным тестам. Масла в огонь подливают и соцсети, делая психологические тесты завлекательной точкой входа в тему профессиональной ориентации, социальной совместимости и так далее. Таким образом, интерес пользователей к психологии растет, а количество тестов, шкал и опросов каждый день увеличивается. Можно ли им верить — вот в чем вопрос.
Лично мне эти рассуждения кажутся не основанными ни на чем, кроме подсчета годового бонуса корпоративными менеджерами, отвечающими за развитие этих самых соцсетей. И пандемия тут ни при чем. Люди исследовали состояние своего рассудка всегда, лишь только осознав его наличие (возможно, ошибочно, но речь не об этом). Кто знает, может, вся наскальная живопись, все эти бизоны, лошади и мамонты вовсе не первобытное искусство, а палеолитические тесты на выгорание, депрессию и развитие личностного роста? Я уж не говорю об отпечатках древних ладоней, которые находят в пещерах: легко представить, как доисторический шарлатан в тигровой шкуре объясняет кроманьонцу, что его тревожность связана с высоким пальцевым индексом.
А гадания? Разве попытка связаться с будущим не отражает персональную драму и внутренний запрос клиента? Гадательные книги, пришедшие к нам из глубокой древности, — что это, как не сборники все тех же тестов? Взять хотя бы запрещенное христианской церковью сочинение «Трепетник»: дивная книга, разъясняющая тайный смысл звона в ухе, подергивания глаза и зуда отдельных частей тела. Авторы «Трепетника» насчитывали 180 мест на теле человека, чувствительность которых имела вещее значение! По-моему, это ничуть не хуже какого-нибудь теста на тип привязанности и уж точно не менее актуально в наше нервное время.
Все это я к тому, что даже само понятие «психологический тест» может трактоваться весьма широко. В сущности, любой тест — это просто зеркало, в которое наш бедный ум смотрится в надежде, что ему оттуда подмигнут и подскажут, куда дальше.
Депрессия, выгорание и сплошные гадости
Я смотрелся в это зеркало целую неделю. Не для того, чтобы себя разглядеть, а чтобы понять, насколько оно кривое, и вообще, не похоже ли все это на большую комнату смеха. Сразу признаюсь, что в последний раз я проходил психологическое тестирование в третьем классе общеобразовательной школы. Две юные практикантки раздали нам по толстой пачке бледных ксерокопий, начиненных какими-то завитушками и обрывками фраз, которые надо было додумывать и дорисовывать. Помню, что каждую геометрическую фигуру я превращал в какого-то идиотского жирафа, говорившего стихами (допускаю, что это происходит и сейчас). Когда я вернулся домой, оказалось, что у меня температура 39. Что стало с теми практикантками и какой вывод они сделали о моем состоянии, не знаю — больше они не приходили.
Короче говоря, я занялся самопроверкой. Нашел в Сети сайт, где размещено более трех тысяч психологических тестов: от «комплекса гордыни» до шкалы брачного интеллекта, от свойств темперамента до какой-то полимодальности восприятия. Погружаться в это было, прямо скажем, малоприятно, как будто толпа дружественных специалистов пригласила меня на собственное вскрытие. Но делать нечего. Я старался выбирать самые крупные и профессионально выглядящие тесты или просто те, в названии которых я понимаю больше трех слов. В результате я узнал, что у меня довольно хаотический стиль жизни (тест «Шкала психопатии»), нет риска выгорания (тест на выгорание), я далек от депрессии (шкала Бека), а мой IQ всего лишь 125 (тест Айзенка — Горбова).
Знаменитый пятифакторный тест личности сообщил мне, что я изобретателен и эмпатичен, но часто меняю увлечения. Что касается пятен Роршаха, то меня порядком измучили все эти контуры летучих мышей и адского пламени — может быть, поэтому я получил за него оценку три, которая, по мнению составителей, не говорит ни о чем, кроме того, что я не страдаю психическими расстройствами. И на том спасибо.
Забавная история приключилась с тестом на эгоцентризм. Там надо было вписывать окончания предложений (например, «Все хорошо, если…»), а получившиеся фразы отмечать знаками «есть» или «нет». Не слишком внимательно читая описание, я все пометил как «есть» — и выяснилось, что у меня максимальный, запредельный уровень эгоцентризма. Оказывается, надо было помечать знаком «есть» только те фразы, где используются формы первого лица единственного числа (например, «Все хорошо, если я в курсе»). Как по мне, это полный бред: раз субъект познания этого мира и этих тестов все равно я, так не все ли равно, в каком лице и числе вписывать окончания фраз?
Много горестей мне доставил цветовой тест Люшера. Вам показывают разноцветные карточки и просят по очереди убирать наименее приятные цвета, оставляя только те, что нравятся. Затем вам показывают только те цвета, которые вам нравятся, и приходится повторять все заново. В конце концов остается только две карточки с цветами, которые вам очень сильно нравятся, но выбор приходится делать и здесь. По-моему, это изуверство. Стоит ли удивляться, что в диагнозе я был назван «раздражительным, неудовлетворенным и напряженным». Интересно, каким бы чувствовал себя сам Люшер, если бы ему предложили постепенно отказываться от всех его научных степеней?
Примерно после двенадцатого теста (кажется, что-то про одиночество) я обнаружил странное обстоятельство. С какой стороны ни зайди, получалось, что я какой-то мерзавец с искалеченной психикой. Было ощущение, что создатели тестов специально строили вопросы так, чтобы наговорить мне гадостей. Да, у меня нет склонности к депрессии и выгоранию. Но что это значит в сравнении с тем, что я конченый эгоцентрик и беспокойный искатель рая?
Еще момент. Почему-то нигде не указывается, в какое время суток следует проходить тот или иной тест, а это весьма существенно. Загоните в субботу часов в шесть утра под мои окна трактор «Беларус» с прицепом и предложите мне пройти, скажем, шкалу злобы Новако. Или сделать то же самое в пятницу вечером в хорошей компании. Я выбрал второй вариант, и, естественно, никакой злобы во мне не нашлось.
Последний тест назывался «Какой вы тортик». Вопросы там были странные, типа «Ночь у моря или утро в горах?» — но почему-то вышло, что я пирожное «Эстерхази». К этому моменту нервы у меня уже так расшатались, что впору было читать «Трепетник». Требовалось что-то восстанавливающее.
Эффект Форера
Первый шаг к выздоровлению я сделал, когда прочитал про эффект Форера. В 1948 году психолог Бертрам Форер дал своим студентам специальный тест якобы для анализа их личностей. Когда пришло время результатов, Форер подсунул каждому студенту один и тот же расплывчатый текст, взятый из гороскопа. Потом он попросил студентов оценить, насколько этот текст соответствует их личности, и почти все восторженно ответили, что соответствует. Впоследствии этот опыт повторяли много раз с неизменным успехом.
Секрет эффекта довольно прост: во-первых, испытуемый убежден, что данное описание применимо только к нему, во-вторых, важную роль играет авторитетность того, кто дает эти тесты. Интересно, что предварительная процедура (например, процесс прохождения теста) никак не влияет на принятие результата: если в нем будут положительные характеристики — человек обрадуется, если отрицательные — расстроится, но в целом он обязательно сопоставит их с собственным душевным состоянием и найдет точки пересечения.
Дело в том, что люди склонны обращать внимание только на те части высказываний, которые соответствуют их представлениям о себе, игнорируя остальные. Если кто-то считает себя интровертом, он прежде всего выделит в описании черты замкнутости, даже если там упомянуто другое поведение. Кроме того размытые и универсальные утверждения воспринимаются в нестандартных ситуациях (а прохождение теста, безусловно, ситуация нестандартная) обостренно, что способствует их персонализации.
Что с этим делать? Конечно, развивать критическое мышление. Задавать себе вопросы вроде «Есть ли в этом утверждении что-то действительно уникальное или оно подходит каждому?», «Что здесь говорится именно обо мне?», «Подтверждается ли все это фактами?». И, конечно, не придавать значения общим формулировкам — они, как правило, не имеют ценности.
Разговор со специалистом
Чтобы окончательно закрепить в себе эти ощущения, я позвонил Анне Варге, семейному психотерапевту с более чем сорокалетним стажем, и прямо спросил:
— Каким психологическим тестам можно доверять и как вообще они устроены?
— Прежде всего, каждый серьезный тест должен обладать высокими показателями по трем параметрам, — объяснила Анна Яковлевна. — Он должен быть валидным (то есть измерять именно то, на что он претендует), надежным — в том смысле, что его результаты не должны зависеть от случайных факторов, например, если пройти тест несколько раз за короткое время, результаты будут совпадать. И еще он должен быть репрезентативным, то есть его нормы должны хоть как-то представлять популяцию. Создание такого теста — очень большая статистическая работа, трудоемкий и сложный процесс на много месяцев и даже лет.
Как тесты составляются? Ну вот есть знаменитый американский тест MMPI — Миннесотский многоаспектный личностный опросник. Разработан в конце 1930-х — начале 1940-х годов. Поскольку он клинический, брались клинические группы людей с психиатрическим диагнозом: депрессивным, тревожным расстройством, шизофренией и так далее. Им задавалось огромное количество вопросов, но в тест попадали только те вопросы, которые достоверно различали группы. То есть, скажем, вопрос, на который человек с депрессией ответит не так, как человек с шизофренией. В результате, когда набирался такой пакет вопросов, возникала шкала депрессий, шкала психопатий и так далее.
Еще есть 16-факторный личностный опросник Кеттела, а в сфере семейной психотерапии — опросник Олсона FACES (Шкала семейной адаптации и сплоченности) — в общем, это все известные и вполне надежные тесты. Кстати, опросник, созданный среди англоговорящих людей, должен быть адаптирован к русскоязычной аудитории — это практически как заново изобрести тест, потому что все эти шкалы переводятся, потом нужна процедура экспертной оценки — действительно ли эти формулировки соответствуют оригиналу — в общем, это, скажем так, «головняк».
Одновременно с серьезными, валидными и надежными опросниками, которые измеряют именно то, что они заявляют, есть еще куча шкал и структурированных интервью, которые, в общем, может придумать каждый. Все это на самом деле ничего не измеряет. Это вопросики, которые люди собрали и сказали: «А вот давайте мы с вами поговорим». В общем-то, они ни о чем.
— Правильно ли я понимаю, что профессиональных проверенных тестов не так много?
— Да, немного. Они хорошо известны, у них хорошая репутация, есть огромная статистика по ним. А те тысячи тестов, что публикуются в интернете, — это просто «вопросики».
— Но как в них сориентироваться неспециалисту?
— Про серьезные тесты все написано, в том числе в интернете. Еще надо смотреть, когда тест был создан: все-таки одно дело, если давно, и совсем другое, если только вчера. Если тест валидный, надежный и давно используется, то вперед.
— Допустим, человек озаботился тем, что у него якобы депрессия. Какой тест выбрать?
— Во-первых, есть шкала Бека. Но лучше все-таки обратиться к специалисту. То есть, конечно, можно и самому тест пройти. Люди это любят: «А как я по этому тесту выгляжу? А как по этому?» Тут нет криминала, единственное — вопрос доверия: где информация о самом себе существенная, а где нет? Это как с анализом крови: есть набор референсных цифр, которые оценивает врач. А есть руконаложенец, который провел руками и говорит: «У вас печень увеличена».
— Ну вот, предположим, я узнал, что шкала Бека надежна, и прошел ее. И мне пишут: «У вас депрессия». Что делать? Верить ли результатам?
— К психиатру идти! Это вообще не вопрос веры. Вы получили сигнал, что по этому тесту у вас что-то не то. Идете к доктору и прямо говорите: «У меня по шкале Бека вот такая фигня». Врач проведет диагностику и, если у вас есть клиническая депрессия, предложит лечение.
— Признаюсь вам: я только что прошел 20 психологических тестов. Можно ли сказать, что я узнал о себе что-то существенное?
— В рамках тех нарративов, который свойственны измерителю, вы, конечно, получите тексты о себе. Но учтите: измеритель создает условную реальность. Тот результат, который вы получаете, применяя данную «линейку», порождается своего рода этой же «линейкой». Тест только частично мерит объективную реальность, так же как линейка не может измерить окружность. Поэтому тут нужен специалист. Но в конечном итоге это всегда ваш выбор, идти к нему или просто поболтать о себе в компании.
В поисках рая
Вот так. К специалисту я пока не собираюсь: с хаотическим образом жизни можно бороться, а искать рай, оказывается, любопытное занятие. Если интересно, я вас сейчас научу.
В сущности результаты теста совершенно не важны — каким бы он ни был валидным и профессиональным. Важно смутное дуновение истины, которое приходит, пока вы заполняете все эти графы и отвечаете на вопросы. Истина приходит, как и положено, с неожиданной стороны: если отвечать на вопросы быстро и не задумываясь, откуда-то из глубины сознания начинают всплывать совершенно неожиданные мысли. О тех, кого вы любите. И о тех, кого нет рядом. И, главное, о том, что происходит с вами сейчас. Эта мысль может показаться настолько несвоевременной и абсурдной, что вы не верите своим глазам. Например, когда заканчиваете предложение «Как ни странно, я…» — и внезапно дописываете «счастлив». Хотя никогда раньше так не думали.