Андрей Феночка
режиссер
Государству пора перестать вести себя с гражданами как с детьми и пытаться без спроса уберечь их от какой-либо информации. Если на произведении искусства стоит маркировка 18+, оно может содержать все, что нужно автору для раскрытия истории. И ЛГБТК+, и мат, и даже «сексуальные девиации» — все это часть нашей жизни, и она требует осмысления художниками. Без открытого разговора о серьезных проблемах и бытовых радостях, кризисах в отношениях и попытках выстраивания границ общество не может развиваться.
Если и без того немногочисленные и уязвимые социальные группы не представлены в медийном поле — про них не издают книжки, их не показывают в сериалах и кино, — для людей они становятся еще более маргинализированы. Люди боятся того, о чем не знают. Градус ненависти в обществе сейчас зашкаливает: поводы разделить нас и юридически оправдать агрессивное отношение друг к другу делают ситуацию только хуже.
Василий Корецкий
кинокритик
Это катастрофа. Часть граждан страны фактически окажется вне закона. При желании — а оно появится, если будет спущена такая задача, — можно считать изображением или пропагандой ЛГБТ даже участие в фильме актера — открытого гея. А можно ли будет сниматься трансгендерным персонам? А что будет с условным байопиком Дягилева? А с фильмами Параджанова, который в СССР был осужден за мужеложство? Но это даже не самое важное. Как обычно бывает с такими правоохранительными инициативами, нет никаких внятных критериев, что будет считаться изображением однополых отношений и «сексуальными девиациями». У нас уже есть пример с прокатными удостоверениями: их выдают или не выдают по какому-то непонятному принципу и могут отозвать в любой момент. Так же будет и тут. Если захотеть, можно заклеймить и «Отца и сына» Сокурова, и «Дом под звездным небом» Соловьева, и половину фильмографии Ланового. Кто ищет, тот всегда найдет.
Надо понимать, что рынок кино, сериалов, стриминга развивается не хаотично и бесконтрольно. Если зрители, о которых так пекутся в Роскомнадзоре, не хотят видеть какой-то контент, рыночных механизмов достаточно, чтобы он перестал им надоедать. Мы видим это на примере изображения секса в сериалах. Когда-то HBO рекламировало себя слоганом «Это не порно, это HBO», а сегодня секс ради секса практически исчез с экранов. Сцены с ним стали снимать как полноценные драматические — теперь они раскрывают психологию героев.
Мария Кувшинова
кинокритик
Государство в России исторически контролирует кинематограф — потому что спонсирует его. Те фильмы, которые идут в кинотеатрах, по большей части произведены за счет государства. Разговор о стримингах — это новый разговор: стриминги возникли несколько лет назад. Стриминги выглядели более удачными для авторов, потому что их продукция существует на деньги инвесторов, а не Минкульта или Фонда кино. Стриминги часто входят в крупные интернет- и телеком-компании: Kion — стриминг МТС, Okko входит в группу Сбера, «Кинопоиск» — часть «Яндекса». Некоторые стриминги — самостоятельные компании, как IVI или Start.
Например, в российском кино запрещен мат, но стриминги сделали две звуковые дорожки, чтобы зритель мог смотреть их и с матом, и без. Наше государство заметило, что появилась относительно более свободная отрасль, и пытается ввести новые ограничения.
Есть большая вероятность, что закон останется на стадии обсуждения. Иначе стриминги лишатся большого количества западного контента. Привлечь аудиторию за счет российских фильмов о том, как женщины рожают детей, а мужчины сражаются на войне, у них вряд ли получится.
Другая проблема в том, что в России гигантский рынок пиратства, и эта сфера никак не регулируется. Если новый закон примут и фильмы с изображением ЛГБТ исчезнут из стриминговых сервисов, люди будут точно так же продолжать смотреть пиратки. Мы даже не знаем, сколько людей смотрит фильмы легально, потому что часть стримингов не раскрывает данные о размере аудитории. Закон приведет к потерям прибыли для индустрии, но не достигнет своих целей.
Иван Твердовский
режиссер
Сегодня такие инициативы никого не удивляют. Количество запретов и ограничений растет постоянно. Но они существуют как будто в параллельной вселенной и никак не влияют на общественную жизнь и повестку.
Закон создаст только технические трудности с доступом российского зрителя к мировому контенту. Стриминги давно стали единственной формой проката авторских лент и хитов крупных кинофестивалей. Что касается крупных коммерческих релизов, западные дистрибьюторы давно научились работать с нашим рынком по арабскому сценарию. Давно и без всяких запретов ленты попадают в наш прокат уже купированными.
Ограничения и цензура в нашем кинематографе существуют почти всю его историю. Мы не берем советский период, но даже в последние годы, когда в кино была запрещена обсценная лексика, это не привело к ее уничтожению и исключению из общественной жизни. Зритель сам выбирает, какую литературу ему читать, какие картины смотреть, какие мероприятия посещать. Даже если это влечет за собой последствия.
Важно только, что, как и многие другие законопроекты, этот будет применяться выборочно. На художественные допущения одних режиссеров будут закрывать глаза, а другие получат уголовный срок.
Ксения Ратушная
режиссер
Это предложение направлено на консервативные и малообразованные массы, которым нет дела до искусства. Пока мы плавно вальсируем в сторону Кодекса Хейса, российским сценаристам и режиссерам придется либо находить другие темы, либо эмигрировать в более свободные для художников страны.
Под запрет подпадут «Лунный свет», «Зови меня своим именем», «Сало, или 120 дней Содома», «Смерть в Венеции». Даже «Синий бархат» Линча, наверное? Не хочу вспоминать дальше, мне больно за зрителей.
Цензура для искусства — медленная смерть. Когда на сцену придут не талантливые и смелые, а вежливые и удобные, смотреть их вялую чушь станет невозможно. Диктатуры всегда пытались превратить искусство в пропаганду. Но проходило время, и запрещенные темы снова появлялись в искусстве. За свободу мысли и свободу самовыражения можно, конечно, посадить. Но отменить их навсегда не получится.